Том Арден - Султан Луны и Звезд

По большому счету это было неприкрытое хамство, и другой бы на месте капитана возмутился. Поведи себя так матрос на его корабле — и Порло заставил бы его пройтись по рее. Но капитан упрямо продолжал гнуть свою линию:

— Я знать, вы быть шибко умная человеки, мои господины. Для старая моряк, как я, вы бывай даже слишком шибко умная. Но ведь вы доверяй старик Порло, не первая год мы с вами знакомцы быть, а? Ну, пожалуйста, мои господины, сказать: вы знай что-то такое, чего я не знай? Какой-то тайна?

Лорд Эмпстер старательно настраивал подзорную трубу.

— Тайна, Порло? Ну... Если я тебе скажу, это уже будет не тайна, верно? Скажем так... Пути судьбы неисповедимы.

Капитан выругался и свирепо ткнул пальцем в сторону Круга Казни.

— Какой такой судьба ожидать бедняга-парень на эта страшный штука? И про что болтать эти малые, Хасем? Что за такой-сякой сюрпризы? Говорить вам, мои господины, эти унангский собака — не цивилизованный люди, как я с вами! — Он громко топнул своей деревяшкой — как бы для того, чтобы подтвердить свои слова, — и добавил еще громче: — Вспоминайте про кобра!

Пока Полти беседовал с визирем Хасемом, Боб без дела торчал на галерее и глазел по сторонам. Народу на галерее уже собралось почти столько же, сколько на площади. Приближенные калифа обменивались приветствиями, слышался веселый смех, клубился синеватый дымок джарвела. Молодой лейтенант с тоской перегнулся через балюстраду и с притворным интересом принялся рассматривать толпы простолюдинов, плывущие мимо прилавков.

Ни с того ни с сего взгляд Боба вдруг остановился на жирной старухе посреди толпы. Старуха держала в руке корзинку, наполненную сухим печеньем, и зазывала покупателей странным улюлюканьем. Эджландцы так кричать не умели, и Боба это зрелище очень заинтересовало, хотя и показалось отвратительным. И вдруг старуха замолчала. Мальчишка-оборванец прокрался сквозь толпу, выхватил из корзинки печенье и бросился прочь. Боб не сводил глаз со старухи. Та потрясала кулаком и ругалась. Мальчишка ловко пробирался по густому лесу ног, рук, одежд. На бегу он сунул печенье в рот. Боб ухмыльнулся, но ухмылка его сразу исчезла: мальчишка вдруг налетел на чье-то куполообразное пузо. Толстяк цепко обхватил голову мальчишки, и печенье вылетело у того изо рта.

— Эй! — крикнул Боб, сам не понимая зачем — словно бы жертвой несправедливости стал мальчишка, а не старуха.

И тут он ахнул.

Толстенное пузо принадлежало Эли Оли Али. Жирный коротышка не без труда пробирался сквозь толпу, пытаясь провести ближе к помосту несколько рабынь, предназначенных для продажи. Боб узнал девушек из племени ба-ба. Но прошлой ночью их было три. Теперь же к ним прибавилась четвертая, но она разительно отличалась от обнаженных чернокожих спутниц. Девушки ба-ба, похоже, давно покорились судьбе и смиренно сносили и ругань надсмотрщика-работорговца, и удары его хлыста, и щипки и шлепки зевак. А новая девушка, скованная цепями, извивалась, — брыкалась и дерзко кричала. Но мало того. Девушка была белокожая, и на ней было зеленое платье.

— Подожди! — Полти, напрочь забыв о приличиях, схватил визиря за плечо. — Хасем, о какой девчонке ты говоришь?

Визирь округлил глаза.

— О девчонке с корабля. Она, наверное, корабельная шлюха. Ты же обещал: все, что можно унести с судна, — наше, так ведь?

Визирь снова предпринял попытку уйти, но Полти не отпустил его.

— Как она выглядит?

— А ты думаешь, как? Уж конечно, не как одна из ваших эджландских розочек! Дай вспомнить... Длинные, темные волосы.

Полти стукнул себя по лбу.

— Ну, конечно! Эта сучка, она убежала вместе с бастардом! Хасем, она нужна мне!

— Сначала — мальчишка, теперь — девчонка! Ты и с теми и с другими балуешься, или пока не решил?

— Хасем, где она?

— Я отдал ее содержательнице Дворца Женщин, само собой. Оману не нужна белокожая девица во дворце. Думаю, нынче же вечером ее продадут на рыночной площади во время Кровавых Торгов.

Полти окаменел.

— Кровавых Торгов?

— Вопросы, одни вопросы! Ты совсем не знаком с нашими обычаями, как я погляжу. Сначала кровь, потом торги. Рабы, купленные после публичной казни, ценятся особо, а ты не знал? Они ценятся вдвойне, если на этот день приходится Откровение калифа — появление принцессы перед народом. Думаю, эта белокоженькая уйдет за хорошие денежки. Я не любитель белокожих женщин, но некоторым они нравятся, так я слышал. Ну а теперь позволь...

— Хасем, мне нужна эта девушка!

Чаша терпения визиря переполнилась. Он резко вырвал руку, еще раз сказал Полти о том, что девушка будет продана, и решительным шагом удалился.

Тем временем Боб пробрался к другу сквозь толпу придворных.

— Полти, пожалуй, тебе стоит кое о чем узнать...

Но в это мгновение послышался звон колоколов, и все вокруг сразу изменилось. Сначала донесся звук, похожий на раскат грома, а в следующий миг все унанги — и на галерее, и на рыночной площади — простерлись ниц.

Все стихло. Звучали только приглушенные молитвы.

— Ах, Хасем, что тебя задержало? Ты не молился ли, часом?

— Ты шутишь, Оман? Девушка на месте?

— Конечно! Перед зеркалом.

— Она неподвижна?

— Да. А теперь скорее, Хасем, займи свое место.

Визирь занял подобающее место рядом с троном. Солнце жарко палило даже через опущенный занавес. Внутри ложи калифа царил тусклый алый сумрак. Снизу доносились заунывные голоса молящихся.

— Ненавижу это бормотание.

— Поправь маску.

— Что ты сказал?

— У тебя маска съехала.

До окончания Поклонения остались считанные мгновения. Полотнища занавеса медленно разъехались в стороны. Когда правоверные почитатели Терона поднялись с земли, они все как один устремили взоры на своего разодетого в пух и прах владыку, лицо которого пряталось за золотой маской в форме расправленных крыльев птицы. Немилосердно потея под тяжелой маской и щурясь от яркого солнца, толстяк-коротышка приветственно воздел руки.

С галереи послышались учтивые аплодисменты.

Рыночная площадь огласилась дружным ревом толпы.

— Вечно гадаю: то ли они восхваляют меня, то ли проклинают, — пожаловался визирю калиф.

— Конечно же, они проклинают тебя, Оман. Они воют, а не радуются.

— Неужели они так нас ненавидят?

— А разве ты не знаешь, как они тебя называют? Они называют тебя слюнтяем. И ленивцем. И беспомощной куклой.

— Куклой?!

— Ведь мы в ежовых рукавицах у твоего братца, не так ли? И честно говоря, Оман, я не вижу, как может быть иначе. Ты бы желал править этим халифатом без помощи империи? Жемчужина Побережья, право слово! Сколько завистливых глаз обратили бы к нам взоры, если бы у кого-то возникло хоть малейшее подозрение в нашей слабости! То были бы взоры венайцев. И взоры эджландцев, если бы мы дерзнули повздорить с ними. И давай не будем забывать об уабинах.