Дуглас Брайан - Красавица в зеркалах

– Все правильно, все правильно… – пробормотал юный граф, явно думая о своем. – Стало быть, Кернив все-таки заблуждается. Эта девушка существует на самом деле и взывает к нам о помощи.

Цинфелин взволнованно прошелся по комнате и вдруг остановился, резко развернувшись к своим собеседникам.

– Что мы будем делать?

– «Мы»? – тихо удивился Югонна. Ему явно не хотелось вмешиваться в эту историю.

– Вам ведь нужны деньги, – сказал Цинфелин, улыбаясь одними уголками губ. – Я заплачу вам столько, сколько захотите, если вы поможете мне. К тому же работая за деньги вы будете знать также о том, что делаете доброе дело, а такое сочетание встречается в нашем мире нечасто!

– Согласен, – быстро произнес Конан прежде, чем Югонна успел обменяться с Далесари одним из тех выразительных взглядов, коими супруги довольствовались в тех случаях, когда переговоры были невозможны.

– Да, мы согласны, – кивнул и Югонна.

– Отлично! – юный граф потер ладони.

Конан спокойно предложил:

– Сделаем так. Цинфелин и я отправимся на берег пролива. Конечно, было бы целесообразнее взять с собой Югонну, коль скоро он там уже побывал, но…

– Нет, я полагаю, мы с Далесари останемся в Бенойке и попробуем выяснить, кто насылает на юного графа все эти видения, – быстро сказал Югонна. Он поймал проницательный взгляд Конана и чуть покраснел.

– Мы артисты, нас никто не заподозрит в том, что мы соображаем немного больше, чем обычно ожидают от жонглера. Знать презирает таких, как мы, и не слишком стесняется… И далеко не всякому придет в голову присмотреться к нам и догадаться о том, что и мы получили недурное воспитание…

– Только не надо снова рассказывать о лабиринте, населенном учеными, о ваших лабораториях и о том, какими важными научными вопросами вы занимались, – перебил Конан.

Он тотчас же пожалел о своих словах. Цинфелин удивленно уставился па фокусников.

– Вы – ученые?

Югонна гордо поднял голову.

– Да, ваша светлость, и у себя на родине мы считались довольно многообещающими учеными… Сфера наших интересов…

Конан простонал сквозь зубы. Кажется, он сам выпустил демона на волю. Следующие четверть часа он в который раз уже выслушивал увлекательное повествование о лабиринте в родном Авенвересе, о разных лабораториях, о чудаках, поглощенных своей работой, о разных важных вопросах, которые обсуждаются в лабиринте.

А затем Конан переменил мнение о теме разговора. Произошло это в тот момент, когда молодая чета перешла к рассказу о смешных случаях из жизни ученых. Впервые за долгое время Цинфелин смеялся. Он смеялся и чувствовал, что возвращается к жизни!

«Что ж, – сказал себе Конан, – с таким парнем я, пожалуй, сумею добраться до башни и даже освободить красавицу, кем бы она ни была! А то, в самом деле, предстояло работать в паре с унылым и хворым наследником захудалого графства – трудно придумать компанию хуже…»

Память услужливо подбросила ему образы тех, чья компания была ощутимо хуже: демон, суккуб, воровка, все время попадающая в руки стражи и требующая от Конана помощи, избалованная дурочка, сбежавшая от родителей, беременная воительница… В конце концов, Цинфелин начал казаться киммерийцу вполне приятным, а когда молодой граф улыбнулся, Конан окончательно утвердился в своем мнении: да, все получится. Цинфелин, скорее всего, не доставит ему слишком много хлопот, и даже напротив – может оказаться полезным.

– Завтра же и отправляемся! – Цинфелин вернулся к главной теме. – Я прикажу седлать лошадей.

– Нет, – остановил его Конан.

Цинфелин поднял брови.

– А как ты предлагаешь добираться до залива? Пешком? А для пропитания мы будем по дороге показывать фокусы и стоять на голове?

– Мы не станем выезжать из замка открыто, – объяснил Конан. – Если здесь действительно есть враги графа…

– Но это невероятно! – перебил Цинфелин.

Однако остановить Конана оказалось не так-то просто.

– В замке имеется тайный враг графа Гарлота, – повторил он. – Человек, который хочет, чтобы династия прервалась. Он преследует какие-то собственные выгоды… Пока мы не знаем, кто он и для чего ему это надо, но сомневаться в его существовании – значит, совершать большую ошибку и подвергать опасности свою жизнь. Мы не станем совершать такой ошибки. И поэтому уедем так, чтобы это стало заметно лишь спустя некоторое время. Так, чтобы поздно было останавливать нас или отправлять погоню. Разумеется, лошади нам понадобятся. Купим их при первой же возможности…

– Есть другой способ, – перебил граф. – В числе гарнизонных солдат у меня имеются верные друзья.

– Вы уверены в них? – спросил Югонна.

– Это простые солдаты! Разумеется, я в них уверен. Лучшим из всех был всегда Рихан. Кажется, он пренебрег запретом и навещал меня, пока я лежал у себя в спальне, погруженный в болезненный сон… Хотя, возможно, это мне только приснилось.

– Будем надеяться, что нет, – кивнул Конан. – Итак, решено. Отыщем Рихана и попросим его подготовить для нас лошадей так, чтобы этого никто из посторонних не заметил. Пусть ждет нас за стенами замка и за пределами города, где-нибудь на дороге.

– А мы? – спросила Далесари. – Что делать нам?

– Останетесь в апартаментах Цинфелина, – предложил Конан. – Вряд ли вас станут здесь искать.

– В графский покой поутру придут слуги, – возразил Югонна. – Возможно, тебе это неизвестно, Копай, но среди аристократии принято, чтобы слуги…

Конан бесцеремонно перебил его:

– Разумеется, мне хорошо известно, что есть на свете такие господа, которые сами себе пряжку на плече застегнуть не могут. Но я сейчас говорю о другом. Покои графа достаточно просторны, чтобы здесь спрятаться. А когда суматоха, вызванная исчезновением Цинфелина, немного * уляжется, настанет самое подходящее время для того, чтобы попробовать выяснить главное: кто же все-таки пользуется здесь злыми чарами.

То, как просто Цинфелин доверился совершенно незнакомому человеку, утвердило Конана в первоначальном мнении: до болезни юный граф был храбрым воином и добрым товарищем. Только чистосердечный человек способен так легко вручить свою судьбу в руки друга.

Все последующее только укрепляло это впечатление.

Приняв решение, Цинфелин сразу же начал действовать. Он показал Югонне и Далесари небольшую комнатку позади спальни, где хранилась одежда. Длинные сундуки с плоскими крышками могли послужить идеальной постелью для путников; угощение юный граф лично перетащил туда же из своих жилых комнат.