Дуглас Брайан - Дочь Песочного владыки

Комната Айгуль, бедно обставленная, но чистенькая, показалась киммерийцу уютной. К тому же, многодневная усталость взяла свое. После скромного ужина и любовных утех, скорее – простодушных, чем изощренных, варвар уснул, и его громовой храп прокатился по всему дому.

Когда он проснулся, а было это только на следующий вечер, Айгуль в комнате не оказалось. На столе Конан нашел свежую лепешку, несколько кусков мяса, завернутого в виноградные листья, и полкувшина светлого пива. Многоопытная Айгуль знала, что нужно мужчине.

Чтобы расправиться с закуской, Конану не потребовалось много времени. Потом он присел на подоконник с кувшином в руке, и собрался насладиться напитком, как вдруг нечто в глубине сада привлекло его внимание.

Сад был запущен и дик. Между деревьями, по большей части – яблоневыми, тянулись веревки для сушки неказистого белья. Кустарник разросся так пышно, что дети обычно играли в нем, воображая себя в джунглях.

Но сейчас там прятались не дети. Двое мужчин, вполне взрослых, рассчитывая на то, что их не видно со стороны улицы, вели там беседу. Одному из них приходилось, из соображений предосторожности, все время умерять силу своего голоса. Тем не менее, то, что он говорил, долетало до ушей варвара так же просто, как почтовый голубь долетает до родной голубятни.

– Сейчас еще рано, – горячился этот человек. – Не беспокойся. Я знаю, как нужно убивать. Этот человек постоянно окружен знакомыми, а то и просто пребывает у всех на виду. Нам ни к чему свидетели.

Его собеседник проговорил что-то свистящим шепотом.

– Или я работаю, как считаю нужным, или ты ищешь себе другого исполнителя, – сказал первый. – Только не рассчитывай на мою совесть. Аванса я не верну.

«Это любопытно, – подумал Конан. – Интересно, что за бедолага, судьбу которого уже решили эти негодяи?»

Убийство в честном бою представлялось киммерийцу обычнейшим делом. Ничто так не забавляет, как сама смерть, пляшущая на остриях клинков. Но к наемным убийцам варвар испытывал глубочайшее омерзение, потому что главным оружием этих людей является не клинок, а подлость. Убийцами по найму обычно становятся люди, обделенные доблестью, но жаждущие чужой крови. Такие почитают себя отчаянными малыми, но чтобы подкрасться к человеку, не ожидающему удара, и пырнуть его в спину, не нужно ни смелости, ни силы.

– Пойми, если его зарежут, как барана, то рано или поздно люди подумают: а кому это было выгодно? Может, тебе и удастся откупиться от судей, но какой ценой? – снова заговорил неизвестный. – Не окажется ли она слишком высока для тебя?

– Это верно, – пробормотал Конан, – продажные судьи обходятся дороже убийц.

– Я знаю, о чем ты подумал, – убийца хмыкнул и похлопал своего собеседника по плечу. – Боишься, что я стану вымогать у тебя деньги, пользуясь тем, что мне известно. Спешу уверить тебя, ты ошибаешься. Нужно быть глупцом, чтобы идти в суд и говорить там: «Я убил за деньги, по просьбе господина такого-то». Мне никто не поверит, и я окажусь на виселице, в совершенном одиночестве. Кроме того, способ, которым я собираюсь выполнить твой заказ, делает такое признание бессмысленным. Твой знакомый исчезнет без вести. Никто и никогда не найдет его тела. Спустя небольшое время ты сможешь распоряжаться его деньгами, как своими, но доказательств, что он умер, ни у кого не будет. Я называю это чистой работой.

Налетел прохладный ветерок, и шуршание листвы поглотило слова, сказанные в ответ. Двое стали выбираться из сада. Когда они оказались у изгороди, Конан ясно разглядел их обоих.

Особенно любопытным ему показалось то обстоятельство, что оба не являлись коренными жителями Хоршемиша.

Наемный убийца, впрочем, носил местный наряд, состоящий из длинного халата, расшитого посекшимися серебряными нитями, линялых шальвар, туфлей с загнутыми кверху носами и чалмы, скрученной с фатоватой небрежностью. Но он явно происходил из Аквилонии, как и его собеседник.

Последний был одет скромно и просто, на манер слуги из свободных, но осанка отличала в нем человека благородных кровей. У него было бледное лицо, словно иссушенное страстью, нос напоминал клюв птицы-падальщика, а глубоко запавшие глаза горели столь яростно, что варвар заметил это даже издали.

Впоследствии, вспоминая об этой истории, Конан удивлялся: он никак не мог понять, почему ввязался в нее. Прямой выгоды она не сулила, а неизвестный, о котором говорили те двое, явно был взрослым мужчиной, которому не нужна нянька.

Однако в тот самый момент он не стал раздумывать ни мгновения. Наспех одевшись, киммериец покинул жилище гостеприимной Айгуль и выскользнул на улицу.

Наемный убийца успел за это время скрыться в неясном направлении, а его наниматель отошел достаточно далеко, чтобы Конан сумел разглядеть только его спину.

Это было на руку любопытному варвару. Конан мог идти следом, не опасаясь, что на него обратят внимание. Нужно было только не терять из виду странного человека, одетого слугой.

Довольно долго тот шел прямо по улице, каковая вывела его в богатую часть города. Там он помедлил немного у таверны под названием «Дикая косуля», быстро огляделся и вошел в нее.

Подойдя к самым дверям заведения, Конан прикинул в уме, надолго ли хватит его вчерашней добычи – четырех серебряных монет, если тратить их в «Косуле».

Потом он решил, что на первое время этого вполне достаточно.

– Сегодня я услышал самую интересную сказку в моей жизни, – произнес Бернегард.

– Здешние шлюхи – мастерицы рассказывать байки, – отозвался Закир, гирканский князь, и хрипло расхохотался. Он был пьян.

– Мне рассказала ее вовсе не шлюха, – возразил Бернегард.

– Кто же? – поинтересовался Аддо, молодой воин из Султанапура, смуглый, изящный и очень деликатный.

– Торговец картами. Скорее всего, он – продувная бестия и мошенник, как и положено представителям его сословия. Но даже мошенник должен стремиться к высотам мастерства. Иначе – какой смысл?

– Когда ты начинаешь рассуждать о высоких материях, мне кажется, что у тебя несварение желудка, – вставил Сигур, дальний родственник и старый приятель Бернегарда. Обычно он сидел молча, и только хмурился, когда прочие веселились и разглагольствовали, но иногда принимался4 натужно острить. Аддо, отличавшийся природной добротой, предполагал, что у Сигура постоянно болят зубы, или что-нибудь еще, и в силу этих причин он и держится так за приятельским столом.

– Я не стану утомлять вас долгими рассуждениями, господа, – продолжал Бернегард. – Вы и сами бываете достаточно занудны…

Закир снова рассмеялся и взмахнул рукой, опрокинув на пол винный кувшин с высоким, узким горлышком. Кувшин раскололся со звоном, как и положено изделию из хорошей глины.