Урсула Ле Гуин - Пересадка

Красивое ли оно? В определенном отношении оно прекрасно. Но неужели оно строилось только для этого?

Народ ак обладает разумом и развитой речью.

Стало быть, ответы на эти вопросы должны давать именно они.

Но дело все в том, что все они дают разные ответы, и ни один из этих ответов, по-моему, не соответствует истине и не способен удовлетворить ни самих этих великих строителей, ни кого бы то ни было еще.

В этом отношении ак ведут себя, как и все прочие разумные существа, которые занимаются чем-то неразумным, но по каким-то определенными причинам оправдывают свое занятие. Возьмем, например, войну. Мой собственный народ перечислит сколько хочешь разумных причин для развязывания той или иной войны, хотя самой разумной была бы та причина, по которой никакой войны развязывать вообще нельзя. Наши наиболее «весомые» и научно оправданные аргументы — например, то, что мы народ агрессивный, — давно всем известны: мы развязываем войну, потому что ее развязываем. Наши оправдания (наш народ должен иметь большую территорию, наш народ должен повышать свое благосостояние, или обладать большей властью, или, согласно требованиям Всевышнего, уничтожать неверных) в итоге сводятся к одному: мы должны вести ту или иную войну, просто потому что должны. У нас нет выбора. У нас нет свободы. Этот аргумент абсолютно не способен удовлетворить разумного человека, мечтающего о свободе.

Точно так же все попытки ак объяснить или оправдать свое вечное строительство и существование Здания сводятся к выведению некоей необходимости, которая никому (даже им самим, похоже) отнюдь не кажется такой уж насущной, так что их выводы заставляют их же самих ходить по кругу. Мы отправляемся на стоун-фаринг, потому что всегда делали это. Мы отправляемся в Риким, потому что там самый лучший камень. Здание находится на плато Медиро, потому что там подходящая для строительства почва и достаточно места. Строительство Здания — великое дело, которому будут отдавать свои силы и наши дети, и внуки; благодаря строительству Здания наши мужчины и женщины могут объединиться и работать все вместе. На стоун-фаринг собираются люди из всех наших селений, хотя в былые времена мы были всего лишь жалким разобщенным племенем. Теперь же наше Здание наглядно демонстрирует, сколь проницательными оказались наши предки. Все эти причины, безусловно, вполне осмысленны, но, по-моему, недостаточно убедительны и не приносят удовлетворения.

Возможно, вопросы о Здании следовало бы задавать тем, кто никогда не участвовал в стоун-фаринге. Хотя и эти люди стоун-фаринг под вопрос не ставят. Напротив, они говорят о его участниках как о людях, совершающих нечто смелое, сложное, стоящее, а возможно, и священное. «Так почему же вы сами-то никогда не участвовали в фаринге?» — спрашиваю я. И слышу в ответ: «Я никогда не ощущал в этом необходимости; те, кто участвует в фаринге, чувствуют себя призванными».

Ну, а что думает о Здании другой народ, дако? Чем им представляется это гигантское строение, это величайшее предприятие и достижение их нынешнего мира? Да, похоже, ничем особенным оно им не представляется. Даже те моряки, что помогают фарерам, никогда не поднимаются на плато Медиро и ничего не знают о Здании за исключением того, что оно действительно там и, говорят, очень большое. Дако с Северо-западного континента знают о Здании только понаслышке; для них это просто одна из легенд, которые во множестве рассказывают путешественники. Легенда о «Дворце Медиро» на великом Южном континенте. В некоторых подобных историях говорится, что в этом дворце в неслыханной роскоши живет повелитель народа ак. В других повествуется о башне до небес, где обитают безглазые монстры; или о лабиринте бесконечных коридоров, где неосторожному путешественнику ничего не стоит заблудиться и где полно скелетов и призраков. Рассказывают, что в этом лабиринте якобы гуляют ветры, которые поют и стонут так, словно играют на струнах неких гигантских арф, и эту нечеловеческую музыку слышно за сотни миль. Ну, и так далее. Для дако это только легенды, подобные их собственным преданиям о седой старине, когда их могущественные предки умели летать по воздуху и досуха выпивать реки, а леса превращали в камень, из которого строили башни до небес. Все это просто волшебные сказки, говорят они.

Но порой кто-то из фареров все же говорит о Здании нечто особенное. А если его спросить об этом, то он ответит: «Это для дако».

И действительно, Здание по своим пропорциям гораздо больше подходит приземистым коренастым дако, чем высоким ак. Дако, если бы они хоть когда-нибудь туда явились, могли бы спокойно, выпрямившись в полный рост, ходить по коридорам и комнатам и не наклонять голову, проходя в дверь.

Одна старая женщина из Катаса, пять раз участвовавшая в стоун-фаринге, была первой, кто сказал мне: «Это для дако».

— Так значит, Здание построено для дако? — растерянно переспросила я. — Но почему?

— Причина в нашем прошлом.

— Но ведь дако никогда даже не ходят туда!

— Здание еще не закончено, — спокойно пояснила она.

— Это что же, компенсация за что-то? — спросила я, окончательно запутавшись.

— Им это нужно, — пожала она плечами.

— Значит, дако Здание нужно, а вам нет?

— Нет, — улыбнулась она. — Мы его строим. Но оно нам не нужно.

Обитатели мира Гай очень похожи на нас, если не считать того, что у них не волосы, а перья. Светлый кудрявый пушок на головах у младенцев превращается у детей постарше в мягкие короткие перышки, серо-коричневые с темными пятнышками, а по мере взросления вся голова у них уже покрыта настоящими перьями. У большинства мужчин сзади на шее пышное кольцо из перьев, как у турухтана, на голове перья более короткие и высокий, способный подниматься гребень. Перья на голове у мужчин черные или коричневые и слегка отливают бронзовым, красным, синим или зеленым. У женщин перья обычно очень длинные, мягкие, иногда спадающие чуть ли не до полу, и края у них тонкие, легкие и слегка завиваются, подобно хвостовым перьям страуса; перья у женщин весьма разнообразной расцветки — пурпурные, алые, коралловые, бирюзовые, золотистые. В интимных местах и под мышками женщины и мужчины Гая покрыты мягчайшим пушком, а у многих и все тело покрыто короткими светлыми перышками. Люди со светлой кожей и ярким оперением в обнаженном виде выглядят довольно приятно, но, если честно, у них вечно всякие неприятности со вшами и гнидами.

Линька — процесс долгий и никак не связанный со временем года. К сожалению, с возрастом не все вылинявшие перья отрастают заново, так что плешивость после сорока — явление довольно частое как среди мужчин, так и среди женщин. Поэтому многие сохраняют свои лучшие перья, выпавшие в результате линьки, и впоследствии делают из них парики или фальшивые гребни. Те, у кого оперение от природы редкое или тусклое, также могут купить себе парик в специальном магазине. Существуют различные, совершенно фантастические средства для обесцвечивания перьев, для опрыскивания их золотистой краской, для завивки, и в мастерских по изготовлению париков, особенно в больших городах, ваше оперение с удовольствием обесцветят, окрасят, обрызгают или завьют, а также продадут вам головной убор или парик в полном соответствии с модой сегодняшнего дня. Если женщина бедна, но у нее какие-то особенно длинные и красивые головные перья, она может их продать — и часто так и случается — в любую мастерскую и за очень приличные деньги.