Джулия Джонс - Чародей и дурак

Из деревень ушли почти все жители. Крестьяне устремились в город, захватив с собой скот и пожитки — все, что уберегли от наемников. Мародеры уже шмыгали по опустевшим домам, наводя ужас на тех, кто был слишком стар, упрям или робок, чтобы уйти с остальными.

Однажды Таул увидел вдали вальдисское знамя. Черно-желтый флаг развевался во главе большого отряда рыцарей. Таул мало что мог различить, кроме блеска стальных доспехов и пыли, поднявшейся позади.

Ближе к городу на дорогах стало тесно от солдат в вороненых бренских шлемах, в голубых с золотом королевских мундирах, одетых во что попало наемников и крестьян с косами и вилами.

К исходу дня все вокруг говорило о войне, и Таул понял, что принял верное решение. Его долг — положить конец всему этому. Сейчас эти люди рвутся в бой. Но не пройдет и нескольких недель, как все переменится. Скрежет осадных машин и разрывы снарядов сделают жизнь нестерпимой. Люди увидят смерть любимых: изувеченных сыновей, братьев, покрытых ранами, отцов истекших кровью из-за нехватки лекарей. С улиц и озера потянет мертвечиной, и люди поймут, что оказались в западне. А если осада затянется надолго, голод и болезни унесут больше жизней, чем целый год боевых действий.

И это только начало бедствий.

Баралис и Кайлок не остановятся на Брене. Если они выдержат осаду и побьют высокоградцев, то последуют за ними через горы. Они возьмут и Высокий Град, и Аннис, а потом их взоры обратятся на юг.

Их нужно остановить. Ларн нужно уничтожить. Мальчика нужно найти.

Придя к стенам города, Таул и Хват миновали свалку у ворот. Те запирались на ночь, и привратники не ручались, что утром ворота откроются. Таул смотрел на сотни, а то и тысячи людей, теснящихся в ожидании своей очереди: две трети их пришли, чтобы сражаться. Баралис впустит их.

Обогнув рассерженное сборище, Таул с Хватом спустились в сточный канал. Нищие и отставшие солдаты устроились там на ночлег — они спали на узлах, завернувшись в одеяла, и даже не поглядели на двух незнакомцев. Таул пустил Хвата вперед. Мальчик уверенно брел по колено в воде, пробирался по карнизам, где разве что крысы могли уместиться, и смело пролезал в темные дыры. Таул едва поспевал за ним. Наконец впереди показался бледный лунный свет, проходящий в решетку люка.

Таул и Хват долго возились с ней и лишь через полчаса, расшатав камни, сумели вынуть решетку.

Мокрый обессиленный Таул вылез наружу и подал руку Хвату. Тот ухмыльнулся, выбравшись наверх.

— Готово дело, Таул.

— Никто не знает окольных путей лучше тебя. — Таул огляделся. Улица тихая: ни лавок, ни таверн, ни борделей, а стало быть, и народу на ней нет. — Пошли скорее к Мелли.

Он так много хотел сказать Мелли, стольким поделиться с ней, столько объяснить! Но больше всего ему хотелось заключить ее в объятия и сказать, что любит ее. Она для него — все, и, перед тем как снова покинуть город, он непременно скажет ей эти слова.

Повернув к площади, Таул сразу почуял неладное. В доме было темно, дверь выломана, и в сенях царил полный развал.

Таул через четыре ступеньки помчался наверх. Вещи Мелли исчезли, и комната была перевернута вверх дном. Таул в смятении рыскал по ней. Где Мелли? Что с ней случилось? Как он мог накажи его Борк, оставить ее одну?

— Таул, — окликнул с порога Хват, — по-моему, они ушли отсюда.

— Почему? — набросился на него обезумевший Таул, борясь с желанием вытрясти из Хвата ответ. — Почему ты так думаешь?

— Там, внизу, кровь, но кровь есть и за кухонной дверью. Видимо, они спасались бегством.

Таул сделал над собой усилие. Он ухватился за вероятность что Мелли жива, — только так он мог сохранить рассудок. Сделав глубокий вдох, он стал думать о том, как ее отыскать.

— Куда же они могли уйти?

— Мне думается, у Кравина в городе есть и другие убежища.

— Не знаешь где?

Хват переминался с ноги на ногу. Таул, зная, что мальчуган не любит сознаваться в своем неведении, поспешно задал другой вопрос:

— Где нам в таком случае найти Кравина?

— В этот час он скорее всего во дворце, — ответил Хват, радуясь, что здесь может быть полезен, — тут ведь и война, и все такое, а Кравин из тех, что всегда норовят быть на виду.

Таул кивнул, соглашаясь.

— Ты знаешь, как пройти во дворец. Найди его и спроси, что здесь случилось. — Кравин сейчас в незавидном положении, размышлял Таул: Баралис, возможно, уже обнаружил, кому принадлежит этот дом. — А если он не захочет говорить, пригрози оповестить весь город о том, что мы пользовались этим домом с его дозволения. — С учетом нынешних настроений это сулило по меньшей мере повешение. — Понял?

Хват кивнул с деловым видом.

— Еще что-нибудь?

— Разузнай в точности, какими домами он еще владеет, и возвращайся сюда. Я буду тебя ждать.

— У меня может уйти на это несколько часов, Таул. Не так легко найти кого-то во дворце, если не знаешь, где искать.

— Тогда я пойду с тобой, — не колеблясь решил Таул.

— Ну уж нет. Ты мне только мешать будешь, — с неожиданной твердостью ответил Хват. — И потом, мне не улыбается идти через весь Брен с человеком, которого разыскивают. Ты уж не обижайся.

— Ну что ты, — пробормотал Таул, потрепав Хвата по щеке. Ему не хотелось отпускать мальчика одного, но выбора, похоже не было. Не найдя слов, чтобы выразить свою заботу и любовь, он сказал только:

— Смотри же, Хват, береги себя.

— Не учи ученого, — фыркнул Хват. — Не беспокойся, Таул, я мигом обернусь.

С этими словами он сбежал вниз по лестнице и пропал в ночи.

Колокол вдали пробил два часа пополуночи. Два долгих часа Джек не смыкал глаз. Его снедало беспокойство — за Грифта, за Мелли, за надежность винного погреба. Хлипкий деревянный засов — вот и все, что служит преградой незваным гостям. Завтра первым делом надо будет его укрепить, а затем найти лекаря для Грифта. Нельзя спокойно смотреть, как человек медленно угасает. Ему нужна помощь — и, хотя искать ее опасно, Джек с Мелли согласились, что обязаны пойти на этот риск.

Джек повернулся на своем топчане. Не так-то легко уснуть, когда между тобой и досками одно лишь тонкое одеяло. Не говоря о крысах, которых Джек ненавидел. Он невзлюбил этих жирных, но тонконогих тварей с первого же раза, как мастер Фраллит послал его в амбар. Даже теперь, восемь лет спустя, Джек остерегался опустить вниз руку или ногу, чтобы крысы не покусали пальцы.

Ночь была полна разнообразных звуков. Шмыгали и скреблись крысы, поскрипывало дерево, вдали раскатывался гром — предвестник поздней летней грозы.

Потом к этим звукам добавился еще один — он шел сверху. Джек соскочил с топчана и нашарил свой нож. Тишина. Он двинулся к люку. Было так темно, что Джек едва различал четырехугольные очертания крышки. Снова шаги — теперь над самым люком. Джеку стало страшно.