Том Арден - Султан Луны и Звезд

Но тут вдруг вспыхнул золотой свет.

И внезапно уабин и эджландец исчезли, а Красный Всадник, лишившись чувств, упал на помост.

Только этот всадник и погиб из числа воинов султана. Войско без труда овладело городом. Как только стрельба прекратилась, всадники (Красные — впереди, Желтые — с флангов) выстроились перед помостом неуязвимой фалангой. Один из Красных Всадников вдруг сбросил красный мундир. Под ним оказался черный!

Не успевшие убежать с площади люди в страхе замерли. Амеда бросилась к Кате, схватила ее за руку.

— Это конец! Точно — конец! Если мы не погибнем от выстрелов, нас прикончат эти чудовища! О, прекрасная, только скажи мне: та ли ты, которую я люблю?

Ката с жалостью посмотрела на рыдающую сироту.

— Девочка-мальчик, я лишь ношу обличье твоей возлюбленной. Я — Катаэйн, та, которая обязана тебе жизнью, а теперь я спасу тебя.

— Ката! — возмущенно возразил Раджал. — О чем ты говоришь? Этот гадкий мальчишка чуть было не...

— Мальчишка? — усмехнулась Ката. — Радж, ты явно не в себе. Ты хотел сказать «девчонка», верно?

— Что?!

Времени на объяснения не было. Бросившись к мертвой Сефите, Ката стащила с нее чадру и платье.

— Быстрее, надевай это!

— Зачем?! Нас все равно убьют!

Но Амеда ошибалась. Черный Всадник зычным голосом оповестил всех о славном освобождении Куатани и о бракосочетании, которое принесет городу еще более великую славу.

— Теперь более нет препятствий к событию, которое было предсказано много солнцеворотов назад. Высокородные господа, рабы, мужчины и женщины Куатани, теперь, когда вы освобождены от засилья уабинов, ваша прекрасная принцесса свободна сочетаться браком не с грязным кочевником, а с принцем Деа, сыном Меши Каледа, Султана Луны и Звезд!

Страх толпы унялся. Некоторые даже решились на радостные возгласы.

За ширмой Амеда поправила чадру.

— Очень потешно выглядишь, — презрительно прошипел Раджал.

— Не потешнее тебя, евнух!

— Я не евнух!

— Ну-ка, замолчите! — прикрикнула на них Ката. — Между прочим, было бы лучше, если бы вы поладили между собой.

— Что? Это еще зачем?

Но Всадник уже продолжал свою речь.

— Кроме того, — заявил он, — мне велено оповестить вас о том, что бракосочетание царственных детей произойдет в Священном Городе ровно через три полнолуния. Все, кто числит себя верными почитателями Терона, бога Пламени, могут совершить паломничество в Каль-Терон, дабы присутствовать на брачной церемонии в величайший из дней в истории нашего царства и нашей веры!

Огонь подбирался все ближе. Неожиданно Ката шагнула вперед и решительно отбросила в сторону остатки ширмы. Она высоко подняла руки, дабы привлечь к себе внимание толпы.

— Ката! — вскричал Раджал. — Что ты делаешь?!

Ката сделала шаг назад.

— У меня есть план. Если уж мы не можем бежать, нужно сдаться. Мне не все понятно в хитросплетениях судьбы, но у меня такое чувство, что нам надо согласиться на это бракосочетание.

— Нам? — удивилась Амеда.

— Ведь я — принцесса, не так ли? Мне должны позволить взять с собой свиту. — С этими словами Ката быстро пошла вниз по лестнице, пока алтарь не объяли языки пламени. — Скорее, девочки, мы отбываем в Каль-Терон.

К музыкальной пьесе под названием «Хаос во время ритуала обручения» следует добавить коду. Действие происходит далеко от Куатани, в Агондоне. Высокий, худощавый, аскетического вида мужчина отворачивается от зеркала и разражается проклятиями. Этот персонаж — если можно его назвать персонажем — прежде не раз фигурировал в рассказе об этом приключении, хотя сам до сих пор ни разу не появлялся в нем лично. Для внешнего мира он носит личину Транимеля, верного премьер-министра его агонистского величества, короля Эджландии Эджарда Синего. На самом же деле он является воплощением антибожества Тота-Вексрага.

Злодей один в комнате, где горят свечи, задернуты шторы и яркий огонь в камине. За окнами — ясный день, пожалуй, даже слишком ясный. Город скован жарой. Но это ненадолго. Здесь, в северных землях, сезон Терона пролетает быстро. Вскоре вернутся холода и сожмут Эджландию, словно в латной рукавице, лишь на краткое время ослабившей свою хватку, чтобы затем она стала еще более жестокой. Очень скоро грязные разливы реки Риэль покроются льдом, а покои агондонской знати загородятся от холода точно так же, как сейчас — апартаменты Тота. Повалит снег, светать будет поздно, а темнеть — рано. Очень может быть, что нынешний сезон Терона — последний в истории Эджландии, ибо Эпоха Искупления быстро близится к концу. До начала тысячного цикла остается всего несколько лун.

Но все это сейчас не имеет никакого значения для антибожества. Он ходит по комнате из угла в угол, сжимает и разжимает кулаки и думает только о том, как он разъярен. Итак, его Пламенноволосый раб снова подвел его! На самом деле это воплощение с самого начала не отличалось устойчивостью. Тысяча сверкающих на площади лезвий — какой, казалось бы, мощный канал для вселения в тело Пламенноволосого, но и этого оказалось мало. Помимо этого, Тот ужасно устал после беседы с Агонисом. Однако в его последнем провале было повинно что-то еще. Он снова выругался. О, если бы удалось захватить Мерцающую Принцессу! Если бы удалось швырнуть ее в Священное Пламя!

Но Тот не намеревался сдаваться. Он ни за что не сдастся.

Он снова повернулся к зеркалу, в котором таяло изображение распростертого на помосте Полтисса Вильдропа. Тот знал, что сейчас Вильдроп уже бежал с площади и теперь, как последний трус, искал убежища. Зеркало показывало объекты сосредоточения антибожества только в те мгновения, когда их наполняла его сила.

Тот презрительно смотрел на изображение своего никчемного раба. Поначалу этот молодой человек казался столь многообещающим. Не могло ли быть так, что Вильдроп противился ему? Да, точно! Да, Тот в этом не сомневался! Но как настолько порочный, настолько исковерканный злобой человек, мог иметь какие-либо интересы, кроме неприкрытой злобы? А что представлял собой Тот, как не Зло, если Зло было имя того, кто противопоставил себя верховному богу Ороку и пятерым его детям, всем их деяниям и помыслам?

Тот забарабанил кончиками пальцев по стеклу зеркала. В его покоях стояла жуткая вонь и жара, но для него это не имело никакого значения. Он думал только о своем унижении. Как глуп он был, пытаясь сговориться с Агонисом! Как глуп он был, полагаясь на Полтисса Вильдропа!

Тот провел ногтями по стеклу, издав противный скрежет, затем бросился к камину, сунул в пламя руку, потом — ногу, подпрыгнул до потолка и прилип к нему, словно чудовищное, бесформенное насекомое. Потом он несколько раз ударился головой о потолок, и на ковер просыпалось изрядное количество штукатурки.