Елена Грушковская - Перенос

— Ладно, попробуем вашего Роберта Данииловича, — соглашаюсь я. — Но если и он нас не устроит, мы вообще откажемся от услуг вашей психологической службы.

4

Эдик сидит за столом и смотрит, как я крошу овощи для салата. Подперев голову рукой, он не сводит с меня взгляда.

— Тебе так идёт фартук, Натэллочка. Ты в нём приобретаешь особую сексуальность. — И, помолчав, он прибавляет игриво, понизив голос: — Я постоянно тебя хочу.

Раньше он не говорил мне, что в фартуке я выгляжу сексуально.

— Когда ты готовишь на кухне, у меня возбуждается не только аппетит.

Он поигрывает бровями и значительно улыбается. Я режу кольцами сладкий перец. Эдик вдруг говорит:

— Натка, насколько мне известно, ты у нас правша. А сейчас ты так орудуешь ножом левой рукой, что кажется, будто ты родилась левшой.

В самом деле: я держу нож в левой руке. Странно, а я и не заметила, как перешла на левую. Я перекладываю нож в правую и продолжаю резать перец, и у меня это получается так же ловко, как левой рукой.

— Ты и записки пишешь каким-то другим почерком, — добавляет Эдик.

— Наверно, потому что я писала их левой рукой, — говорю я. — Я как-то не заметила, что умею писать и работать левой.

— Раньше такого я за тобой не замечал.

Я понимаю, что он имеет в виду: раньше — это до переноса. Я спрашиваю:

— Это плохо?

Он пожимает плечами.

— Да нет… Просто как-то странно.

— Ну, раз не плохо, то не обращай внимания, — говорю я.

5

Утром тридцатого июня я надеваю брюки и сапоги. Ваня спрашивает:

— Сегодня опять на лошади катаешься?

— Да, — отвечаю я и целую его.

— А можно мне тоже?

— Начнутся каникулы — будем вместе кататься.

Я беру с собой пособия по английскому и мой ноутбук, мы садимся в машину и едем в школу. На заднем сиденье тишина: Маша молчит и смотрит в окно, а Ваня режется на карманной игровой приставке в "стрелялку". Я спрашиваю:

— Как настроение, ребята? Сегодня у вас последний день занятий, завтра — каникулы.

— Супер, — отзывается Ваня, не отрываясь от игры.

Маша молчит. Она не разговаривает со мной с самого моего возвращения домой из "Феникса".

— Красавица моя, — обращаюсь я к ней. — Ты самая молчаливая молчунья, какую я когда-либо встречала в жизни.

Ваня усмехается и продолжает играть.

Мы приехали.

— Ваня, покушай в столовой, — говорю я.

— Угу, — отзывается он и первым вылезает из машины. Оборачивается и машет мне рукой.

Маша выходит следом, не глядя на меня.

— Машенька, ты меня не поцелуешь? — спрашиваю я.

Она смотрит растерянно, моргает и, так и не поцеловав меня, бежит следом за Ваней.

Мой список дел в органайзере на сегодня следующий:

Утро:

1. Отвезти детей в школу к 8.00

2. Английский язык 8.30

3. Клуб верховой езды 10.30

День:

4. Купить продукты, приготовить обед.

5. Парикмахерская 13.00

6. Забрать детей из школы 14.00.

7. Отвезти Ваню на хоккей к 14.30.

8. Тир 15.30

9. Забрать Ваню с тренировки 16.40

10. Айкидо 17.50

Вечер:

11. Постирать.

12. Вымыть детей.

Согласитесь, дел куча. Утро у меня посвящено курсам английского и верховой езде. Зачем мне английский? Просто хочу знать иностранный язык. Учиться никогда не поздно. Верховая езда — для здоровья и хорошей формы, а также для удовольствия.

С занятия по английскому я сразу еду в клуб верховой езды. Мой инструктор, Максим, встречает меня обаятельной улыбкой:

— О, это вы пожаловали, Натэлла Юрьевна! Ваш конь вас уже ждёт.

Разумеется, он строит мне глазки и заигрывает. Ведя моего коня под уздцы, он разглагольствует:

— Ну почему вы, Натэлла Юрьевна, такая потрясающая женщина, выбрали жизнь домашней наседки? Ваше место — на сцене! На подиуме! На съёмочной площадке! Ах, если б я был художником, я бы написал ваш портрет… Был бы я поэтом, я бы посвятил вам стихи!

Когда мне надоедает слушать его восторженные речи, я прикрикиваю на лошадь и гоню её к барьеру. Я хочу прыгнуть.

— Натэлла Юрьевна! — кричит Максим вслед.

Я беру барьер и смеюсь над Максимом, бегущим ко мне с перекошенным от страха лицом.

— Натэлла Юрьевна, я не учил вас брать барьеры! А если бы вы упали? Пожалуйста, не лихачествуйте больше!

Не знаю, наверно, раньше я на такое бы не решилась. Какая-то сумасбродная жилка проснулась во мне, я хочу всё пробовать, узнавать новое и испытывать то, чего я раньше не испытывала, потому что боялась. Я разворачиваю лошадь и собираюсь ещё раз прыгнуть. Лошадь слушается прекрасно, и я взлетаю птицей над барьером.

— Гоп!

Максим и возмущается, и восхищается:

— Натэлла Юрьевна, в седле вы просто амазонка.

В моём графике всё плотно, всё впритык, но я стараюсь успеть. По дороге домой я покупаю продукты, дома готовлю обед — голубцы, яблочную шарлотку и сливочно-земляничный мусс на десерт. Я ухитряюсь успеть, потому что в час я записана к Яне, а в два мне надо быть возле школы.

Без пяти час я вхожу в парикмахерскую.

— Я к Яне на час.

Сажусь в кресло, распускаю волосы. Яна подходит, явно любуясь моей шевелюрой.

— Что будем делать?

— Короткую стрижку, пожалуйста, — прошу я.

— И вам не жалко таких волос? — поражается она. — Они же такие шикарные! Потом такие не скоро отрастут!

— А мне и не надо, чтобы они отрастали, — смеюсь я. — С ними очень много хлопот, у меня нет времени с ними возиться, поэтому я хочу подстричь их покороче.

— Насколько покороче?

— Совсем коротко. Спортивная стрижка.

— Да что вы!

Стоя у меня за спиной, Яна склоняется и долго смотрит на меня в зеркале. Её рот приоткрывается, глаза распахиваются, как будто она увидела привидение.

— Это вы! — вдруг вскрикивает она.

Я вздрагиваю: неужели она узнала меня в моём новом облике? Но тогда она сказала бы мне "ты".

— Это вы снимались в рекламе шампуня! "Раньше мои волосы были сухими и безжизненными"! Это же была моя любимая реклама, только её почему-то перестали показывать! Девочки, кто к нам пришёл!

Сбегаются все мастера, побросав клиентов. Они стоят вокруг меня и ахают. Я пытаюсь им доказать, что они меня с кем-то путают, но они все поголовно узнают во мне её — ту, которая взмахивала на экране волосами и говорила: "Раньше мои волосы были сухими и безжизненными, но благодаря шампуню такому-то к ним вернулась их природная сила". Я убеждаю их, что я очень спешу, а мне нужно не только подстричь, но и покрасить волосы.

— Да у меня рука не поднимается на ваши волосы! — говорит Яна. — Я же столько времени ими любовалась и восхищалась, а теперь я должна их остричь!

Я требую книгу жалоб.

— Я так и напишу, что меня отказались обслуживать! — грожусь я. — Позовите ваше начальство! Я буду жаловаться!

Появляется хозяйка парикмахерской.

— В чём дело, девочки? Что за сборище? Почему клиенты брошены?