Линн Флевелинг - Близнец тряпичной куклы

— Но почему отец имел с ней дело, если…

— Это тема, которой лучше не касаться, пока ты не повзрослеешь, мой принц. А пока доверяй чести Риуса, как ты всегда доверял, и обещай мне, что Лхел и Брат останутся твоим секретом.

Тобин вертел в руках одну из неуклюжих ног куклы.

— Хорошо, только он иногда делает, что хочет.

— Что ж, ты должен изо всех сил стараться управлять им — и ради себя, и ради Ки.

— Ки?

Аркониэль оперся локтями о колени.

— Здесь в замке вы с Ки жили как братья, как друзья. Как равные. Оказавшись при дворе, вы скоро обнаружите, что это не так. До твоего совершеннолетия у Ки нет иной защиты, кроме твоей дружбы — или каприза твоего дяди. Если тебя обвинят в некромантии, тебя царь, может быть, и спасет, но Ки подвергнут мучительной казни, и помочь ему никто не сможет.

Тобин побледнел.

— Но Брат не имеет к нему никакого отношения!

— Это не имеет значения, Тобин. Ты должен запомнить: подобные обвинения не требуют доказательств, достаточно будет заявления одного из волшебников-Гончих. Такое теперь часто случается. Великие волшебники, никогда никому не причинявшие вреда, гибнут на кострах всего лишь по голословному обвинению.

— Но почему?

— Ревностно служа царю, Гончие пошли по другому пути, чем мы, остальные. Я не могу объяснить этого тебе, потому что не понимаю сам. А пока обещай мне, что будешь осторожен и заставишь и Ки соблюдать осторожность.

Тобин вздохнул.

— Как мне не хочется уезжать… По крайней мере уезжать так. Я мечтал отправиться с отцом в Эро и в Атийон, а потом на войну, а теперь… — Тобин умолк и стал вытирать глаза.

— Я знаю. Но Иллиор умеет направлять наши стопы на правильный путь, не освещая его далеко впереди. Верь в это и в то, что Светоносный пошлет тебе хороших спутников.

— Иллиор? — Тобин посмотрел на Аркониэля с сомнением.

— И Сакор, конечно, тоже, — поспешно добавил Аркониэль. — Однако не забывай, чей знак ты носишь на подбородке.

— Но что мне делать с куклой? — Аркониэль поднял мешок из-под муки.

— Пока это вполне сойдет.

Тобин бросил на него отчаянный взгляд.

— Ты не понял. Что, если ее увидит наследный принц? Или воин-наставник? Или… или Ки?

— Ну и что из этого? — К изумлению Аркониэля, Тобин жарко покраснел. — Уж не думаешь ли ты, что из-за нее Ки станет думать о тебе плохо?

— А почему, как ты думаешь, я прятал ее в башне?

— Ну, вот я увидел ее, и ничего не случилось: мое мнение о тебе осталось прежним.

Тобин вытаращил глаза.

— Так ты же волшебник!

Аркониэль расхохотался.

— Уж не следует ли мне понять это как оскорбление моему мужскому достоинству?

— Ты не воин! — Тобин испытывал такие сильные чувства, что глаза его сверкали, а голос срывался. — Воинам куклы ни к чему! Я храню эту только потому, что так повелит Лхел. Из-за Брата.

Аркониэль внимательно наблюдал за мальчиком. То, как Тобин прижимал к себе куклу, опровергало его слова.

— Лхел велела, — поправил он Тобина. Молодому волшебнику уже очень давно не приходилось исправлять грамматические ошибки своего ученика, но сейчас в рассерженном мальчике, сидевшем перед ним, не было и намека на скрытую принцессу, не считая, может быть, того, как сильные мозолистые руки — не ломая, не отталкивая — держали куклу, которой, по словам Тобина, он стыдился.

— Думаю, ты ошибаешься в своем друге, — спокойно сказал Аркониэль. — Это память о твоей умершей матери. Кто упрекнет тебя в том, что ты ею дорожишь? Однако тут ты должен распорядиться так, как считаешь наилучшим.

— Но… — На осунувшемся лице мальчика упрямство боролось с сомнением.

— В чем дело?

— В ту ночь, когда появился Ки, Брат показал мне, как все будет. Он показал мне Ки, нашедшего куклу, и разочарование и стыд всех в замке, когда они узнали, что кукла у меня. В точности как говорил отец. А все, что мне показывал Брат, исполнялось… по крайней мере я так думаю. Помнишь лисицу со сломанной спиной? И я заранее знал, когда должна была приехать Айя. И… и он сказал мне, что благородный Солари хочет отобрать у меня Атийон.

— Ах вот что он задумал? Я скажу об этом Фарину. Что же касается остального… не знаю. Возможно, Брат и способен солгать, когда ему этого хочется. Может быть также, что предсказания его верны только на короткое время или что ты не всегда правильно его понимаешь. — Аркониэль коснулся плеча Тобина, и на этот раз мальчик не отстранился. — Ты не волшебник от рождения, но у тебя есть дар предвидения. Тебе следовало рассказать о своих видениях Лхел или мне. Судить о таких вещах — наш дар и наш долг.

Голова Тобина поникла.

— Прости меня, мастер Аркониэль. Ты всегда мне помогал, а я был неблагодарен.

Аркониэль отмахнулся от извинений. Впервые с тех пор как он появился в замке, он почувствовал, что между ним и Тобином возникло настоящее взаимопонимание.

— Я не ожидаю, что ты сразу все поймешь, но я поклялся посвятить свою жизнь тому, чтобы оберегать тебя. Может быть, придет день, когда ты вспомнишь, о чем мы говорили с тобой этой ночью, и поверишь, что я твой друг. Даже если я всего лишь волшебник. — Усмехнувшись, Аркониэль поднял руку в воинском приветствии.

Тобин кивнул. Хотя прежняя настороженность еще не вполне покинула его, в глазах мальчика Аркониэль прочел уважение, которого раньше не было.

— Я запомню, волшебник.

Совершенно обессиленный, Тобин прокрался обратно в спальню и спрятал куклу на дне одного из дорожных сундуков. Он попытался нырнуть в постель, не потревожив Ки, но как только улегся, почувствовал, как рука Ки стиснула его руку.

— Ты не заболел, Тобин? Тебя долго не было.

— Нет… — Тобин подумал, что должен рассказать другу про куклу, и внезапно испытал сильное искушение так и поступить. Может быть, Ки и не станет придавать этому большое значение, в конце концов. Тобин очень не любил, когда между ними оказывались секреты, а кукла была так близко, всего в нескольких футах от их кровати. Однако воспоминание о ярости Брата, когда он попытался показать куклу Нари, остановило его. — Я только хотел попрощаться с Аркониэлем, — пробормотал он.

— Да, нам будет его не хватать. Держу пари: у него наверняка в рукаве нашлась бы парочка заклинаний, чтобы заткнуть рот благородному Оруну. Было слишком жарко, чтобы накрываться даже простыней или спать в рубашке. Растянувшись голышом на постели, мальчики следили за колеблющимися тенями.

— Последние недели были ужасными, правда? — через некоторое время сказал Ки. — Когда твой отец… — Голос Ки сорвался. — А уж старый Надутый Пузырь внизу… Не так мы собирались отправиться в Эро.

Комок застрял в горле Тобина, он сумел просто молча покачать головой. Смерть отца, встреча с призраком матери, вызов в Эро, предостережения Аркониэля, необходимость присматривать за Братом, толпа незнакомцев, явившихся за ним…