Дуглас Брайан - Стигийские маги

Дракон зевнул, ослепив двоих спутников блеском своих белоснежных клыков, в которых, казалось, отражались, искаженные, оба лица, Конана и Гирадо.

– Забирайте эту безделку, – сказал дракон, и из-под его перепончатой лапы выпал неровный кусочек металла. Гирадо схватил талисман так быстро, что Конан едва успел проследить за ним глазами. – И уходите… уходите, пока не случилось еще чего-нибудь.

– Погоди, – остановил дракона Конан, – Ты был так добр, так снисходителен… Окажи нам еще одну услугу.

Дракон широко раскрыл темные глаза, в которых так и плясали усмешливые огоньки.

– Я слушаю тебя, малыш.

– Нам нужно попасть в подземный город магминов.

– Сколько всего вам нужно, малыш! У меня просто голова идет кругом! – громовые раскаты драконьего смеха разнеслись среди скал. – Идите в ту пещеру, где мы встретились. Лошадей тебе придется отпустить… Они, по-моему, убежали, едва я принял истинный облик. Впрочем, я не уверен. Проверь. В любом случае, в подземелье их не бери. Там они не пройдут. Вход – там, мимо статуи Амиды. Дождитесь, пока минет полнолуние. Нехорошее это время для вас, людей, – полнолуние…

Дракон чуть приподнялся над землей. Кончик его хвоста задрожал – древний зверь предвкушал предстоящий стремительный полет.

– Прощайте, малыши, – зазвенел, запел медный голос Мемфиса. – Прощайте!

Серебряная стрела чиркнула воздух, и спустя миг в ослепительно-синих небесах уже извивалось огромное, сияющее тело гигантского древнего змея.

Гирадо изо всех сил старался сохранять невозмутимый вид, но это у него не очень-то получалось. В подземелье он ежился, и все время оглядывался по сторонам, как будто ожидал нападения страшного чудовища.

Ничего не происходило, и это, как с насмешкой подумал Конан, еще больше пугало маленького стигийца. Смуглые тонкие пальцы постоянно перебирали амулеты, ощупывали то один, то другой мешочек с колдовскими зельями. Губы то и дело принимались шевелиться, бормоча заклинания, но ни одно из них стигиец не договорил до конца.

– А что, – обратился к нему Конан, – душно было тебе спать под землей?

Гирадо посмотрел на своего спутника большими темными глазами, расширенными от ужаса.

– Поначалу я вообще ничего не понял, – признался он. – Просто заснул. Земля забила мне рот и нос, но я не умирал. Тяжело и мучительно спал. Такое иногда случается, когда тебя давит тяжелое одеяло…

– Давит одеяло! – фыркнул Конан. – Чего только не услышишь, общаясь с цивилизованными людьми!

– Легко тебе говорить, верзила. – обиделся стигиец.

При виде могучей, бугрящейся мышцами фигуры варвара трудно себе было представить, что его могло «давить» одеяло. Однако хрупкий стигиец – другое дело. Какая-нибудь баранья шкура или набитый войлоком матрас вполне могли сжать его грудную клетку и вызвать кошмары.

– Ладно, не обижайся, – миролюбиво отозвался Конан. – Лучше продолжай. Интересно.

– Мне снились страшные вещи. Отрубленная голова моего брата, превращенная в рубин…

– А разве твоему брату отрубили голову? – удивился Конан.

– Это же сновидение! – объяснил стигиец.

– А разве оно не пророческое или что-то в этом роде?

– Нет, просто сновидение. Только страшное.

– Нет ничего страшного в отрубленной голове, – заявил Конан. – Я самолично отрубал головы и могу тебя заверить, что нет ничего более мирного, молчаливого и безопасного, чем…

– О боги! Я говорю о своем брате! – возопил стигиец.

– Ты ведь его даже ни разу не видел, насколько я понимаю.

– Неважно. Мы с ним одной плоти. Словом, я не буду тебе больше ничего рассказывать…

Чуть помолчав, Гирадо добавил.

– И эта красная, полупрозрачная голова имела мое лицо. И она пыталась мне что-то сказать, но ее губы были скованы рубином.

– Как это? – заинтересовался Конан.

– Я хотел сказать: она была рубиновая и потому не могла шевелить губами.

– Красивый сон, – помолчав, оценил Конан. – А потом?

– Потом ты начал меня трясти. Рубиновые грезы рассыпались, я увидел серенький свет и твою физиономию. Но этот дракон! Как ты сумел завоевать его уважение?

– Что-то я не заметил, чтобы старый Мемфис проявлял ко мне уважение! Просто мы с ним поболтали. Точнее, я поболтал с неким сварливым старикашкой, который бродил по этой пещере и случайно плюнул в изображение бога… или в самого бога. А вот и он!

Они вошли в подземный зал с озером, посреди которого на каменном лотосе восседала прозрачная статуя божества.

Теперь, когда полнолуние миновало, капли с потолка падали реже, и статуя сделалась меньше. Конан предположил, что к новолунию изображение божества (или же само божество – этого он так до конца и не понял) становится совсем маленьким. Тем не менее глазам путников предстала довольно внушительная картина: почти совершенно прозрачный бог, застывший в спокойной, отрешенной позе, глядел на них из-под полуопущенных век равнодушно и слепо; на холодных, выпяченных губах застыла полуулыбка, которая в любое мгновение, казалось, может обернуться злобным оскалом или приветливым смешком.

Отраженная в неподвижной черной водной глади, статуя казалась двуглавой.

– Клянусь Бэлит! – шепнул стигиец. – Здесь жутко!

– Пока он не шевелится, все в порядке, – отозвался варвар, пожимая плечами. – По мне так, все статуи богов ничего не стоят, пока они остаются статуями.

В это мгновение прозрачный бог открыл глаза и осторожно шевельнул рукой. По озеру пробежали круги.

– Ты касался воды? – спросил киммериец у своего спутника.

– Нет. Тебе тоже показалось?

– Кром! Проклятье! Ничего не показалось! Он оживает, и одному только Нергалу известно, почему!

– Люди… – пронеслось эхом по подземной пещере, и это простое слово отзывалось от стен много раз, то глухо, то гулко, пока наконец не начало звучать зловеще, словно представляло собой какое-то древнее могущественное заклинание, – Люди…

– Да, мы люди! – выкрикнул Конан, желая разрушить очарование страха. – А ты – всего лишь ледяная статуя!

– Я бог, – загремело вокруг. – Я бог! Ничтожные, жалкие люди!

– Мы друзья Мемфиса, – бойко проговорил стигиец, размахивая амулетом причудливой формы. На коротком жезле сидело изображение дракона, раскрашенного красными и золотыми полосами. Чуть ниже дракона имелось синее кольцо, с которого свешивались цепочки, кисточки, причудливо завязанные узелками шелковые шнуры и колокольчики, Все это брякало и развевалось, однако на ожившего ледяного бога не производило ни малейшего впечатления.

– Я Амида, спящий здесь, во тьме, тысячи лет! – сказал он. – Дракон Мемфис превратил меня в крошечного карлу и оледенил мои члены. Много тысяч лет длилось наше противостояние. Мы видели, как пала Атлантида, но и это не остановило нашей вражды. Нам не было дела до страданий людишек, ведь мы были равными противниками и стоили друг друга. Только это нас и занимало. Но вот Мемфис заручился помощью людей, этих ничтожных созданий… Я ненавижу людей! – взревел вдруг Амида, и по его телу побежали струйки оттаявшей воды. – Это дьявольское отродье! Их жизнь коротка, но за эти считанные мгновения, что они проводят на земле, они успевают совершить столько добра и зла! Богам потребовались бы столетия, чтобы сравняться в счете с человеком.