Татьяна Каменская - Эртэ

— Чистое недоразумение! — как говорила сторожиха тётя Валя, грузная, пожилая, одинокая женщина, что жила в маленькой комнате при школе уже много лет, и была давней знакомой деда Евсея, а также хорошо знала самого Серёжу и его мать. Возмущённо хлопнув себя по бокам, она провозглашала: — И нашёл же мужик себе парочку. Баран, да волчица- ярочка!

Тётя Валя всегда бурно реагировала на любую несправедливость. Сначала она возмущалась вслух громко и искренне, и начинала отчитывать Серёжу за непослушание, ну а затем, выговорившись, и, шваркнув со всей силы шваброй по ведру, негодовала, что мол " куда смотрит отдел образования". Но через минуту, махнув рукой, она вновь заявляла:

— А ты, Серёженька, мать свою успокой. Учителка энта, сдается мне, и есть чистая химера! Вот посуди сам, чего уж ей так оскорбляться. Мужика отбила, из семьи увела, всех попереколобродила, а виноватой себя не чувствует. Гордо так ходит, аж летает. Ну, чистая змея. И все довольны, всё ей с рук сошло! Что-то тут не так! Нечисто! Ох, чует моё сердце! Да и отец твой…

— Он не мой отец… — хмуро отзывался Серёжа. — Так, просто мамин знакомый… Жил да жил, и всё…

— Тю-ю! Тогда в чем дело? Иди домой, детка, иди! Без тебя тут они разберутся, взрослые. И тебе мой совет. В школу ходи, но как увидишь энту химеру, её бесстыжие глазени, так не заводись, а наоборот, уйди, а мысленно сплюнь себе под ноги, и скажи " чур меня, чур, химера!".

Дома было неуютно и пусто без матери, которая лежала в больнице после сердечного приступа. Деда Евсея уже как два года похоронили, и может поэтому, мать вышла замуж "очертя голову, бросилась за первого встречного", как сказала соседка, вечно хмурая баба Лида, схоронившая мужа так давно, что и сама забыла, когда это было, и был ли когда у неё муж в действительности.

Мать пролежала в больнице ещё две недели, и когда уже должна была выписаться, случилось самое страшное. Она умерла. Скончалась от второго сердечного приступа.

Как объяснила соседка, у матери оторвался тромб и закупорил сердце, как бутылку с шампанским. Сережа уже не был таким глупым малышом, что-бы не знать, что такое шампанское, и какая сила должна вытолкнуть эту пробку из бутылки. Может поэтому, ему так долго потом снились огромные бутылки с шампанским, из узкого горлышка которых вот-вот должна была выползти пробка. Пробка выползала медленно-медленно, словно наслаждаясь ужасом мальчика, который знал, что когда она выстрелит вверх, то из узкого горлышка бутылки, словно из артерии, рванёт вверх яростный бешеный поток, толи шампанского, толи алой крови, который зальет всё вокруг…

Может поэтому он не любил, и не любит до сих пор спиртное, а в особенности шампанское, которое напоминает ему о смерти матери, и о тех полных жуткой боли и страха ночах, в которых ему снился сметающий всё на своём пути бешеный поток алой крови… несущий кровавый тромб.

Мужчина, которого он когда-то назвал отцом, появился на кладбище в последний момент. Потрепав Серёжу по вихрастой голове, тихо пробормотал:

— Прости, я не хотел её смерти, сын…!

Сергей Викторович помнит, как ему хотелось отбросить холодную руку этого названного отца. Бросить бы ему в лицо хоть какие-то обвинения, но кругом были люди, и он не посмел ничего сказать. А ещё он хотел, что-бы этот мужчина не называл его сыном. Неужели странный холод его руки породил желание убежать, скрыться от всех, а особенно от той женщины, что стояла вдали, у кладбищенской стены, скрываясь в тени огромного дерева. Химера? Да, это была она. Её глаза светились странным желто-зелёным светом. А ещё в них сияло торжество и злоба, которую ни с чем нельзя было спутать…

— Чур меня, чур! — прошептал тогда Сережа, вспомнив слова сторожихи. — Тьфу, тьфу, тьфу, не моя зараза…

— Что? — рука мужчины замерла, и вдруг больно вцепилась в волосы Сережи. — Что ты сделал?

Но едва ли эту боль сразу ощутил маленький мальчик, внимательно наблюдавший за женщиной, что стояла вдали у стены. Это только потом он сообразил, что его голову пронзила сильная боль, а потом боль отпустила так-же быстро и резко, как только мужчина отстранился от него и быстро, почти бегом направился к той, что ждала его, там у стены, скромно потупив в землю свой потухший равнодушный взор…

Больше Серёжа никогда не видел Химеру, а также своего приемного отца. Они исчезли из поселка, словно их никогда и не было в его жизни. Серёжа тоже постарался забыть о них. Но только почему иногда, толи во сне, толи наяву ему чудится тяжесть этой мужской руки, и тихие слова, что он не может забыть до сих пор:

— Прости, я не хотел её смерти…

Так может говорить человек, который более чем уверен, что его действия могли повлечь за собой чужую смерть.

Тромб в виде пробки из бутылки с шампанским! Загадка! Для маленького глупого мальчика она закончилась бы неврастенией, если бы после побега не помогли преодолевать детские страхи хорошие воспитатели в детском доме, и не его стремление разгадать причину смерти матери. Он хотел выучиться и стать врачом. Для этого надо было стать отличником в школе. Он им стал, а после школы поступил в медицинский институт. А потом он получил право в один из ясных летних дней найти в архивах больницы старую пожелтевшую историю болезни своей матери и узнать в ней то, о чем стал подозревать ещё студентом в институте.

Рак крови! Острый лейкоз! Страшное и малоизученное заболевание. Непонятное и загадочное, связанное с изменением состава крови, где всё взаимосвязано: молекулы ДНК, РНК, белые тельца, красные…

— …тасуя молекулы крови как карты, раскладывая как пасьянс, мы получаем новую молекулу ДНК, а иначе — Химеру… — эхом звучат в его мозгу тихие угасающие слова.

— Ал-л-ле-е-о! Вы, кажется, заснули мой дорогой? — квакающее существо вдруг заколыхалось перед глазами доктора, как какой-то дурной сон.

Сергей Викторович потряс головой. Не иначе он спит. Спит и видит не только картинки из детских снов, но и это странное чудо, чем-то неуловимо похожее на биологичку Химеру из своего далёкого-далёкого детства. Но нет, эти страхи наивны и глупы, детство давно прошло…

— Кстати, сразу довожу до вашего сведения! Существо я благородное, с хорошими манерами, с неограниченной тягой ко всему любопытному. А вы, кстати, непонятный экземпляр! Но это дело поправимое, изучим, разложим, запишем в мой тайм-аут, и сделаем кой-какие выводы… — тараторило существо, колыхаясь, подпрыгивая, подскакивая на одном месте, то забегая влево, то вправо, то поднимая руку изумлённому Сергею Викторовичу, и рассматривая её на свет, то пробуя на зубок его арбалет…

— Э-э, позвольте! — наконец доктор отнял арбалет у существа и прижал оружие к груди.

В его глазах рябило. Мечущаяся фигура существа оставляла после себя неясные очертания справа, а само оно уже вовсю вихлялось слева, и от этого мельтешения голова доктора стала уже немного побаливать. Едва ли он был в растерянности, но и страха совсем не было. Наоборот, энергичные подскоки существа, его ужимки уже вызывали истерический смех…