Дуглас Брайан - Дочь друидов

Если это и не придало мужества оставшимся, то, по крайней мере, удержало их от бегства. Они снова обернулись к киммерийцу.

Завывая и хохоча, Конан набросился на них. Он видел, что они напуганы, напуганы дважды: яростной атакой сумасшедшего дикаря и гневом их господина. Очень хорошо.

Один решил покончить с варваром и смело вырвался вперед, сделав довольно искусный выпад. Конан ответил сокрушительным ударом и перерубил ему руку. Страшно закричав, стражник упал. Кровь хлынула потоком.

Последний стиснул зубы. Он начал атаку расчетливо и осторожно: шаг за шагом он приближался к дикарю. Конан видел его внимательные глаза. Он понимал, что этот противник довольно опасен, но знал также, что и такой стражник не устоит перед безумной яростью дикаря.

Подражая гоблину, Конан бросился на него. Стражник отступил и предпринял атаку сбоку. Очень хорошо. Мысленно Конан одобрил его действия. Должно быть, Туризинд нашел бы такого фехтовальщика недурным.

Мысль о Туризинде была лишней. Она отвлекла Конана от поединка. Он все-таки недооценил стражников из башни магов. Тотчас клинок царапнул по телу варвара. Конан ощутил резкую боль, и сразу же кровь потекла по его телу.

Он зарычал, обнажая зубы, как тигр, и прыгнул на ранившего его стражника. Мгновение спустя тот уже лежал на полу, корчась от боли. Из широкой раны внизу живота вываливались внутренности.

Конан наступил ногой на руку раненого и заставил его выронить меч. Затем ногой отбросил меч стражника в сторону. Он повернулся к Фульгенцию.

– Моя рвать горло, – предупреждающе произнес он. – Если твоя не отвечать, моя впиваться зубами. Твоя понять?

– Моя понять и отвечать, – пробормотал Фульгенций, дрожа всем телом. Он чувствовал себя завороженным.

– А-а, твоя дразниться? – гневно завопил Конан. Его синие глаза выкатились, норовя выпасть из глазниц, слюна опять закипела в углах рта. – Ты передразнивать? Разве ты – варвар? Нет, Конан – варвар, ты – проклятая цивилизованная шлюха!

– Как тебе угодно, – вздохнул Фульгенций, обреченно глядя на приближающуюся к нему тушу с лоснящейся мускулатурой, всю в кровавых пятнах и поту. – Ты хочешь что-то узнать еще, Конан-варвар?

– Моя задавать вопрос! Твоя не морочить голова! Мой голова есть заморочен без твоя глупость!

– Хорошо, хорошо…

Конан приблизился к Фульгенцию вплотную, приставил лезвие к горлу старшего мага и неожиданно совершенно спокойным тоном осведомился:

– Как действуют черные зеркала, ты, старая сволочь? Отвечай, иначе я перережу тебе глотку…

Фульгенций побледнел и потерял сознание. Он ожидал чего угодно, только не этого. Он выдержал и кровавую бойню, которую сумасшедший дикарь устроил в его чудесной красивой лаборатории, и внезапное превращение туповатого мелкого землевладельца в жуткое чудовище… Но обратное превращение дикаря во вполне нормального, разумного человека с тихой речью доконало старого мага.

Конан посмотрел на него с сожалением. Затем отвесил Фульгенцию затрещину. Старый маг застонал.

– Ну, давай, говори, – Конан встряхнул его. – Как они действуют?

– Забирают часть… души… Ты обязан… подчиниться… – прошептал Фульгенций, с трудом ворочая языком.

– Я? Обязан? Ты меня с кем-то перепутал, старый осел. Я тебе ничего не обязан. Говори!

– Что говорить?

Ну, для начала называй меня «господин Конан», – приказал киммериец. – Думаю, так будет лучше. Давай, гадина, веди себя почтительно! Ну?

– Да, господин Конан.

Конан огрел его кулаком по голове.

– Что – «да»? Говори все как есть!

– Да, господин Конан. Все как есть, – пробормотал Фульгенций.

Конан потянул его за волосы, заглянул старому магу в лицо и понял, что добиваться от него ответов бессмысленно. В глазах мага стояло безумие: он утратил рассудок.

Конан отбросил бесполезного пленника и вышел из лаборатории. На лестнице еще дымился труп одного из стражников – того, что пытался бежать. Конан задумался.

Если все, что удалось узнать о черных зеркалах Дарантазия, – правда, то должно существовать некое общее зеркало. Маги, насколько понял Конан, обменивали свои услуги на частицу человеческой души. Частица эта, заключенная в глубине зеркального осколка, позволяла магам в любой момент управлять пленными людьми. Для того, чтобы осуществлять такой контроль, необходимо держать главное зеркало где-нибудь на верхушке башни. Так, чтобы оно могло улавливать все, все стороны света, любые дуновения воздуха.

Конан вернулся в лабораторию и наклонился над лежащим на полу Фульгенцием.

– Общее зеркало. Оно существует, не так ли?

– Да, – пробормотал Фульгенций. – Дело моей жизни.

– Это оно управляет жизнями людей?

– Да…

– Скажи, Фульгенций, что станет с этими людьми, если я разобью зеркало?

Фульгенций вскочил, словно его ужалила змея.

– Нет! Ты не смеешь! Нельзя разбивать зеркало! Это – труд моей жизни! Дело многих лет… Он почти завершен. Почти! Еще немного, и с помощью этого зеркала Дарантазии сможет захватить весь Аргос, всю Аквилонию и Зингару! Мы станем великими владыками, никто не посмеет перечить нам, никто! Мы прославимся в веках как захватчики, как ученые…

– Избавь меня от всей этой напыщенной ерунды, – поморщился Конан. – Если ты и прославишься в веках, так в качестве самонадеянного болвана, которого одурачил самый обыкновенный варвар…

– Как ты это сделал? – спросил Фульгенций тихо.

– Как? – Конан пожал плечами. – Нет ничего проще. Я не стал пить твое зелье…

– Боги Ахерона! – простонал Фульгенций. – Я был наивен!

– Такое случается. Ты плохо знаешь жизнь, но, впрочем, сейчас это уже неважно… Вернемся к зеркалам. – Конан резко встряхнул своего пленника, как собака встряхивает крысу. – Что случится с одураченными тобою людьми, если я разобью проклятую черную стекляшку?

– Не знаю, – пробормотал Фульгенций. – Я действительно не знаю, – заторопился он, видя, как потемнели глаза киммерийца и как угрожающе сдвинулись его брови. – Никто никогда не пробовал разбивать зеркала. Ни общее зеркало, ни осколки, из которых я его собираю… Это невозможно! Мне даже представить себе трудно, что у кого-то поднимется рука… Если ты это сделаешь… Быть может, люди, чья душа заключена в зеркале, попросту умрут. – В глазах Фульгенция мелькнула искорка торжества и он повторил: – Да, имей в виду: люди, связанные с зеркалом, могут умереть, если ты уничтожишь стекло.

– Ну что ж, – вздохнул Конан, – мои друзья утверждают, что у меня – государственный ум. А это означает, что ради моих возвышенных целей я вполне готов пожертвовать чужими жизнями. Так что я выбираю наименьшее зло. Прощай, Фульгенций. Приятно было поболтать.