Тэд Уильямс - Война Цветов

Проехав несколько кварталов, Тео поймал себя на непрошеных мыслях: ему представлялось лицо Поппи Дурман в тот момент, когда она выставила его из машины. Он сам не знал, почему ему так больно вспоминать об этом.

— Кстати о деньгах, — сказал он. — Почему бы нам не попросить Пи... — Тео осекся: Кочерыжке удалось-таки вдолбить ему правила конспирации. — Почему не попросить твоего босса перевести нам сколько-нибудь? Ведь ты же можешь это сделать, правда?

— Это не так просто, как ты думаешь, — нахмурилась она. — Не будем пока обсуждать почему. Мне еще надо придумать, куда поместить тебя на ночь.

— Слушай... Я, конечно, не хочу навязываться. Если это запрещено религией — ну, скажем, незамужней летунице нельзя приводить домой мужчину в сто раз больше ее... Это дом твоих родителей, да? — вдруг сообразил он. — Ты поэтому не хочешь, чтобы я там показывался? Но я думал, что они в деревне живут...

Она встала у него на плече и зажала ему рот, заставив умолкнуть.

— Нет, обормот ты этакий. Просто моя городская квартира помещается в сотах.

— В каких еще сотых? — обиделся он. — Не хочешь меня принимать, так и скажи.

— Не сотые, а соты! — тяжело вздохнула она. — Там живут такие, как я. Ведь не стану же я снимать квартиру твоих габаритов, правда? Только деньги даром переводить. Соты построены специально для летунцов и другого маленького народца.

— А-а, соты... как в улье, да?

— Ну, дошло наконец.

— И на полу я там просто не помещусь.

— Если снять крышу, ты сможешь просунуть голову в холл, но моргнуть уже не получится. А моя комната в нашей квартире самая большая — тебе, пожалуй, даже удастся растопырить в ней пальцы.

— В вашей квартире?

— Ну да. Нас около дюжины, но вместе мы никогда не собираемся — то приезжаем, то уезжаем. А всего в сотах живет несколько тысяч. — Она посмотрела в окно. — Скоро будем на месте.

Мысль о тысячах крылатых существ в одном месте вызывала неприятные ассоциации с термитником.

— Теперь понятно. Ну и как же мне быть, если денег нет? В парке ночевать, что ли? Или ваши констебли меня там зацапают?

— Скорей уж вервольфы сожрут. — Не похоже было, что она шутит. — В парк ночью лучше не соваться. Все, выходим.

Автобус остановился. Гномы, спригганы и прочие сказочные персонажи начали протискиваться к выходу, и тут сзади вдруг протянулась мохнатая рука с клочком чего-то белого. Тео, обернувшись, узнал гоблина, который сел на одной остановке с ними.

— Извините за мой чересчур острый слух. — Гоблин улыбался, показывая мелкие острые зубы. — Я не хотел вмешиваться, но все же скажу: если вы так и не найдете ночлега в этом большом и не слишком дружелюбном городе, приходите сюда, ко мне и моим друзьям. Место незавидное, зато безопасное. Безопасное, — выразительно повторил он.

— Нам пора. — Кочерыжка жужжала крыльями у Тео над ухом.

— Спасибо. — Он зажал в кулаке бумажку, которую дал ему гоблин. — Вы очень добры.

— Мы ждем на вершине холма. — Гоблин кивнул — или скорее склонил голову, как бы благословляя Тео. — Ждем, когда переменится ветер.

Так и не разгадав этих последних реплик, Тео вышел за Кочерыжкой из автобуса.

— Что это за хрень насчет холма?

— Кто его знает? Культ какой-нибудь. Гоблины славятся по этой части.

Тео прочитал слова, написанные удивительно аккуратным почерком на клочке бумаги, и показал Кочерыжке: «Под Замковым мостом».

— Секта у них не в престижном районе, — только и сказала она.

Тео хотел уже скомкать записку и выбросить, но вспомнил, что в этом городе он чужак, без денег и без крыши над головой, так что разбрасываться нечего. Может, еще пригодится, когда бумага понадобится. Для предсмертной записки самоубийцы, к примеру.

Он положил листок с адресом в карман рубашки.

— Пришли, — сказала летуница, повернув за угол. — Соты «Фруктовый сад».

Тео вопреки ожиданиям увидел перед собой не термитник, а нечто вроде вертикального луга, усеянного светляками. Огоньки мелькали в воздухе — зеленоватые, розовые, желтые, бледно-голубые, — словно радиоактивная метель. Некоторые из них горели на крошечных балконах, но большинство влетало и вылетало из сотен дверей.

— Что это за огоньки такие?

— Летунцы. Здесь есть еще пиксы, хинки-пинки и хобы-фонарики, но летают только наши. А ты что думал?

— Но ты-то в темноте не светишься.

— Это чтобы не приставали. Пошли. — Она дернула его за ухо и улетела вперед.

Светящиеся фигурки проносились мимо на каждом шагу. Это действительно были крылатые человечки, такие же, как Кочерыжка, но Тео казалось, что он идет через трассирующий огонь: на каждого освещенного эльфа приходилось с полдюжины неосвещенных. Они свистали во тьме, как пули, обдавая его ветром, задевали крылышками его волосы и порой кричали что-то неразборчивое тоненькими голосками. Шум проезжих магистралей сюда не доходил, и Тео слышал эту писклявую болтовню повсюду. На балконах, где жильцы развешивали белье или просто наслаждались приятным вечером, смеялись, кричали и сплетничали. Сравнение со светлячками утратило свою актуальность: улочка, где хлопали крылья и звучали почти недоступные для слуха голоса, теперь больше напоминала пещеру с говорящими летучими мышами.

Жилой комплекс занимал всю глухую заднюю стену, принадлежавшую, как Тео понял позднее, другому, полномасштабному зданию. Соты, что-то среднее между многоэтажным домом и голубятней, начинались на уровне его колен и заканчивались в нескольких ярдах над головой. Похоже было, что всю стену залепили деревянными почтовыми ящиками и прорезали в них дырочки, как в скворечниках. Большинство жилищ имело балконы, но кое-где под порогами виднелись только цветочные корзинки.

Первое впечатление чего-то безличного наподобие улья или птичника продержалось недолго: здешние жители явно старались придать своим домам побольше индивидуальности. В корзинках разводили цветы, украшали их мишурой или драпировками, в окошках висели занавески и светились абажуры, подобранные в тон разноцветным бликам летучих хозяев. Большие семьи снимали, видимо, сразу по нескольку ящичков, от двух до шести, соединяя их лесенками, шестами и даже горками, к восторгу живущего в Тео мальчишки.

Не все лесенки вели от одного жилища к другому — в основном длинные гармошки спускались к земле, и в чрезвычайных обстоятельствах их, как видно, можно было поднять.

— Для чего нужны эти большие лестницы? — спросил Тео.

— Для пиксов — они летать не умеют. Ты вот что, подожди меня здесь. Я на минутку. — И Кочерыжка шмыгнула в освещенную дверцу где-то над его головой. Со смежных балконов смотрели на Тео, но без особого интереса.

Кочерыжка задерживалась, и Тео, поджидая ее, впервые задумался, что значит быть такой, как она — каково ему было бы жить в мире гигантов ростом с мамонтово дерево. Воображение отказывалось ему помогать. «Сюда бы понимающего человека, университетского профессора, скажем. А лучше целую команду исследователей. Тут можно жить годами и все равно ни до чего не додуматься».