Татьяна Форш - Корона всевластья

— Нас интересует коронация первой королевы Тариймаар и отречение от короны Всевластия ее сына. Ты что-нибудь знаешь о том времени?

— Эгм… — Хранитель Справедливости явно не ожидал этого вопроса. — А зачем тебе?

— Да вот подопечный Лайлы носит на пальце странный перстень, который указывает на его принадлежность к княжескому роду Сапфир.

— Чью принадлежность? — Глаза архангела вытаращились так, что я не удержалась от смешка, но мою выходку даже не заметили. — Подопечного?!

А вот Тейя была предельно серьезна:

— Нет, перстня. Мы думаем, что это кольцо — защита княжеского рода. То, что преподнесла князю Сапфир первая королева Бриллиантов. Кстати, передается оно по наследству от отца к сыну.

— Тьма и бесы! — Васиэль вцепился в свою роскошную шевелюру и принялся ходить по комнате. Сделав кругов пять, он внезапно остановился возле нас и уставился мне в глаза. — Как его зовут?

— Перстень? — на всякий случай уточнила я.

— Подопытного, тьфу, подопечного твоего!

— Тар.

— Тар? — Мне показалось, что в голосе Васиэля промелькнуло сомнение. — Уверена? Знакомое имя…

— Вообще-то это сокращение. — Я помедлила, не зная, можно ли говорить настоящее имя архангелу, но потом решилась: — От Шайтаара.

— И на мой вопрос не далее как несколько мгновений назад он ответил, что именем этим обязан отцу, — продолжала гнуть свою линию Тейя, не замечая предынсультного состояния архангела. — Так же как и перстнем! Вот, собственно, мне и пришла в голову мысль — а не перерожденный ли это наследник Бриллиантового рода? Кажется, его тоже звали… Что с тобой, Васиэль? Тебе плохо?

Никогда я не видела такого изумленного взгляда у моей более чем сдержанной подруги. Впрочем, я и сама ошалело разглядывала Васиэля, выкидывающего коленца под потолком.

— Девчонки, вы молодцы! Вы даже не представляете, какие вы молодцы! — Спикировав к нам, он вдруг на мгновение нас обнял и, выудив из кармана шарик перехода, начал его пробуждать. — Лайла, возвращайся к Шайтаару и глаз с него не спускай!

— Васиэль, так, значит, это он?

Архангел только отмахнулся и исчез в переходе.

— Чего это с ним? — Я озадаченно покосилась на подругу.

— Хрен его знает! — ругнулась Тейя и предупредила: — Только о том, что ты тут видела, никому не говори. Мало того что не поверят, так еще отправят в мир смертных подлечиться. От галлюцинаций.

Машину Макса я не взял, оставив ее на парковке. Сегодня он заступает на сутки, думаю, она ему пригодится.

Подставив лицо дождю, я постоял, прислушиваясь к ощущениям. Люблю. Грозу, дождь, ветер в морду. Жить люблю!

Что мне говорил тот странный дядя в капюшоне? Этот мир — чистилище? Ну кому как! В любом мире можно найти свой рай и ад. Своих ангелов и демонов.

В душе что-то приятно заворочалось, когда перед глазами появилось лицо Лайлы.

Вот интересно, простит она мне сегодняшнюю выходку? А ведь я ее предупреждал. И не раз. «Оплеуха памяти». Надо же… А ведь действует!

— Лайла?

Я с надеждой огляделся. Интересно, где ее носит, особенно когда она так нужна?!

Подождав ответа, я развернулся и направился по тротуару к дороге, живущей своей жизнью даже в такую погоду. Нужная маршрутка подошла, едва я встал под козырек остановки. Через несколько минут крутых виражей я уже выходил у дома.

Наконец-то!

По пути зайдя в магазин, я купил пачку пельменей, пару бутылок пива и направился к родной пятиэтажке. Все-таки голод мучил сильнее усталости. Правда, по дороге я несколько раз оглянулся: уж слишком чесалась спина от чьего-то внимательно взгляда, но, решив списать все на ангелочка (ведь явно же затаилась где-то), успокоенно вошел в подъезд.

— Привет, Тар.

На втором этаже поджидала Ленка.

— Привет.

— Слушай, мать куда-то ушла, а дверь захлопнулась. Можно ее у тебя подождать?

Я едва не застонал. Прощай сон.

— Лен, я вообще-то с дежурства. Спать хочу — зверски!

— Не вопрос — я буду тихо сидеть на кухне. А хочешь, приготовлю пельмени или приберусь, пока ты будешь отдыхать? — обрадованно зачастила девчонка, уже понимая, что победа на ее стороне, как вдруг дверь подъезда хлопнула и по лестнице застучали каблучки.

Я чуть не брякнулся в обморок, с трудом узнавая в поднимающейся девушке Лайлу. Белоснежная копна волос связана сзади в роскошный хвост. Идеальное лицо изуродовано яркой косметикой. Белая майка с Микки-Маусом на переднем плане обтягивает грудь так, что казалось — еще чуть-чуть, и ткань порвется. Коротенькая юбка из белой джинсы не скрывает длинных ног в блестящих босоножках на тако-о-ом каблуке, что мне оставалось лишь удивляться, как женщины их носят!

— Привет, дорогой. Заждался меня? — Она улыбнулась мне и, не замечая опешившую девчонку, вдруг прильнула к моим губам.

Из головы разом выдуло все предварительно заготовленные речи. Рядом раздалось гневное сопение, бряцание, и наконец возмущенный хлопок дверью подсказал мне, что у Ленки вдруг нашлись ключи.

Чувствуя, как сплюснутые нашими горячими объятиями пельмени постепенно превращаются в кашу, я, призвав на помощь всю свою волю, отстранился от сводящих меня с ума губ.

— Ты что, сдурела?

— Я выполняю просьбу несчастного ангела этой сумасшедшей, — холодно прошипела Лайла. — Поэтому, пока она подглядывает за нами в глазок, подыграй мне! Изобрази страстно и безнадежно влюбленного в меня мужчину.

Ни хрена не понял!

Кроме последнего.

Изобразить… А чего тут изображать?

— Любимая, как ты вовремя! Жрать хочу до дрожи. Держи! — Я сгрузил растерявшейся Лайле пельмени, перехватил одной рукой бутылки с пивом, а второй, подтолкнув ее к лестнице, увесисто шлепнул ангелочка чуть по ниже спины. Для скорости.

Она ответила мне улыбкой, но в глазах я прочитал такое…

Эх, один раз живем.

Вскоре я остановился у своей квартиры и, побренчав ключами, распахнул дверь.

— Прошу.

Не удостоив меня ответом, Лайла вошла, огляделась и, чуть сморщив носик, сунула мне в руки приобретшую непонятную форму пачку пельменей.

— Что-то я раньше не замечала, что у тебя так воняет рогатым отродьем!

— Дезодоранты в ванной. — Я дождался, когда девчонка одарит меня презрительным взглядом, и спросил: — Лайла, зачем этот маскарад? Что случилось?

— Спасаю еще одну заблудшую душу.

— Ты о чем?

— Не о чем, а о ком! О той девочке! Как ты мог допустить, чтобы она влюбилась?! Да в кого! В неудачника, в бабника и вообще в мерзкого типа!

— Ты обо мне?

— Догадливый!

— Из чего я делаю вывод, что ты ревнуешь!

— Я?! Кого?! Тебя?!

Я подмигнул пунцовой от возмущения девчонке и, не слушая ее гневных воплей, направился в сторону кухни. Любовь любовью, а еда по расписанию.

Открыв дверь, я замер, глядя на стоявшего у окна… отца. В руках у него была рамка со старой фотографией. Посмотрев на меня в упор, он опустил взгляд на мою руку, прижимающую к груди смятую пачку пельменей, и тут его лицо озарилось такой привычной и родной улыбкой, что я не выдержал: