Галина Романова - Наследник Темного Властелина

В тот день я осматривал подвалы. Они раскинулись подо всем строением аж в три этажа. Первый подземный этаж занимали кладовые с бочонками вина, мешками с мукой и зерном, рядами копченых и вяленых окороков и прочими припасами. Даже если питаться только их содержимым, можно было продержаться здесь по меньшей мере триста лет — и то, если ежедневно устраивать пирушки с дву– 8

мя-трсмя прожорливыми гостями, кидая под стол кости собакам.

На втором подземном этаже находились запутанные коридоры и несколько десятков комнат и залов с обстановкой, вполне пригодных для того, чтобы разместить здесь ненадолго полсотни людей/В середине этого подземного замка находился большой зал с четырьмя рядами колонн, высеченных из цельного камня, А уже от него в разные стороны разбегались извилистые коридоры, ведущие в комнаты и за-льчики поменьше. Странным образом в них имелось освещение — если в коридорах парила темнота, то комнаты и залы были озарены слабым голубоватым светом-

И наконец, широкая крутая лестница вела в святая святых любого уважающего себя замка — в сокровищницу и пыточные подвалы. Темницу и пыточные камеры я оставил «на закуску*, а сокровищницу осмотрел досконально. Не похоже, чтобы в нее часто заглядывали, но тем не менее золота и драгоценных камней тут было столько, что на половину их можно было купить парочку небольших королевств. Статуи из золота и серебра, старинное оружие, искрящееся в темноте от обилия наложенных на него заклятий, сундуки с золотыми слитками, кувшины, полные драгоценных камней, браслеты, кубки, украшения, блюда с изысканной чеканкой.,. Всего не перечислить. На какое-то время, пораженный этим богатством, я забыл, где нахожусь, и просто весь день пробродил по сокровищнице, не решаясь прикоснуться к драгоценностям. Меня терзал только один вопрос: как все это сюда лопало? И зачем такое великолепие, если его нельзя вынести за пределы замка и воспользоваться открывающимися возможностями?

Мысль о том, что из сокровищницы есть-таки выход, пришлось отбросить после нескольких часов бесплодных поисков. Я добросовестно простукал все стены, по нескольку раз надавил на все подозрительные выступы и даже на пробу вытащил из ножен несколько мечей — однажды я читал про замок, где тайный ход открывался в том случае, если обнажить висевший на стене старинный меч. Его ножны, 9

прибитые к стене, служили замком. Но все безрезультатно. Это был тупик.

Я все еще находился под впечатлением увиденного и неспешно поднимался вверх по ступеням, ломая себе голову над разгадкой этой головоломки. Ноги гудели от усталости, в желудке ворчало и скулило, от спертого воздуха слегка кружилась голова, Я мечтал, как сейчас завалюсь на первую попавшуюся кровать и просплю по меньшей мере сутки, и даже вздрогнул, услышав рядом насмешливый голос:

— Хорош, нечего сказать!

От неожиданности я вскрикнул и подпрыгнул на месте, а незваный гость — или, вернее, гостья залилась счастливым смехом.

— С ума сойти! — восклицала она, любуясь моей мрачной и слегка помятой физиономией,— На кого ты похож?

— На себя,— буркнул я.

Гостья развалилась в кресле и закинула ноту на ногу. При этом простом движении подол ее платья задрался, а браслеты на щиколотках зазвенели на разные голоса. Покачивая ногой в вышитой шелковой туфельке, она снизу вверх рассматривала меня. А я глядел в вырез ее платья, такой глубокий, что при желании можно было увидеть ее пупок, не говоря уже о груди и острых ключицах. Ее волосы небрежными локонами рассыпались по худым плечам, которые она демонстрировала, уверенная в своей неотразимости, На щеках цвели румяна, глаза так густо были подведены черным, словно она уснула на головешках. Я уж не говорю про губную помаду,..

— Да, хорош, хорош! — Гостья рассматривала меня с ног до головы как редкую диковину.— Нечего сказать! Где ты был? Пыль, паутина, грязь и… — она наклонилась вперед так, что ее грудь чуть не вывалилась из платья,— что этб? Птичий помет?

— Летуче-мышиный,— проворчал я.

— С ума сойти! Весело же ты проводишь время!

— Это мое время, тетя Кассия,— ответил я.— И только мне решать, как его проводить!

10

— Ты все такой же! — покачала она головой.— Грубиян и бунтарь.

— Вашими молитвами,

— Ладно! — Она шлепнула ладонью но подлокотнику кресла. Вернее, звякнула, ибо многочисленные перстни и браслеты по-своему отозвались иа это действие.— Хватит болтать. Не хочешь у меня кое-что узнать?

Я покачал головой, скрестив руки на груди. Все, по-моему, уже было сказано три месяца назад— Fie все,— угадала тетя Кассия мою мысль,— Есть кое-какие подробности, в которые тебя не сочли нужным тюсвятить* Однако я решила, что это несколько несправедливо; и готова ответить на кое-какие твои вопросы.

— Несправедливо,— скривился я.— Раньше надо было думать, что справедливо, а что нет!

— У нас не было другого выхода,— пожала она плечами.— Мы все делаем для твоего блага. Однажды ты оценишь наши усилия и скажешь «спасибо!^.

— Спасибо,^– тут же откликнулся и поклонился.— Я сказал. Этого достаточно?

— Ты все такой же,— повторила тетя.— Но надеюсь, что рано или поздно ты изменишься!

— Лучше поздно, чем рано,– проворчал я скорее из чувства противоречия.

— Не хочешь узнать, почему ты тут оказался и что это за место? — поинтересовалась тетя.

— Место как место. — Я пожал плечами,— Замок как замок.

— Не скажи! Это очень странный замок. И он хорошо известен в округе!

Интонация, с которой тетя Кассия произнесла — нет, лучше сказать, пропела эти слова, мне очень не понравилась. Но я лишь покачал головой:

— Тетя, у тебя плохо с географией! Тут на лиги и лиги нет даже признаков человеческого жилья! Даже старинных развалин — и то нет! Кругом скалы, а за ними — болота. До самого горизонта!

Я знал, что говорил. Хотя замок, кажется, делал все, что-

11

бы не выпустить меня наружу, он, однако, не мог помешать мне часами простаивать на крепостной стене и смотреть вдаль до резн в глазах.

— И тем не менее! — слегка повысила голос тетя.— Ты ночами что делаешь?

— Это что, предложение? — усмехнулся я.— Простите, тетя, но на музейные экспонаты меня что-то не тянет, Аллергия на пыль, что ли.,.

— Хам! — воскликнула тетя Кассия, мгновенно приобретая такой насыщенно-алый цвет, что по сравнению с ее румянцем свежая кровь так — грязная водица. — Так ты разговариваешь с дамой? Я, между прочим, тебя вырастила…

— Качала на коленях, баюкала на груди, вскормила своим молоком,— поддакнул я.— Тетя, эту песню я слышал много раз, Давайте сменим репертуар!

— Нет! — Она вскочила так резко, что ее бюст заколыхался.— Ты неисправим! Я начинаю думать, что с тобой посту* пили правильно, отправив сюда. Я пришла к нему как друг! Как родственница, как человек, которому небезразлично будущее любимого племянника, но вижу, что ты остался Прежним, Как мы с твоей матерью надеялись, что дурная кровь твоего отца не даст о себе знать при правильном воспитании.»