Александра Руда - Кнопка

В тот момент, когда я уже была готова сдаться и оправляться назад, чтобы подвергаться унижениям и насмешкам, мне посчастливилось. Одна из массивных резных дверей оказалась не запертой, и я вошла в комнату.

Это когда-то была комната отдыха. Ее полы устилали пышные ковры, в углах стояли фонтаны, покрытые пылью, а в кадках — засохшие растения. Пахло затхлостью и запустением.

Как завороженная, забыв про боль и холод, бродила я по комнате, то прикасаясь к изящным кушеткам на кованых ножках, то рассматривая светильники, внутри которых спали маленькие ящерки. Не сложно было представить, как повинуясь магической воле, эти ящерки просыпаются, превращаясь в яркий сгусток алхимического пламени. Кажется, я где-то читала, что эти ящерки еще и танцевали в стеклянных колбах. Теперь таких не делают, а жаль.

Света от луны и фейерверков, который проникал через высокие стрельчатые окна вполне хватало, чтобы я могла полностью удовлетворить свое любопытство относительно интерьера, и, более того, я даже смогла пролистнуть одну из книжек, взятых на полке. Это оказался любовный роман с такими подробными иллюстрациями, что я даже покраснела. И сразу же ощутила, как замерзла.

В укромных уголках комнаты были небольшие альковчики с пыльными постелями, брошенными прямо на пол. Тщательно вытрусив пыль из нескольких пуховых одеял, я создала себе уютное и теплое гнездышко, в котором улеглась и постаралась расслабиться, немного поколебавшись перед сном: стоит ли просить о помощи Богиню Подкову, или — что вероятнее всего — Таракан, призываемый на мою голову Эрнесто, таки полностью завладел моей судьбой. Поэтому я ограничилась только просьбой о милосердии, которую я адресовала всем известным мне богам.

Вдруг что-то изменилось. Блаженный сон в пуховых одеялах был изгнан моим сердцем, которое в ужасе сжалось. Расслышав голоса, я постаралась не шевелиться и вообще ничем не выдать своего присутствия.

— Зачем ты притащил нас сюда, Пабло? — проскрипел старческий голос. — Не так уж я и молод, чтобы подниматься по лестницам.

Вокруг яркими огненными змейками вспыхивали светильники. Я поглубже закопалась в одеяла, горячо молясь. Если маги узнают, что я здесь, то убьют, это точно.

— Полноте, Сильвестро! Ты младше меня на полвека, а жалуешься, — добродушно ответил Пабло.

— Здесь так пахнет затхлостью, — пожаловался кто-то.

— Поэтому я и собрал вас здесь, друзья мои, — торжественно объявил Пабло. — Хуано, проверь помещение.

Какое-то время ничего не происходило, но вот передо мной завис ярко-желтый светлячок.

— Меня здесь нет, меня здесь нет, — еле шевеля губами, прошептала я.

Светлячок мигнул и полетел дальше.

— Старейшина Пабло, здесь нет никого, кроме нас, — я узнала голос Хуано.

У меня получилось? Но как?

— Прекрасно. Друзья мои, вы знаете, зачем мы здесь собрались?

— Чтобы обсудить поступок этого наглого щенка, Эрнесто, — проскрипел Сильвестро. — И определись меру его наказания.

Раздался согласный гомон.

— Я вовсе не осуждаю молодого Эрнесто, — добродушно сказал Пабло. — Я только что долго беседовал с ним, и Эрнесто Наглый мне очень понравился.

— Старейшина Пабло, ты сказал — наглый или наглый? — уточнил хриплый голос.

— Я сказал — Наглый, именно так.

— Наглый? — взорвался Сильвестро. — Ты дал этому наглому щенку прозвище?

— И оно ему подходит, не правда ли? — спокойно заметил Пабло.

— Ты простил ему этот вопиющий проступок — то, что он пришел на бал мало того, что с плебейкой, так еще и прислугой, и дал ему прозвище? Не слишком ли ты добр к нему? — возмутился еще кто-то.

— Полноте, Хосе. Причиной его поступка были веские обстоятельства. Он хотел поговорить со мной. И я доволен нашим разговором, мальчик истинный сын своего отца, Ампаро Умного.

— Ампаро Идиота, — буркнул Сильвестро. — Я буду настаивать на должном наказании для наглеца.

— Сильвестро, друг, ты до сих пор не простил Ампаро?

— Конечно, нет, Дарио. Этот кретин испортил мне жизнь.

— Его сын пошел по стопам отца, — заметил Пабло. — Он выступил с идеей о том, как спасти магический род. К сожалению, его мысли не отличаются новизной.

— Все то же — человеческие женщины?

— Увы, да.

— Ты открыл ему секретную информацию, Пабло?

— Конечно, мальчик должен знать, что опыты над женщинами уже проводились его отцом. И результаты, как вы знаете, оказались плачевными, — потомство магов и людей не жизнеспособно.

Я прижала руку ко рту, чтобы ненароком не вскрикнуть. То, о чем сейчас говорили маги, было ужасно. Мне удалось проникнуть в один из их секретов, который они не раскрывали даже большинству своих. Что же теперь будет?

— Вся причина провала этого эксперимента в том, что этот идиот Ампаро его рано прекратил, — буркнул Сильвестро.

— Прекрати, Сильвестро! Полученных результатов более, чем достаточно. Признайся, что тебе просто нравилось, что юные девственницы греют твою постель.

— А что, если так? Без них я так быстро старею, — пожаловался Сильвестро.

— Ходи в бордель, — равнодушно посоветовал Хуано.

— Чтобы подцепить там какую-то дрянь и чтобы надо мной смеялся весь округ? — разозлился Сильвестро. — Сам-то небось, молоденьких цыпочек пользуешь, вон как сияешь.

— Тихо, — приказал Пабло. — Разговор сейчас не об этом. Мне понравился Эрнесто тем, что он хотя бы пытается мыслить, в отличие от всей нашей молодежи. Они слишком погрязли в праздности и достатке и превратились в изнеженных и ленивых существ, не способных самостоятельно принять ни одного решения. И, если вам это не очевидно, друзья, то я скажу. Мы вымираем. Еще одно — два поколения, и у нас совершенно не останется детей.

— Это не новость, — проворчал Дарио.

— С каждым годом мы все слабее, — с горечью продолжал Пабло. — Я ведь не просто так пригласил вас в этот зал. Он точно отражает положение, в которое мы попали. Раньше здесь не было запустения. Раньше здесь пели птицы и шумели фонтаны.

— Ты еще вспомни, что весь этот Дворец принадлежал нам, — буркнул кто-то.

— Да, — горячо сказал Пабло. — Принадлежал. А теперь мы два раза в год снимаем в нем только первый этаж. А весь всего двести — триста лет назад получить приглашение на бал было величайшим благом! А теперь мы все помещаемся в нескольких комнатах!

Под конец своей речи он почти кричал, и его голос зловещим эхом разносился по комнате.

— Хватит экскурса в историю, Пабло! — резко оборвал старейшину мрачный голос. — Мы ее знаем так же хорошо, как и ты. Конкретные предложения есть, или будем дальше жаловаться на несправедливость мироздания?

— Спасибо, Филиберто, — уже спокойнее сказал Пабло. — Критическая ситуация требует критических мер. Итак, первое предложение — обязать каждую девушку рожать.