Валерий Иващенко - Чёрная вьюга

По чистому, заметённому полю пошатываясь брёл человек. Он бережно, словно убаюкивая нёс на руках ребёнка, и огненная шевелюра последнего блистала под солнцем медно-оранжевой лохматой звездой. Иногда он останавливался, замирал, и тогда под неуместно голубое небо вылетало полное ярости рычание. А потом человек упрямо делал шаг вперёд, проваливаясь в сугробы едва не по пояс, затем ещё один, и снова упрямо шёл к одному лишь ему видимой цели.

– Как же так, Стелла? Зачем ты отдала мне то, что для любого гнома важнее всего, свои не знающие устали или неловкости руки? Да кто я для тебя? Проходимец из сгинувшего в катастрофе мира, перекати-поле без родины и судьбы – тьфу, и всё.

Маленькая гномелла упрямо прятала лицо на расхристанной груди парня. И всё же неосознанно прижималась в своём безутешном и всё же сладком горе.

– Магия целителей не всесильна, Алекс, но я ни о чём не жалею. Нет, жалею – что смогла дать рыцарю всего лишь такую малость… – то ли выплакались, то ли просто померещились в надсадном дыхании эти странные и безумные слова.

– Да уж, крепко мы дали маху, – с неохотой и каким-то даже отвращением словно выплюнул своё мнение сгусток мрака. Бесконечный, беспросветный, в котором оказывалось всё – альфа и омега, начало и конец бытия.

– Не «мы», а вы, – чуть ядовито, но тоже с заметной ноткой огорчения отозвался мягко изливавшийся и красивым сиянием обернувший тьму свет.

Темнота поморщилась, но всё же признала, что недооценила этих людей… вернее, одного-конкретного. И вот теперь какая-то рыжая малявка, для которой-то и роль статистки слишком почётной была, шутя перечеркнула замыслы богов и пустила судьбы миров хоть по чуть-чуть, но иной колее.

– А чего не хватило вашей аватаре, кстати? – свет преисполнился любопытства и потёк было вперёд, но взметнувшаяся тьма разом придержала его.

– Не подглядывай! Пусть само прояснится – да и, неинтересно же всё знать наперёд?..

Свет мягко вибрировал, мерцал, оказавшись в непреклонных, но мягких, нежных – так и хотелось сказать любящих – объятиях тьмы.

– Да будет так. Отныне и вовеки – но скажи, мой друг, – некоторое время сияние неуверенно переливалось, подбирая цвета и оттенки. – Ведь та аватара есть отражение тебя и того зелёного луча? Она совершенна, и всё же, оказалась отвержена. Уж не означает ли то, что люди лучше нас?

Мрак налился объёмом, вспух в странных колыханиях. И когда из него вывалился рыцарь в сумрачных доспехах, то оказалось, что он просто хохотал.

– Да уж, воистину – пути Света неисповедимы!

Свет тоже сгустился, замерцал колючими искорками. Болезненный щипок тонкого лучика, в котором безошибочно угадывался ревнивый пинок от одного только упоминания о той зеленовласой лахудре, повелительнице всего-что-дышит, ударил так, что кто другой попросту исчез бы. Но рыцарь лишь отпрянул, потёр пострадавшее место и уже более спокойным тоном, в котором всё же проскальзывали смешинки, полюбопытствовал:

– А не может ли быть, что она просто слишком идеальна? И что смертные слишком много значения придают именно несовершенствам друг друга, отклонениям от заданного нами пути?

Из неистового вихря алмазных снежинок шагнула изящная и великолепная дама в кокетливой шляпке с вуалью.

– Выходит, что-то вроде вроде тонкостей вкуса пищи или оттенков в палитре художника? – насмешливо фыркнула она.

Как бы то ни показалось странным, однако рыцарь вполне галантно поклонился и даже попытался приложиться к тут же с деланной сердитостью шлёпнувшей его дамской ручке.

– Хорошее сравнение, ма шер – спасибо, теперь мне есть над чем подумать на досуге. Так что, не оправдавшую доверия остроухую стерлядь вычёркиваем?

Образчица изящества и света этак элегантно приподняла бровку и великосветски поинтересовалась – а при чём тут рыба, пусть даже и вкусная по меркам вон того мира?

– Стер-лядь, то есть, фемина с тяжёлым характером и лёгким поведением, – рыцарь победно хохотнул и на всякий случай отодвинулся, заметив как затрепетали в гневе тонкие ноздри его спутницы.

– Уж не на меня ли сей намёк, темнейший?

Рыцарь посерьёзнел. Некоторое время он непроницаемым взглядом смотрел на неё – а она на своего заклятого друга.

– Нет, что ты, светлая. Да любая стерлядь просто издохнет от зависти по сравнению с тобой!

В другое время и другом месте таковые слова никак не могли бы считаться комплиментом. Но здесь вам совсем не тут – в том смысле, что мерки вовсе не чуть иные.

– То-то же! – победно отозвалась повелительница света и, по-хозяйски завладев рукой своего спутника, направилась с ним под ручку куда-то в вечность. – Да ну её, пусть уж живёт и мучается…

Живёт и мучается. Да, часто-густо два слова эти неразделимы. Бродят вместе, не в силах ни разделиться, ни победить одно другое. Без первого невозможно второе – а из второго в судорогах вновь и вновь упрямо рождается первое. И зачем только светлая ляпнула такое, тем самым создав и задав закон бытия?

Впрочем, что с них, бессмертных, взять? А нечего, даже спектрального анализа…

Он сидел на тугой податливости шины и всё думал, думал, думал… Иногда наши неосознанные, шальные и мимолётные мысли оборачиваются вдруг беззвучным взрывом. И тогда доселе привычно катившаяся по своей колее жизнь вдруг вихляет в сторону – да с такой резвостью, что даже и диву даваться не успеваешь.

Исполнение – враг желания? А каково же тогда приходится бессмертным, на чьих плечах и совести покоятся миры и целые вселенные? Или им по должности положено быть особами крайне уравновешенными и сдержанными в своих желаниях? Либо даже и вовсе не иметь таковых… хотя очень даже могло быть и наоборот – вся эта кажущаяся нам реальностью жизнь есть один лишь их мимолётный сон, подсмотренный смертными в один краткий миг вечности.

Думы мои, думы… Лёха пошевелился и только усилием воли вернулся к лежащей на коленях книге. Значит, фронт магической волны от какого-нибудь заклятья сам по себе с материей не взаимодействует – но вот на потенциальном барьере между ядром атома и его электронной шубкой как раз и выделяется эффект?

Хм, теперь-то понятно, отчего с радиацией шутки плохи, и здешних просто карёжит от одного о ней упоминания. Равно как вовсе не малость поплохело Брану, когда сэр рыцарь доверительно сообщил, что в его бывшем мире магия отсутствует напрочь – похоже, бессмертные поставили что-то вроде эксперимента: а сможет ли такая диковина существовать и развиваться вообще?

– Что-что, сэр Алекс? У вас двигатели на химическом топливе? И оружие тоже? Да это же запрещено Ривенделлской конвенцией!

Но окончательно тогда добила его Иллена. Эльфка закончила ковыряться с устройством нового, более удобного водительского кресла, попрыгала и добросовестно поворочалась в нём, после чего признала в первом приближении вполне и весьма удобным. И лишь потом, дерзко уставившись неприлично красивыми глазами, она заявила: