Марина Казанцева - Красный Кристалл

— Сгинь с глаз моих, — бессильно сказал я телу Эйчварианы. — Отправляйся в ад навеки.

И тут мёртвая всплеснула руками, голова, лежащая отдельно, открыла глаза и тонко вскрикнула, и тело исчезло вместе с кровью, которой был запачкан пол!

— Я исполнила твоё желание, Гедрикс, — сказал мне голос Гранитэли, идущий от перстня, что был теперь на моей руке.

Так я узнал, что осколки того огромного кристалла, который я разбил и который назывался Око Вечности, обладают страшной властью: они способны поглощать людские души, и те становятся посредниками между неведомой субстанцией силы и тем, кто владеет таким осколком. Я выпустил на волю демона всевластия! И каждый из таких кристаллов, попади он руки человека, поглотит его и тот будет служителем Камня Исполнения Желаний! Представить невозможно, во что обратится мир, когда его наполнит множество таких камней, владеть которыми будут легкомысленные и недалёкие люди! Одно лишь утешало: мира больше нет.

Так думал я, сидя на кресле и держа в руках кольцо. Власть была передо мной, но власть была мне не нужна.

— Ты можешь восстановить тот мир, что я разрушил? — спросил я Гранитэль с надеждой, что, может быть, сейчас из небытия вернётся всё: король Килмар, его королевство, земли, море Грюнензее.

— Нет, — ответила принцесса, — Но я могу оживить Алариха.

И я едва не пожелал того, но вспомнил вдруг слова: не оживляй его сейчас, пусть он проснётся при входе в новое королевство, при звуках труб. Но где же взять новое королевство, когда земли нет, на которой оно могло б стоять?! Где взять подданных, чтобы населить это призрачное королевство?! Где все леса и горы, что будут украшать его?! Где реки, что будут течь по его долинам?! Где тучные стада, что будут пастись на плодородных склонах?!

Я расхохотался: власть над пропастью, державное ничто, осколок пустоты!

Я ударил по алмазным украшениям на подлокотниках величественного трона, стоящего среди хрустальных волн, по бесполезной роскоши, по гроздьям холодного, бездушного сияния богатства. И в тот же миг со всех сторон разверзлись окна — не те, что были ранее, а во всю ширину стены, так что сами стены как бы испарились, и сияющий купол, что парил над полом, остался висеть ровно в пустоте!

Картина, что открылась мне, была чудовищна: со всех сторон зал окружался глубокой тьмой, в которой сияло множество алмазов, с одной стороны трона висело некое тело, похожее на неровный круг, сделанный из серебра, ниже вращался круг, разрисованный широкими мазками голубой и белой краски, а из центра купола, сквозь прозрачные отверстия в его вершине, било множество лучей и просекало внутренность хрустальной залы!

Поражённый зрелищем, я вновь тронул украшения на троне, сдвинул с места крупный алмаз на тонкой твёрдой нити. И тогда передо мной, прямо в воздухе, развернулось зрелище: в сияющей миллиардами огней тьме, меж двух шаров — серебряного и бело-голубого — висела без опоры маленькая блестящая иголка. Я хотел взглянуть поближе и привстал на троне, при том задел рукавом ещё один алмазный шарик. Изображение дрогнуло и поплыло, ушли в стороны два шара, исчезла за пределами картины чернота пространства, иголка стала вырастать и приближаться. И вот увидел я, что в пустоте парит одна из башен дворца Эйчварианы!

Изображение росло, стали заметны все наружные детали, в окнах нижних этажей был свет, мелькнули хризолитовые перила множества балконов, проплыло широкое кольцо наружной балюстрады, потом открылась полоса, за которой был сплошной свет, и открывалось помещение с возвышением по центру. На возвышении стоял высокий трон, на троне сидел я. Я видел самого себя, как я, привстав с сидения, с побледневшим от потрясения лицом вглядывался в нечто перед собой. Там была картина, на которой я смотрел на самого себя.

Мне показалось, что я сошёл с ума. Это был предел того, что мог выдержать мой измученный рассудок. Так сидел я и наугад трогал крупные бриллианты, которыми украшались подлокотники престола. Я положил ладони на две шарообразных грозди, в которых одни алмазы были на коротких ножках, другие на длинных. Передо мной проходили разные картины. Приблизился тот шар, что имел цвет серебра — настолько, что я стал видеть его поверхность. Она оказалась не серебряной, а просто серой. Потом я догадался, что яркий чистый цвет ему даёт светило, что висело в зените прямо над моей головой, и чей свет проходил сквозь отверстия в куполе, заливая зал светом. Тогда догадка осенила меня: светило — это солнце, а белый шар — луна! Тогда то, что ниже — вероятно, земля?! И понял я по некоторым признакам, что земля не плоская, а круглая. Она — шар! И Луна — шар! И, вероятно, солнце тоже шар. Я вижу иное пространство и иной мир. Мой мир был не единственным — были и другие.

Тогда я стал играть с алмазными шарами на подлокотнике, желая приблизить картину и разглядеть, каков же этот мир. Картина приближалась, расширялась, я не сходя с трона, входил в слой воздуха, окружающий неизвестный мне мир. При том я продолжал неведомым образом видеть самого себя со стороны, сидящим в кресле под крышей башни, которая висела меж солнцем и землей!

Облака пролетали мимо и уходили за края картины, внизу раскрылось зрелище морей и бледной суши, подёрнутой дымком. Я, словно падающая звезда, летел над водными грядами и видел, как солнечный круг отражается от вод, поверхность которых плоской не была — вода была как будто намазана на шар! И никуда не выливалась!

Видение продолжало расширяться, и вот поверхность мира стала плоской, и издали поплыли на меня прекрасные земли. Они становились ближе, ближе, и вот я вижу огромные зелёные равнины, впадины морей, вершины гор, очертания берегов и снова водные просторы!

Это был прекрасный мир, не хуже моего. Я никогда не знал, что земля может быть такой обширной, а мир таким огромным. Всё, что я видел за свою жизнь, это только владение моего отца, земля соседнего Вайгенера, горы Кентувиора и море Грюнензее. Здесь они бы уместились на крохотном клочке — всё сразу.

— Как я хочу быть там, — сказал я в тоске по живому миру.

— Это в моих силах, — ответила принцесса Гранитэль. — Покинь, Гедрикс, этот ненавистный замок.

— Я найду там незанятые земли! — пылко ответил я. — Я образую королевство, тогда ты, Гранитэль, оживишь Алариха, и вы станете править королевством!

— Пусть будет так, — согласилась она, — Но пока оставь его тело здесь: трудно тебе будет везде возить с собой тело друга. Когда придёт момент, я перенесу его к тебе. Пусть пока он остаётся здесь, в безопасности. Никто чужой не сможет сюда проникнуть.

Я согласился: это было здраво. В следующий миг я оказался на земле, и лёгкий нежный ветер коснулся моих щёк. И слёзы брызнули из глаз моих. Я стоял на вершине зелёного холма, открытого и солнцу, и ветрам. Необозримые леса простирались позади меня, великая река несла свои небесно-синие воды, прекрасный город был виден вдали, и непаханая равнина раскинулась широким покрывалом между рекой и тем холмом, на котором я стоял. А на равнине стояли друг против друга два огромных войска. Проревели трубы, и рати двинулись друг против друга.