Сергей Синякин - Журнал «Если» №10 2010

— Кот?

Кот тут же нарисовался в уголке глаза.

— Да?

— Я собираюсь подбросить в воздух — то есть в вакуум… или, ну, что там имеется… — эту сандалию. Я хотела бы, чтобы ты наблюдал за ней со стороны, с расстояния метров десяти или что-то вроде. Ты ведь способен это сделать? — Она имела туманное представление о том, как работают сенсоры ГЦ.

— Да.

— Отлично, значит, ты сообщишь мне, на какой он будет находиться высоте и заснимешь все это на видео для последующего анализа.

— Легко.

Она зажала сандалию между ладонями, как молящийся христианин, затем, тщательно контролируя усилие, мягко толкнула ее ввысь. Обувка довольно долго возносилась и возвращалась обратно.

— Два и шесть десятых метра, — сообщил Кот.

— Тебе ничего не показалось странным?

— Странным? В каком смысле?

— Ну, ты не заметил чего-нибудь вроде нарушения законов физики?

— Каких законов физики?

— Ладно, проехали.

Возрастает по экспоненте, сказал Гамп.

Она подхватила сандалию и запустила ее снова, на этот раз сильнее. Та поднималась примерно в течение десяти секунд, а затем, когда достигла определенной высоты, на нее будто шквал обрушился. Сандалия задергалась, словно рыба на крючке, ее вялые обороты вокруг оси превратились в бешеное вращение пропеллера, и она с какой-то неистовой силой понеслась ввысь. Затем так же внезапно некая невидимая рука отбила ее назад в сторону палубы, прямиком на Сиди. Сиди стремительно откатилась прочь от места предполагаемого падения, ненароком подпрыгнув при этом на несколько метров над палубой.

— Куда она свалилась? — закричала Сиди, когда вновь опустилась на палубу и зафиксировалась.

— Она все еще падает, — ответил Кот.

Сиди глянула вверх и убедилась в его правоте. Сандалия опускалась на палубу с обычной скоростью.

— Ох уж эти законы физики, — заметил Кот.

Сделки по обмену материальными объектами удавались поразительно легко, если сравнивать их с попытками заключения межзвездных союзов. У меня есть X, у тебя есть У. Давай махнемся. Такое послание, как правило, легко переводилось на любые языки. У кого-то действительно имелось ведро — она выяснила, у кого. Это было параноидальное пушистое создание, не позволившее Сиди войти в его отсек, где оно проводило все время, уютно зарывшись в кучу своих собственных движущихся и разговаривающих механических копий. У Сиди не нашлось того, в чем нуждался Пушистик, но она отыскала того, кто этим владел. Она выстроила сложную цепочку взаимных обменов. Со своей стороны, ей пришлось пожертвовать четырьмя парами хлопковых носков, новый владелец которых использовал их, чтобы удерживать свои псевдоподии от деформации в слишком сильной гравитации на верхней палубе, где обитали существа, дышащие хлором.

В результате еще более обширной серии обменных транзакций Сиди стала обладательницей прочного и гибкого стального кабеля, использовавшегося одним из обитателей зон с высокой гравитацией в качестве легкой закуски. К этому времени она уже прослыла специалистом по реализации невозможного. Виды, чьи системы коммуникации были слишком уж чуждыми, приводили с собой посредников, чтобы объяснить, в чем они нуждаются.

Сиди совсем запустила свои дипломатические обязанности. Кот начал создавать для нее базу данных.

Теперь ей требовалось одно: простой подъемный блок. Что ж, она ведь закончила институт с дипломом инженера? В сравнении с окружающей ее техникой и технологией это было легче легкого. Блоки — простые и сложные, фиксированные и мобильные… Может, она и не разбирается в теории Великого объединения, но с этой элементарщиной она сотни раз сталкивалась еще на подготовительных курсах. Все предельно просто.

Если не считать того, что это не было просто. У нее под рукой не имелось ни катушек, ни зубчатых колес. Ни осей, ни подшипников, ни храповиков, ни захваток, ни хомутиков, ни рым-болтов — ни даже обыкновенной скрепки для бумаг или рулончика клейкой ленты. Сиди не сомневалась: Архимед, доведись ему работать на борту космического корабля, показал бы себя жалким неудачником.

Вот же дерьмо! А всё эти голубые пилюльки, это они поощряют ее искать оправдания. Архимед как раз сделал бы что-нибудь более или менее компетентно. Если отбросить действие этих внушающих оптимизм пилюль и трезво оценить положение вещей, то все обстоит гораздо хуже. Она завалила этот план точно так же, как завалила всю миссию на борту «Автобуса», и теперь, когда она окончательно провалилась, то может провести остаток жизни в добровольном одиночном заключении, оплакивая свои неудачи и свою жалкую участь. Является ли такая оценка положения дел более разумной и объективной? Да откуда ей знать, раз эти пилюли искажают ее способность самооценки? Это непереносимо. Сиди бросилась в ванную, схватила все, что осталось от ее сорокадневного запаса пилюль и спустила в унитаз.

Сиди билась головой о зеркало, когда послышался сигнал коммуникатора. Усилием воли она взяла себя в руки.

— Кот, что там?

— Это Мопси и Белоснежка. Говорят, что не по вопросам обмена.

— Мопси? Ладно, впусти их. — Сиди схватила пачку бумажных салфеток и выскочила из ванной.

Трехмерный Мопси и плоская Белоснежка возникли в портале коммуникатора.

— Мопси, я… удивлена твоим визитом.

Белоснежка проделала несколько театральных жестов.

Сидибе Траоре, истекли все сроки.

Обсудить бы надо твой демарш жестокий!

— Я… чего? — она вытерла нос салфеткой, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно.

Прочитан мною ваш «Документ»,

И сразу мне стало все parfaitement.

— Э-э, вообще-то это не рифмуется. «Н» и «т» в конце «parfaitement»* не произносятся. Но почему ты говоришь стихами? [9] Parfaitement (фр.) — понятно.

— Да во всех твоих книжках полно поэзии. — Белоснежка выглядела озабоченной. — А разве проза в подобных случаях лучше? Я, честно, слабо во всем этом секу.

— Это зависит от того, для каких «случаев».

Белоснежка стала заламывать руки.

— Когда ты надменно отвергла свою долю добычи, я…

— Погоди, какой добычи?

— Мамонт! — Белоснежка, казалось, с трудом сдерживала рыдания.

— А-а. — Тот картонный мамонт, которого они завалили? Опять какое-то непонимание, вызванное культурным барьером. Может, теперь Мопси рассматривает ее как доминирующую особь?

— Ты вкусно пахнешь, — выпалила она наугад, исключительно с экспериментальной целью.

Щупальца обвисли, а Белоснежка сцепила руки и опустила голову. В яблочко, ca y est! [10] Сa yest (фр.) — Вот оно! В точку! Но теперь Сиди и впрямь ощущала себя несколько жестокосердной. У нее возникло покаянное желание предложить Белоснежке салфетку.