Роберт Джордан - The Gathering Storm

Он делал то, что необходимо, и тогда, когда необходимо. И прямо сейчас Арад Доману нужно было сражаться. Они проиграют, но их дети будут помнить, что их отцы сражались. И их сопротивление будет важно через сотню лет, когда начнется восстание. Если оно начнется.

Итуралде встал, намереваясь вернуться к ожидавшим его солдатам.

Туран напрягся, потянувшись за мечом. Итуралде приостановился, повернувшись обратно.

– Ты сделаешь это? – спросил Туран.

Итуралде кивнул, вынув свой собственный меч из ножен.

– Это честь для меня. – Сказал Туран и закрыл глаза. Отмеченный цаплей меч Итуралде моментом позже срубил его голову. На мече Турана тоже была цапля, едва видная на сверкающей части клинка, что сумел вытащить шончанин. Жаль, что им не довелось скрестить клинки, хотя, в некотором смысле, они это делали на протяжении последних нескольких недель, пусть и на ином уровне.

Итуралде вытер меч, затем вложил его в ножны. В качестве последнего жеста он поднял меч Турана и вогнал его в землю рядом с павшим генералом. Затем Итуралде вновь сел на коня и, кивнув на прощание посыльному, направился обратно через погрузившееся в тень поле трупов.

Пришло время воронов.

– Я пыталась соблазнить некоторых слуг и стражников, – тихо сказала Лиане, сидя рядом с прутьями камеры – но это трудно. – Она улыбнулась, глядя на Эгвейн, которая сидела на табурете за пределами камеры. – Мне кажется, сейчас я не слишком-то привлекательна.

Эгвейн ответила ей кривой улыбкой – по-видимому, она понимала. На Лиане было то же самое платье, в котором ее схватили, и его с тех пор ни разу не стирали. Раз в три дня она полоскала его в тазу в той же воде, что ей по ведру предоставляли по утрам, после того, как обтиралась сама с помощью влажной тряпки. Но это было пределом тому, что можно добиться без мыла. Она заплела волосы в косу для того, чтобы придать им видимость аккуратности, но ничего не могла поделать с обломанными ногтями.

Лиане вздохнула, думая об утренних часах, проведенных ею в углу камеры, обнаженной, в ожидании, когда просохнут белье и платье. То, что она была доманийкой, не значило, что ей нравилось расхаживать у всех на виду без единой нитки. Правильное соблазнение требует умения и утонченности; в наготе нет ни того, ни другого.

Ее камера была не так уж и плоха в сравнении с другими. У нее была небольшая кровать, ей приносили пищу, много воды, и ежедневно меняли ночной горшок. Но не выпускали наружу и держали под надзором двух сестер, удерживающих ограждающий щит. Единственным посетителем, не считая тех, кто пытался выудить из нее информацию о Перемещении, была Эгвейн.

Амерлин сидела на табурете с задумчивым выражением лица. И она действительно была Амерлин. Было невозможно думать о ней иначе. Как могло столь юное дитя так быстро освоиться? Эта прямая спина, это самообладание. Умение управлять состояло не столько из той силы, которая у тебя есть, сколько из той, которую ты демонстрируешь людям. На самом деле это похоже на то, как следует обходиться с мужчинами.

– Ты что-нибудь… слышала? – Спросила Лиане. – О том, что они собираются со мной делать?

Эгвейн покачала головой. Две Желтые сестры сидели на лавке неподалеку, болтая при свете лампы, стоявшей на столе рядом с ними. Лиане не ответила ни на один вопрос, который ей задали ее тюремщицы, а закон Башни был весьма строг касательно допроса Сестры. Они не могли причинить ей вред, особенно с использованием Силы. Но они могли просто оставить ее гнить в одиночестве.

– Спасибо, что навещаешь меня по вечерам, – сказала Лиане, дотянувшись сквозь прутья решетки до руки Эгвейн. – Думаю, я обязана тебе тем, что не сошла с ума.

– Это доставляет мне удовольствие. – Ответила Эгвейн, хотя в ее глазах можно было заметить намек на изнеможение, которое она, несомненно, испытывала. Некоторые из Сестер, посещавших Лиане, упоминали о побоях, которые Эгвейн сносила в качестве "наказания" за свою непокорность. Странно, что находившаяся в обучении Послушница могла подвергаться побоям, а пленница, которую допрашивали, – нет. Но, несмотря на боль, Эгвейн навещала Лиане практически каждую ночь.

– Я увижу тебя свободной, – пообещала Эгвейн, продолжая держать ее за руку. – Тирания Элайды долго не продержится. Я уверена, что осталось недолго.

Лиане кивнула, отпустив руку, и поднялась. Эгвейн ухватилась за прутья решетки, помогая себе встать на ноги, слегка при этом поморщившись. Она кивнула Лиане на прощание и затем, нахмурившись, заколебалась.

– Что такое? – спросила Лиане.

Эгвейн отняла руки от решетки и поглядела на ладони. Казалось, они покрыты блестящей, похожей на воск субстанцией. Нахмурившись, Лиане поглядела на прутья и была потрясена, увидев на железе отпечатки ладоней Эгвейн.

– Что, ради Света… – сказала Лиане, ткнув в один из прутьев. Он прогнулся под ее пальцем, как теплый воск на краю подсвечника.

Неожиданно камни под ногами Лиане прогнулись, и она почувствовала, что тонет. Она закричала. Капли растопленного воска начали дождем падать с потолка, растекаясь по ее лицу. Они не были теплыми, но каким-то образом оказались жидкими. И они были цвета камня!

Запаниковав, она открыла рот, пошатнулась и заскользила, все глубже погружаясь в расплавившийся пол. Ее поймала чья-то рука; она взглянула вверх, туда, где за нее ухватилась Эгвейн. На глазах у Лиане решетка таяла, железные прутья оплавлялись по краям, а затем растекались.

– Помогайте! – Закричала Эгвейн Желтым за пределами камеры. – Чтоб вы сгорели! Хватит таращиться!

Напуганная Лиане нащупывала точку опоры, пытаясь вытянуть себя по прутьям ближе к Эгвейн, но хватала руками лишь воск. Кусок решетки остался в ее руке, растекаясь под пальцами, а пол свернулся вокруг нее, засасывая вниз.

А затем ее обхватили потоки Воздуха и выдернули наружу. Комната накренилась, когда ее отбросило на Эгвейн, сбивая девушку с ног. Две Желтые, беловолосая Мусарин и низенькая Джеларна, вскочили на ноги, окруженные сиянием саидар . Мусарин звала на помощь, глядя широко раскрытыми глазами на тающую камеру.

Лиане выпрямилась, слезая с Эгвейн, и поковыляла прочь от камеры, разглядывая свои ноги и платье, покрытые странным воском. Здесь, в коридоре, пол казался прочным. Свет, как бы ей сейчас хотелось, чтобы она могла обнять Источник сама! Но она была слишком опоена вилочником, не говоря уже о щите.

Эгвейн с помощью Лиане поднялась на ноги. В комнате стало тихо, все они вглядывались в камеру при мерцающим свете лампы. Таяние прекратилось, прутья были разорваны, верхние половинки застыли с каплями металла на кончиках, нижние прогнулись вовнутрь. Многие были буквально размазаны по камню во время спасения Лиане. Пол комнаты воронкой прогнулся внутрь – камни вытянулись. На этих камнях были заметны глубокие борозды там, где Лиане пыталась вырваться.