Вольфганг Хольбайн - Месть нибелунгов

Наместником Вульфгара Стеном занялся лично Эолинд. Он позволил себе роскошь разбудить своего начальника, разрешил ему одеться и выйти в тронный зал на поединок. Они с Геленом и Ионом так не договаривались, но Эолинд желал честного боя. Стен был моложе и лучше обращался с мечом, но любовь к Исландии и ненависть к Ксантену придавали старому советнику силы. Перевес в бою был то на одной, то на другой стороне, противники прыгали по столам и стульям, и в конце концов бой завершился, когда Эолинд пригвоздил Стена мечом к исландскому щиту.

— Я сам выбираю короля, который заслуживает моей верности, — презрительно произнес Эолинд, когда глаза Стена закрылись.

Исландцы отпраздновали освобождение, пустив в дело продукты, которые у них еще оставались, и в полночь разожгли «костер радости», в котором сгорели трупы ксантенцев. Они возносили молитвы за своего некоронованного короля Зигфрида — теперь на острове его тоже называли этим именем, так как Эолинд в праздничной речи открыл жителям правду, скрытую легендой.

Никто не сомневался в том, что Зигфрид победит Вульфгара и вернется в свое освобожденное королевство. Это произойдет всего через несколько недель. Исландцы решили к возвращению домой победителя привести остров в надлежащий вид. Они принялись отстраивать то, что разрушили ксантенские захватчики.

О том, что Вульфгар умер от кинжала Нацрея и Ксантен уже не был их врагом, а его солдат не нужно убивать, исландцы не знали. Их кровавое восстание завершилось успехом и через пару дней превратилось в героическую легенду.

События, которые вызвали ликование при дворах Ксантена и Исландии, стали поводом для ярости и возмущения в царствах теней. От леса нибелунгов до Валгаллы, от Утгарда до окраин мира, где жили чудовища, — везде ощущалась ярость богов.

Брюнгильда предвидела это, но все же не думала, что все произойдет именно так. За жизнь Зигфрида Одину было обещано много душ, и кровожадность отца богов должна была утолиться чудовищным падением двух королевств. Такова была старая игра — спасти благородную жизнь за счет тысяч безымянных душ.

Поступок Нацрея изменил обещанную судьбу, нарушил баланс между Асгардом и Мидгардом. И виновата в этом была только Брюнгильда. Она должна была предвидеть, что сердца Зигфрида и Ксандрии стремились не к войне, а только друг к другу. Их страсть, вызванная чувством любви, не могла посеять ненависть и раздор. Брюнгильда в ярости проклинала и саму себя, и войско Зигфрида. Она стояла на холме, глядя на миролюбивую обстановку, царившую на линии фронта. Солдаты оставались в своих шатрах, перевязывали заживающие раны, ухаживали за лошадьми. Кое-кто уже молился, благодаря небо за конец насилия.

Это было… неправильно. Неправильно и отвратительно.

Внезапно рядом с Брюнгильдой раздалось хихиканье. Сперва тихое, словно оно доносилось издалека, а затем все громче и громче. Звук скользил по траве, отражаясь в росе у ее ног.

— Нееет… крооовиии… Одииинууу… Нееет победыыы Зииигфридууу… Нееет концааа проклятиююю…

Валькирия в гневе топнула, как будто могла таким образом заставить нибелунгов молчать.

— Я не собиралась этого делать! Судьба обещала принцу порабощение Ксантена — после долгой и тяжелой войны!

— Судъбааа не исполнилааасссь… из-за тебяяя… Будущее чернооо…

А ведь все могло разрешиться просто. Кроваво, но просто. Зигфрид убил бы Вульфгара, а затем женился на Ксандрии, объединив королевства. Когда Брюнгильда еще могла отчетливо представлять будущее, она видела Зигфрида королем, сумевшим бросить вызов королевству франков. Ему было предопределено править не одной страной, а целым континентом. Он стал бы не королем Зигфридом, а императором Зигфридом.

Но Нацрей уничтожил это будущее. Поступок одного-единственного человека изменил судьбу всех людей. Воды будущего стали мутными. Ни жаждущие отмщения нибелунги, ни Брюнгильда, ни, возможно, даже Один не могли сказать, что же теперь будет.

— Кааак же тааак… кааак же тааак… какжетаккакжетаккакжетак?

Это был вопрос и в то же время обвинение. Брюнгильда попыталась оправдаться:

— Это араб во всем виноват. Боги могут предопределять судьбу только тех людей, которые в них верят, а он вмешался во все это, хотя обладал сердцем без предназначения, душой без судьбы. Он не верил в волю богов, и его клинок уничтожил то, что позволяло предвидеть будущее на долгие годы вперед.

— Ооодин будееет буйствовааатъ… Ооодин будееет требовааать… Ооодин будет карааать…

Брюнгильда молчала, потому что ничего не могла возразить. Посулив отцу богов много других душ, она уберегла Зигфрида, продлив время его жизни из-за пустых воспоминаний о своем возлюбленном. В итоге ей не удалось выплатить договоренную цену, и уже не важно было, по какой причине это произошло. Она забыла о своем долге валькирии и теперь не могла что-либо исправить.

Валькирия догадывалась, что даже смерти Зигфрида будет недостаточно для того, чтобы успокоить Одина. Вину перед отцом богов ей вряд ли удастся загладить, несмотря на то что на берегах Рейна высились горы трупов.

Один потребует страданий.

Неслыханных страданий.

Чудовищных страданий.

Бесконечных страданий.

— Мне очень жаль, Зигфрид, — прошептала Брюнгильда под заливистый смех нибелунгов.

Просто удивительно, как одна ночь и две смерти могут изменить мир. Если вчера Зигфрид мог только мечтать о том, чтобы захватить ксантенский замок, то теперь неприступная крепость лежала прямо у его ног и для ее захвата не нужен был меч.

Он старался держаться на втором плане, в то время как Ксандрия решала повседневные вопросы. Официально мир не был заключен, а так как Зигфрид не завоевал страну, то ему не приличествовало ею управлять. Он был уверен, что новая королева станет править вместе с ним и что в их славном будущем Ксантен и Исландия сольются в единое королевство, управляемое королевской парой.

Военачальники обоих войск, в душах которых больше не горел огонь войны, встретились без ненависти и, протянув друг другу руки, обсудили положение. Зигфрид обещал своим солдатам гражданство Ксантена, и измученная земля с благодарностью приняла чужеземцев, которые собирались заниматься земледелием, животноводством и торговлей. Женщины ждали новых мужчин, дети — новых отцов, а солдаты — мира там, где они могли спокойно состариться. Конечно, Ксантен был еще очень далек от исполнения этих мечтаний, но не сулил ли неслыханный конец войны новых надежд?

Зигфрид хотел, чтобы Ксандрия вновь стала доверять ему, и, хотя он мучился из-за смерти Нацрея, его радовал конец войны, благодаря чему удалось избежать дальнейшего кровопролития. Пока королева занималась назначением новых чиновников на важнейшие посты в государстве и отправляла жестоких прихвостней ее отца в изгнание, Зигфрид с ее позволения принялся укреплять замок. Осмотрев склады, он обнаружил огромные запасы провизии, которая вот-вот могла испортиться. Он нашел невероятное количество тканей, без которых ксантенцы мерзли зимой, а также плуги, ржавеющие здесь, вместо того чтобы быть использованными на полях. Он быстро организовал десять групп верных солдат, чтобы те передали излишки двора простым гражданам. Для новоприбывших в Ксантен готовилась пища, им раздавали вина из погребов короля. Молодая королева собиралась править справедливо и милостиво.