Гарри Тертлдав - Мечи легиона

— Дело к весне. Снега, похоже, больше не будет.

Марк купил у лоточника маленького жареного спрута, съел его и теперь облизывал пальцы.

— Как бы мне хотелось убедить тебя поехать с нами на запад!

— Мы с тобой сто раз обсуждали это, — терпеливо ответил старший центурион. — Ты хочешь жить в своем поместье, отлично. Это твое дело. Что касается меня, то я вырос в селе — и удрал оттуда так быстро, как только смог.

— Все будет совсем иначе, — запротестовал Скавр. — Ты получишь большой кусок собственной хорошей земли, где сможешь делать все, что угодно. Это тебе не тот крошечный клочок, где можно помереть с голоду, как было в Риме.

— Ну что ж, в таком случае я помру там от скуки. Ну уж нет. Я предпочитаю заниматься своим делом. Гавр предоставил мне неплохой дом в столице. Обучать пехотинцев — это работа, которую я действительно хорошо выполняю. И не бойся, латынь я не забуду. Со мной в городе остается немало римлян.

Это было правдой. Хотя большинство легионеров с радостью согласились получить от Марка наделы земли, примерно пятьдесят солдат и офицеров предпочли служить Императору и дальше. Туризин был рад оставить их у себя. Он желал создать в видессианской армии легион по римскому образцу, и ему необходимы были для этого римляне старой выучки.

— Кроме того, мы нужны Империи, — добавил Гай Филипп. — Вы там быстро утратите боевые качества, поглощенные сбором урожая, скотиной и пацаньем, которое будет отвлекать вас от тренировок. Вы станете крестьянами и не сможете передать свое искусство сыновьям. Римская боевая наука будет потеряна для вас навсегда. Пусть же это учение переймут имперцы. И хорошенько запомнят его — а под моим руководством они запомнят его навеки, можешь не сомневаться. Я не писака, как Горгид. Какую еще память я могу оставить по себе? Какой памятник старшее центуриону лучше, чем хорошо обученная армия?

— Любой, кто останется в живых после твоих тренировок, запомнит их на всю жизнь, — заверил его Марк.

Гай Филипп крякнул, в основном от удовольствия. Трибун продолжал:

— Ну хорошо, ты убедил меня. Хотя, имея таких добрых соседей, как йезды, вряд ли мы разжиреем и станем обычными крестьянами. Не думаю, чтобы мы там, в западных провинциях, перестали быть солдатами. Но знаешь — я просто эгоист! На самом деле мне будет не хватать тебя, как не хватало бы правой руки…

— Ну, клянусь богами… — Ветеран все еще не признавал веры Фоса. -Можно подумать, будто мы никогда больше друг друга не увидим. Не навеки же расстаемся! Грянет беда — и первое, что сделает Туризин, это призовет на помощь нас, римлян. А если йезды будут досаждать тебе в Гарсавре, мы придем на выручку из столицы и отгоним Явлака. И кроме того, если я не хочу пахать землю, это вовсе не означает, что я не стану навещать тебя. Вот увидишь, я еще буду наезжать к вам в гости время от времени, попивать твое винцо и пощипывать твоих девок. И кто знает? Может быть, в один прекрасный день я снова отправлюсь в Аптос, и твое поместье станет хорошим перевалочным пунктом по дороге туда…

В течение всей зимы Гай Филипп вел настойчивые разговоры о том, что решится и начнет ухаживать за Нерсе Форкайной. Скавр не думал, что старший центурион сумеет даже выговорить эти слова. Судя по тому, что прошлой осенью Нерсе встретила ветерана тепло, почти дружески, возможно, она действительно питает к нему какие-то чувства… Возможно, подумал Марк, если подсказать ей сделать первой осторожный ход в этом направлении, это поможет делу. Кроме того, ведь жена Скавра — племянница Императора. Это тоже придаст вес его совету. Марк решил начать действовать, когда наступит нужный момент.

На деревьях в саду дворцового комплекса уже лопнули почки. Первая зеленая травка показалась на газонах, скрадывая грязь и пожухлые листья, оставшиеся от прошлого года.

Гай Филипп покинул трибуна, чтобы ввязаться в яростный спор с оружейником по поводу балансировки кинжала. Марк вернулся в императорскую резиденцию.

Вишневые деревья, окружающие кирпичное здание, стояли с голыми ветвями, но скоро уже они покроются душистыми розовыми цветами. Довольно рассеянно Скавр ответил салютом на приветствие часовых у входа. Глаза его остановились на коробках, ящиках и тюках, сваленных в кучу перед зданием: мебель, одежда, домашняя утварь были готовы к отправке в его новый дом. Скоро уже дороги просохнут — и тогда…

Годы, проведенные в армии, приучили его довольствоваться только самым необходимым. Мысль о том, что теперь он владеет таким огромным количеством скарба, показалась ему немного страшной.

В резиденции застоялся легкий запах кислого молока. Месяц назад повитухи помогли появиться на свет Фаросу Гавру. Мальчишка родился сильным и здоровым, хотя на вид походил на маленькую розовощекую голую обезьянку. Марк поморщился, вспомнив, как трещала с похмелья голова после того, как Туризин бурно отпраздновал рождение наследника.

До Марка донесся раздраженный голос Алипии — она с кем-то спорила:

— Ну — и что означает эта кислая мина, господин мой? Мужской голос, раздавшийся в ответ, был таким же колючим:

— Совсем не то, что тебе бы хотелось, госпожа моя!

Трибун заглянул в рабочий кабинет жены. Как и другие их апартаменты, комната была почти пуста, если не считать дивана и письменного стола. Все остальное было уже упаковано.

— Потише, господа, умоляю вас. Вы оба до смерти перепугаете евнухов. Или, что еще вероятнее, сюда набегут часовые, чтобы растащить вас, пока вы не вцепились друг другу в горло. — Это вмешался секретарь.

Алипия и Горгид выглядели вызывающе и смущенно. Секретарь, сидевший между ними, казался встревоженным. Скавр видел, что он записал всего несколько строк и из этого десятка треть была зачеркнута.

Горгид сказал:

— Теперь я понимаю Сизифа. Камень, который ему предстояло вкатить на холм, был переводом с греческого на видессианский, и я удивляюсь, как он не раздавил беднягу, когда скатился вниз.

После чего грек рассказал Алипии историю Сизифа; принцесса тут же черкнула несколько строчек, которые когда-нибудь появятся в ее собственной исторической книге.

— Хотя кто может сказать мне, когда это будет закончено? — сказала она Марку. — Вот и еще одна причина для частых возвращений в столицу. Как мне писать историю, не имея под рукой документов?

Прежде чем он успел ей ответить, она вновь повернулась к Горгиду. Скавр уже привык к этому. Долгая работа над историческим трудом Горгида сделала принцессу и грека хитроватыми, как заговорщики. Оба хотели превратить заметки грека в книгу, которую с интересом приняла бы видессианская аудитория.

Алипия вздохнула:

— Мы ходим по очень тонкой ниточке. Передавать слова буквально? На моем языке это теряет всякий смысл. Пересказывать? Но не теряем ли мы, в таком случае, то основное, что ты хотел сказать? К воронам все это! -добавила она по-гречески.