Джульет МакКенна - Клятва воина

Старик отступил к центру помоста, где магическое сияние над его головой окрасилось от его страстности в бледно-голубой цвет.

– Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать добро и зло некой ученой моральной дилеммы! Мы стоим перед совершенно реальной опасностью. Эти люди, даже сейчас распространяющие свою ложь среди адцабрешцев, принадлежат к тому же племени, что напало на поселение Кель Ар'Айен и уничтожило его с жестокостью и безумием, порожденными колдовством. Прочтите рассказ, полученный благодаря человеку Д'Олбриота, о последних днях Д'Алсеннена и его попытках защитить осажденных колонистов. Спросите себя, как бы вы противостояли заклятиям, которые использовались там, если б их обрушили против Хадрумала? Вспомните, что, как бы много мы с вами ни знали об этой магии ума, мы не можем использовать ее. Ни один из самых слабых урожденных магов не сумел овладеть и простейшими фокусами безграмотного лескарского отшельника. Наша магия сильна, но я предпочитаю бороться с огнем моим собственным огнем. Лучший меч в мире будет мало полезен, если враг использует пику или арбалет!

Вилтред повернулся и взмахнул руками.

– Нет, конечно, эльетиммы не будут интересоваться Хадрумалом, когда где-то пасется куда более тучная и беспомощная добыча, ничего не подозревающая об их стрелах. Если эльетиммы начнут сейчас войну против Тормалина, что у нас есть, дабы сопротивляться им? При всем моем уважении к ментору Тонину и его ученым должен заметить, что эфирная магия в наше время сведена до бессмысленной мешанины суеверий и полузабытых заклинаний, так что куда нашим практикующим до эльетиммов! Способны ли мы, маги, победить их нашей собственной магией? Возможно, но я не разделяю уверенности мастера Очага Калиона. А главное, позволят ли нам это сделать? Способен ли кто-нибудь здесь всерьез представить себе императора, позволяющего магам Хадрумала свободно распоряжаться бурями, огнем и наводнением, пусть даже для защиты его страны? Это невозможно до тех пор, пока положение не станет совершенно безнадежным. А сколько времени, по-вашему, потребуется этим колдунам, чтобы завладеть материком, если они действительно захотят это сделать?

Зажав трость в одной руке, Вилтред погрозил собравшимся костлявым кулаком.

– Несмотря на риск, несмотря на опасение утонуть в далеком океане или обречь этих несчастных, запертых в заколдованном сне, на безумие или темноту, мы не должны спорить о том, можем ли попытаться их воскресить! Вопрос скорее в том, можем ли мы позволить себе не воскрешать их, можем ли мы позволить себе столкнуться с угрозой этого эльетиммского колдовства без подлинного знания эфирной магии, без одного по крайней мере человека, который знает этих людей, знает, на что они способны. Бесспорно, эта угроза реальна и уходить не собирается. Мы знаем, эльетиммы уже скрытно подрывают нашу способность противостоять им: все вы слышали об их нападениях на тормалинские усыпальницы в течение зимы. Зачем еще эльетиммам делать это, если не для того, чтобы уничтожить последние крохи эфирного знания, что у нас остались? Я сам был вынужден бежать, дабы спастись от истязаний и смерти от рук эльетиммов, позволив им украсть несколько вещиц из той погибшей колонии, которые я привез из плавания с Азазиром.

Вилтред помолчал, борясь с понятным желанием напомнить Совету о насмешке, которой тот неизменно встречал их рассказы о давнем путешествии. К чести старого мага, он сумел подняться над обидой и вернулся к своей речи.

– Есть еще один вопрос. История Райшеда показывает степень эльетиммского интереса к артефактам из Кель Ар'Айена еще отчетливее, чем мои собственные испытания. Этому так называемому жрецу было столь важно завладеть мечом Д'Алсеннена, что он был готов рисковать чем угодно – не только совершать убийства, но и творить свое колдовство в самом сердце Архипелага, несмотря на связанную с этим опасность. Насколько важным должен был бы являться искомый предмет, прежде чем кто-то из вас рискнул сделать то же самое, памятуя о муках, приуготованных воеводами за практику магии? Спросите себя: зачем эльетиммам сии артефакты? Я не знаю, но бьюсь об заклад, это грозит бедой колонистам, если мы их не спасем! Повинуясь своей совести и логике, можем ли мы поступить как-то иначе?

Палата словно взорвалась. Все маги повскакали с мест и заговорили одновременно, перекрикивая друг друга вопреки правилам дебатов. Вилтред вернулся на свое место и сел, скрестив на груди руки. Старик тяжело дышал, глаза его горели от возбуждения. Планир восседал в своем незатейливом резном кресле, лицо его было спокойно, но в глубине глаз пряталась хитрая искорка. В его расслабленной позе чувствовалась настороженность, которая напомнила мне охотящуюся цаплю, готовую ударить клювом в нужный момент.

Я так и не понял, что послужило ему сигналом, но он внезапно вскочил, и резной эбеновый посох появился в его руке прямо из воздуха. Нижний конец посоха со звонким ударом опустился на плиты. Прерванные на полуслове, маги в молчании застыли, а Планир зашагал к помосту.

– Сядьте. Мы достаточно поговорили. Выбор ясен. Действуем мы или нет? Пытаемся спасти поселенцев Кель Ар'Айена с тем знанием, что у нас есть, или ничего не делаем, а только продолжаем наши исследования, несмотря на эльетиммскую угрозу?

Он ударил посохом о помост, и гулкое эхо прокатилось по огромному помещению. Маги тотчас бросились к своим местам.

– Кто за действие?

Дружно поднялись руки, одни – с зажатыми в них бумагами, другие – с посохами или стержнями. Сияющие лучи заструились от них и собрались в центре комнаты, сплетаясь в узор искристого света, чуть отливающего зеленовато-голубым, шафрановым и розовым цветами.

– Кто против?

Оставшиеся маги призвали свои силы и послали усики теней в подвижное свечение; пряди темноты вплетались в свет и притушали его, смягчали блеск оттенками нефрита, киновари и индиго. Узор висел в воздухе, цвета плясали, извивались, в головокружительном хороводе оплетая друг друга. Я заморгал и осторожно наклонился к Шиву, стараясь не коснуться потока изумрудного света, встающего из его вытянутых ладоней.

– Зачем все это нужно?

Шив не отрывал глаз от радуги, развевавшейся над нашими головами.

– Совет принимает решения не по числу голосов, но по силе воли, проявленной теми, кто созван решать, – тихо сказал он. – Смотри.

Цвета корчились, сражались, бросая странные отблески на обращенные вверх лица. Тени выросли, сгустились и приглушили сияние, но не сумели загасить его и внезапно побледнели, когда цвет, такой же яркий, как солнце, играющее в драгоценных камнях, прожег темноту.

– Довольно.

Планир в третий раз ударил посохом, и цвета исчезли, оставив ослепительное сияние.