Валерий Иващенко - Золотой Лис. 1-2 часть

— Ваш-милость, этот упомянутый вами мастер Ридд тот, о ком я думаю? — еле слышно, уже обмирая в самых нехороших предчувствиях, поинтересовался он прямо из-за левого плеча.

И после столь же еле заметного кивка отозвался далеко не сразу. Но когда отозвался, барон даже повернул голову и с удивлением посмотрел на своего охранителя. Потому как тот хоть и скорчил этакую непонятную мину, но проронил следующее:

— Осмелюсь посоветовать вашей милости немного изменить формулировку. Вместо "выслушать и обсудить" — "согласен на любую цену".

Разумеется, баронесса Шарто в это время выбралась из своего кресла, чтобы взять из обретавшейся на каминной полке изящной соломенной корзинки новый моток пряжи. А потому оказалась поблизости и вовсе не удивительно было сыну заметить заигравшую на губах матери лёгкую улыбку. Да уж, маменька воспрянула духом, вновь оказавшись в своей стихии! Только теперь уже на куда более высоком уровне дворцовых интриг, допускающем и позволяющем такие широкие просторы для воистину знающего и умеющего, что просто дух захватывало…

За слова, только что произнесённые охранителем, следовало бы либо щедро вознаградить того, либо двинуть без церемоний в усатую харю — но в любом случае, крепенько над ними задуматься. Но в это время неслышно проплывшая мимо баронесса с непроницаемым лицом утвердительно кивнула ресницами. И сын её, хоть и дорого дал бы за то, чтобы узнать, что же такого маменька знает о некоем бастарде, медленно кивнул.

— Хорошо, леди Меана, я согласен на некоторое изменение формулировок — э-э… согласен на любую цену.

Пусть то и выглядело неприличной почти капитуляцией, однако тот, кто пока ещё был всего лишь бароном Шарто, всё прекрасно понял. Есть люди, которых к себе на службу стоит заманить просто обязательно. Но судя по задумчивой мордашке эльфийки, и она верно истолковала подспудные под словами течения, а также какие нешуточные камни в них таятся. И какие бы страсти ни терзали её, она невозмутимым голосом повторила устное послание. После чего отвесила шаловливо-грациозный реверанс (матушка-баронесса нахмурилась — что это за новшества, реверанс в охотничьем костюме?) и исчезла в дверях.

Очень хотелось бы надеяться, что не навсегда…

Каблучки якобы охотничьих сапожек эльфийки с декоративными серебряными шпорами вызывающе и независимо процокали по паркету, и несколько взглядов напоследок мягко мазнули по спине и по тому девичьему украшению чуть ниже, сполна и откровенно оцененному вслух ещё Питтом… Меана внутренне усмехнулась — хотя лицо её по-прежнему оставалось холодно-деловитым. Она различила и осторожное восхищение во взорах проводивших её глазами молодых дворян, и задумчивость в глазах будущего короля, и даже сожаление баронессы, что такой необычный экземплярчик на время выскальзывает из сферы её вляния.

И всё же, и всё же. Минуя длиннющую и великолепно приспособленную для всяких церемоний анфиладу чередующихся зал, Эльфийка вовсе не предавалась сожалениям о прошлом или же надеждам на будущее, как предположил бы неискушённый наблюдатель. Нет уж, клянусь Вечным Лесом! Что сделано, то сделано. Что упущено — тоже. А вот будущее…

Меана еле заметно замедлила шаги, давая себе чуть больше времени на раздумья, раз уж судьба в своей милостивой благосклонности подарила подходящий момент.

Общение с самой блистательной верхушкой человеческого общества вовсе не прошло для неё бесследно. Вся эта грандиозная мешанина вполне дипломатических уловок и недоговорённостей, строжайше соблюдаемых тонкостей этикета и одновременно наслаждение от в меру манкирования им — стоило признать, от подобной игры, когда поневоле приходится осторожно манипулировать другими, одновременно не позволяя так уж сильно дёргать за твои ниточки — от этого со временем можно бы даже научиться получать удовольствие. Наверное, то самое, коим так упивается искушённая в интригах баронесса. Да уж, прав был Ридд, просто замечательная и великолепная дрянь!

Но вот другое… Эльфийка чуть не сбилась со своего изумительно-летящего шага, неизменно восхищавшего этих хомо и наводившего тоскливую зависть на распорядителя королевского театра, когда едва не совершила оплошность — ступить с галереи на лестницу, крытую алой с вышивкой по краям ковровой дорожкой, ей следовало только правой ногой. Так вот, о другом…

Меана так и не смогла понять, как и отчего людям доступно такое могучее средство, как ложь. Но даже и не в этом дело — как можно говорить в глаза одно, делать за спиной совсем другое, а думать при этом и вовсе третье? Мало того, стоило беспристрастно признать, что в исполнении людей это работало. Если уловка или обман удавались, то реальность послушно перекраивалась по их желанию, и все дальнейшие события проистекали точно так, как если бы ложь на самом деле была истиной. Вот этого никак не удавалось понять — каким образом люди то проделывают, и зачем бессмертные наградили эту расу столь могучим и тем не менее сомнительным даром.

Но даже и это оказывалось не всё. Ридд, Ридди, Риддерик… против воли Меана почувствовала, каким пожаром заполыхали щёки, а сладковатое тепло потекло расслаблением по телу. Он ведь никогда не лгал и не строил козней — сообразила Эльфийка, одновременно отвесив звонкую пощёчину задремавшему на посту молодому солдату у подножия лестницы.

Он ведь не лгал. Он просто придавал тем или иным событиям иное толкование, иной смысл в соответствии со своими воззрениями и замыслами. И опять же, это работало — причём настолько эффективно, что подобного не достичь иными средствами. Вот это уже, стоило признать, высшая ступень мастерства, пред которой вынуждена оказалась отступить в смущении даже многомудрая госпожа баронесса. Хотя, сын её вполне способен со временем достичь подобных высот? А ведь достигнет, — сообразила Меана. Собственно, у него иного и выхода-то нет, иначе на троне долго не усидишь. Ну не может королевство держаться на паутине лжи.

Некоторое время да. Можно уладить конфликт или преодолеть критическую точку, если нет иного выхода — но в основе всегда должно быть что-то настоящее. Например, люди и их деяния. Такие, как Ридд… мой милый Ридд… согласишься ли ты когда-нибудь, что прошлое было вовсе не предательством — а испытанием?..

— Леди, оплошавший солдат будет образцово наказан, — сбоку с поклоном надвинулась фигура офицера с вислыми, прокуренными усищами.

А вот я вас!

— Меня не интересует его наказание, — от собственного ледяного голоса не соизволившую даже приостановиться Меану и саму едва не пробрала дрожь. — Куда интереснее было бы узнать, какие же приняты меры, дабы подобное не повторилось вновь. Конкретные меры, а не просто экзекуция! Ступайте, почтеннейший…