Татьяна Каменская - Эртэ

— Подожди-подожди, но ведь в игры запретили играть, все аппараты говорят вывезли, уничтожили…

— Ох, и наивная душа ты, человек! Да кто же от такого золота откажется. Под такой вывеской они и работают. "Золотое руно"! И все опять знают, но молчать будут. А кому говорить? Хоть бабку нашу туда не пускают, и то отрада. Гроши при ней остаются. А богатеям всё нипочем. У них всего немерено. И откуда они деньги берут?

А у нас не смотри, что сказка, а знают, что зло наказуемо, оттого нельзя брать лишнего. Ягуся в такие долги большие влезла. Не только у Кощея занимала, а у самого, говорят Мага! Теперь её из избушки и выгоняют, сказки её родной лишают. Наверное, хочет волшебник, что-бы сгинула Ягуся быстрее в непроходимых болотах, или где одиноко под сосной померла. Тогда и лесу сказочному конец придёт…Некому его станет патрулировать, от гостей алчных, до чужого добра охочих некому будет охранять. Вот тогда и последних животных изничтожат, и лес, и тот дуб вековой, да заветный, что в стихах знаменитых воспет, на дрова порубят, да в печах сожгут.

Вот и скажи, ну чем не Лихо на земле нашей приключилось. За долги из избушек выселять на улицу! А если у кого есть дети? А если мороз тридцать градусов на улице? И кто ж такое придумал? Ведь и собаку жалко на мороз выставлять, да без будки оставлять, а что про людей говорить, И как защититься от Лиха, как его злобство победить, ума не приложу? Уж испытывает оно землю нашу сказочную, испытывает, мы одно одолеем, а тут уже и другое что-то подоспело… Словно злобствует оно на нас людей, и оттого волшебством заполонило всё кругом, и всё вокруг нас… И что самое интересное, одних людей Лихо совсем бедными да нищими сделало, а других такими богатеями, что куда там царю Берендею да Кощею с их богатствами до них… И ведь кичатся богатеи не своим добром, бахвалятся, словно век его наживали, смеются над бедными людишками что-ли, рассказывая о себе, что с золотых тарелок вкушают пищу, да на золотых и платиновых унитазах по- царски восседают? А нет бы заводы им ремонтировать, да фабрики новые открывать, работу людям давать, и всё тем-же мальчикам — недоумкам, да девочкам помогать в жизни, которых кто возьмёт ли на работу в семнадцать лет. Пусть бы богатеи музеи восстанавливали, что рушатся без помощи обычной людской, да деревья сажали, да парки благоустраивали, да дороги делали. А ещё лучше, старые деревни из руин поднимали бы на землях наших, новые строили, укрепляя границы да владения наши. Ведь земля, она тоже живая, она стонет от забвения, чахнет от злобы людской, да от несправедливости.

Ох, и дождётся Лихо, распутают волшебные сети тридцать три богатыря, да выйдут они стеной из пучины морской. А что-бы дров они тогда не наломали, учить их надо грамоте правильно, от учёбы не отвращать, да перспективу на светлое будущее закладывая, об семье их будущей следует заботиться, да об их детях, которым на этой земле жить, и которую любить всё-же им, будущим поколениям придётся. А этому учить надо, любви — то, ещё с пелёнок, да с детского сада, да со школы, от которой отвращать, ну никак нельзя. Умному и грамотному человеку выгодно быть всегда. Грамотного человека на худое дело трудно послать. И работать ему нужно, желательно на любимой работе. И даже деревья сажать с любовью нужно. Везде любовь нужна! Тогда едва ли ты увидишь, что-бы кто-то пошел громить соседа, да за бутылку дешёвой водки, или пачку сигарет ограбил придорожный киоск, или кинулся один на другого с бранью, обвиняя неизвестно в каких грехах, даже в том, что у человека может быть другой нос, или разрез глаз, или цвет волос не как у всех, не белый и не черный, а серобуромалиновый… Одним словом, лютует Лихо, да всё новое и новое испытание изыскивает, что-бы весь род людской изничтожить, а самому, страшному, править всем миром — понизил голос черный кот и оглянулся.

Кругом было тихо. Даже Далв, что примчался с крылечка минуту назад, и то замер, боязливо косясь на темный лес.

— Мне кажется, Лихо выглянуло из-за тех елок. — прошептал он, обращаясь к коту…

Но тут кот неожиданно выгнул спину дугой, усы его стали топорщиться и светиться синим светом, а из глаз чуть ли не искры посыпались. Очень устрашающий вид!

— М-ма-у-у! — гневно напыжился кот. — Мало ли что тебе могло показаться трусливый и малограмотный мальчишка…

— Неправда, я не трусливый, и учиться я буду обязательно… — насупился Далв.

— Вот то-то же, учись! Лихо любит неграмотных, сирых, да убогих. С такими и совладать легче, чем с умными, грамотными, да счастливыми. Оно сеет вражду, раздор, зависть и ненависть меж людьми. Надо, надо Лихо найти, надо его поймать, да в цепи стопудовые заковать, да в клетку посадить, что-бы не гуляло оно безнаказанно по планете нашей, да душу младенцев не губило, вымарывая род людской на корню. А самое главное, что-бы кровушкой человеческой оно не подпитывалось, да не смеялось над нами же, ставшими вдруг грязными, голодными, бездомными, делая нас, как ему кажется, слабыми да порочными до мозга костей…

— Что-то ты кот нарисовал ужасную в чём-то картину. И в тоже время даже очень понятную. — вздохнул доктор Апрель, и с горечью усмехнулся. — Только не пойму я уже ничего. Где я, и зачем здесь оказался, и почему ты, простой сказочный кот, читаешь нам с Далвом нотации, рассказывая все эти страшные вещи. Уж не кот ли Баюн ты собственной персоной? Уж больно речь твоя по сердцу бьёт, словно хлыстом…до кровавых мозолей, до кровоточащих ран…

— Нет, мой дорогой доктор Апрель! — ехидно промурлыкал кот, прищуривая глаза. — Не Баюн я, толстобрюхий да ленивый. И не ищи мне места в сказках иных, где кроме цепи золотой я никуда иной раз и не хаживал, а значит, сказки эти никогда и никому я не сказывал. А ты хочешь сказок наивных, и давно устаревших? Ищи тогда лучше другого кота-сказочника, сытого да ленивого. Едва ли, от той своей великой лени ударит он по струнам гуслей своих, да запоёт громкую песнь о былых подвигах ратных, о коварных врагах, о подлости, да о дружбе братской и верной, едва ли всё это он нам уже расскажет. Пусть бы о любви кот Баюн сказки свои чаще сказывал, тогда бы все знали, что любовь жива на земле. И почему-бы не Баюну петь эти песни? Милые да красивые. Ладно у него когда-то это выходило, лучшим сказочником среди нашего брата слыл, оттого и стал Баюном, что заговорить мог слушателя до беспамятства. А теперь? Ох, и стыдно за него. В сытости говорят, он живёт, да в довольстве. И кормит его Лихо не напрасно, а что-бы голоса его не было слышно, а жалкий писк его кто услышит? Вот и расжирел кот до беспамятства на сомнительной дармовщине. Всё брюхо до мозолей кровавых исшаркал, еле по земле ползая до миски с жирной едой. Куда уж тут ему до песен, о большой и чистой любви…