Эд Гринвуд - Земля Без Короля

Хоукрил медленно встал, тряся гудящей от удара головой, негромко ругаясь и дико озираясь по сторонам, — очевидно, зрение постепенно возвращалось к нему.

А виновник падения Хоукрила — конечно же, это был Краер — присел на корточки на расстоянии двух вытянутых рук от беспомощной Эмбры и уставился на длиннозуба. Глядя в золотые глаза монстра, квартирмейстер неуверенно спросил:

— Сараспер? Это ты?

Напряжение, повисшее в богато изукрашенном зале, внезапно ослабло. Трое волшебников облегченно вздохнули, обменялись торопливыми взглядами и расселись по местам.

Восседавший посреди комнаты за сверкающим столом сумрачно красивый барон Серебряное Древо спокойно налил себе вина и вопросительно вскинул бровь.

— Ну, что?

Ингрил Амбелтер деланно улыбнулся.

— Ваша милость, защитное волшебство достигло госпожи Эмбры и прикрепилось к ней.

Барон кивнул.

— Я, конечно, способен распознать все, что делает Бейрлдоун, но тонкости вашего мастерства, Повелитель Заклинаний, я понимаю плохо. Умоляю, раскройте мне все подробности вашего совместного заклятия.

— Господин барон, — с поклоном ответил Ингрил, — теперь на вашу дочь наложено защитное заклятие, которое сохранит ее в безопасности от любой магии, кроме проклятий, направленных именно против нее, а также остановит кровотечение из ран. Впрочем, волшебство не может ни предотвратить, ни ослабить настоящую рану, скажем, укол или порез, сделанный, например, оружием.

Фаерод Серебряное Древо поднял вторую бровь.

— Если ее ранят, она будет страдать?

— Господин, — тщательно выбирая слова, ответил Ингрил, — специфической особенностью волшебства такого рода является то, что защищенный, получив любую рану, испытывает постоянную боль.

— Отлично, — ровным тоном заметил барон, — Я не хочу, чтобы ей было слишком хорошо.

— И еще одна немаловажная особенность, — добавил Амбелтер. — Любой достаточно подготовленный маг, знающий о существовании такой защиты, может отныне и впредь магическим способом выследить госпожу Эмбру или, точнее говоря, щит, который ее ограждает.

Губы барона медленно сложились в злую улыбку, а темные глаза вдруг вспыхнули зеленым пламенем. Подняв стакан так, словно хотел произнести здравицу, Фаерод обвел взглядом троих своих магов и сказал чуть ли не игривым тоном:

— Хорошо сделано. Эти трое станут моими мечами там, куда я пока что не могу дотянуться сам. Мятежники, сами того не зная, станут служить мне. Поскорее учись волшебству, дочь моя, — чтобы стать тем кинжалом, который я буду всаживать в спины баронов, осмеливающихся противостоять мне.

Краер смотрел на длиннозуба, а длиннозуб смотрел на Краера. В Доме Безмолвия висела тяжелая тишина, которую внезапно нарушил невнятный болезненный звук: это застонала Эмбра, все еще пытающаяся выбраться из-под тяжелой мохнатой туши волка-паука. Хоукрил вновь потер все еще болевшие глаза и наконец-то ясно разглядел чудовище.

Длиннозуб напоминал паука, одетого в волчью шкуру, под которой угадывались чуть подергивающиеся волчьи мышцы. У животного была волчья голова с огромными челюстями; две передние паучьи лапы заканчивались клешнями, а суставы всех остальных лап украшали острые шипы.

Хоукрил во все глаза смотрел, как эти шипы первыми начали таять. Постепенно все тело пещерного хищника рассеялось, как туман, исчезающий под лучами солнца, — и перед воинами оказался голый, тощий пожилой человек с грустными глазами, стоявший на коленях на спине Эмбры.

Хоукрил заметил свой потерянный меч и поспешно схватил его. После этого он взглянул на Краера.

— Ты назвал его Сараспером. Кто такой этот Сараспер?

Старик сполз с Эмбры и теперь так же стоял на костистых коленях на полу. А девушка, собравшись с силами, повернула голову и проговорила, задыхаясь:

— Да, Краер, представьте нас друг другу. А когда вы это сделаете, я хотела бы получить свою одежду!

Квартирмейстер молча улыбнулся и шагнул к валявшемуся неподалеку мешку.

— Друзья, — сказал он, оглянувшись чрез плечо, — познакомьтесь с моим старым другом Сараспером Коделмером. Я потерял его из виду много лет тому назад и лишь недавно узнал от еще одного из моих старых друзей, что он находится здесь.

— Значит, Талвер все-таки меня предал? — устало проговорил Сараспер, потирая рукой со вздувшимися темными венами заросший жесткой щетиной подбородок. — Выходит, старый Громовый Меч оказался не лучше других. — Его голос был грубым и скрипучим от долгого молчания, но все же горечь в нем чувствовалась достаточно отчетливо.

— Он умирал на берегу Сверкающих Утесов, и в груди у него торчали три стрелы, — мягко ответил Краер, — Он простился с жизнью на руках друга, которому считал возможным открыть свои тайны, чтобы можно было спокойно умереть. Не думай о нем плохо.

— Х-м-м-м-п-ф… — угрюмо проворчал Сараспер, обводя стремительным взглядом стены зала. — И много он тебе рассказал?

— Что ты давным-давно перебил настоящих длиннозубов и с тех пор сидишь в этих катакомбах, скрываясь от людей, и что ты принимаешь образы летучей мыши, земляной змеи или людоеда-длиннозуба из Дома Безмолвия.

— Скрываясь от всех людей или только от моего отца? — спросила Эмбра сквозь закрывавшие лицо густые волосы. Она все так же ничком лежала на камнях.

— От всех баронов, девочка, — ответил старик. Он окинул взглядом тело Эмбры и с ощутимой неохотой вновь вернулся к разглядыванию помещения. — И кто же у нас отец, позвольте поинтересоваться? — спросил он у противоположной стены.

— Фаерод Серебряное Древо, — просто сказала девушка.

Старик метнул в нее встревоженный взгляд. Окружающим на мгновение показалось, что у него на предплечьях вновь появилась щетина.

— Тебя послали, чтобы ты разыскала меня, волшебница? — холодно спросил он.

Хоукрил поднял меч, но старик даже не взглянул на него. Он смотрел на Эмбру блестящими глазами; спина его выгнулась, как будто он был готов кинуться на нее.

Она помотала головой, не отрывая подбородка от каменной плиты.

— Мы все трое спасаемся от его гнева. Вернее даже будет сказать, от его троих магов.

Старик как-то съежился и, заерзав, отодвинулся немного в сторону.

— Так что же случилось с вашими заклинаниями, Владычица Самоцветов? — спросил он, обратившись уже куда более вежливым тоном к дальней стене. Впрочем, его слова все равно звучали резко и вызывающе.

— Я все их истратила по дороге сюда, — честно ответила Эмбра и сердито посмотрела на Краера. — Моя одежда! — напомнила она.

Квартирмейстер протянул ей сапоги и связанную в узел одежду и, взяв мешок за углы, поднял его на вытянутых руках, устроив нечто вроде ширмы. Правда, эта ширма почти ничего не закрывала, и Эмбра, смерив доброхота кислым взглядом, села и принялась натягивать сырые брюки. Мужчины заметили, что она дрожит, и Хоукрил внезапно встал, взял стоявшую на полу чуть поодаль лампу, поставил ее рядом с девушкой и уселся у стены, положив меч на колени и не сводя взгляда с человека, который совсем недавно — слишком недавно — был чудовищем.