Татьяна Устименко - Принц для Сумасшедшей принцессы

– Ну это точно! – не удержался от ухмылки барон. – Но прошу вас ближе к сути проблемы, господин архимаг.

– Так вот… – Саймон академически кашлянул, видимо собираясь прочитать полнообъемную лекцию по генетике. – Я выяснил, что у нашего чудесного Лансанариэля не существует привычного для нас понятия молочных и постоянных зубов. Зубы у него периодически выпадают в течение всей жизни, регулярно сменяясь один на другой…

– Здорово, – позавидовал Марвин. – То-то он конфеты непрерывно трескает. Похоже, кариес ему не грозит.

– Не грозит, – поддакнул Саймонариэль, – но сейчас у Ланса случился неприятный сбой: новый зуб торопится поскорее вылезти из лунки, а старый – пока еще не спешит ее покидать. Отсюда и боль, и воспаление…

– А я-то уж подумал, будто произошло что-то и в самом деле серьезное. – Генрих с негодованием уставился на обоих магов. – А тут… Зачем вы нам головы-то морочите? Выдрать Лансу зуб – и долой проблему…

– Вот и я это предложил, – бесцветным голосом изрек магистр. – Но он… – Его указующий перст обвиняюще повернулся в сторону Ланса…

– Нет, – изо всех сил заверещал полуэльф, отпрыгивая вместе с табуреткой. – Не дамся! Боюсь!

У опешившего барона шокированно расширились глаза, чуть не вылезая из орбит. Ланс испугался?

– Что за детский бред? – разъяренно рявкнул сильф и, чеканя шаг, начал наступать на скорчившегося на своей табуреточке полуэльфа. – Да я сейчас самолично тебе этот гоблинов зуб выбью!

– Эй, полегче! – Огвур преградил ему путь. – Посмей хоть пальцем его тронуть…

Но де Грей не слушал. Ловким финтом обойдя массивную фигуру тысячника, он прорвался-таки к Лансу, схватил его за лацканы щегольского бархатного камзола и, приподняв над сиденьем, затряс, будто ветер осину. Полукровка мелко дрожал и всхлипывал.

– Хватит притворяться, – орал де Грей, изливая все накопившееся возмущение, – чего ты нам уррагскую лапшу на уши вешаешь?

Огвур взревел раненым медведем и рванулся на помощь милому другу, но маги своевременно поймали его с двух сторон, шепча: мол, Генрих не сделает Лансанариэлю ничего плохого – просто сбросит излишек адреналина. Орк с неохотой подчинился, продолжая что-то ворчать и поглядывая на барона с опаской. А Генрих продолжал вопить.

– Да всем известно, что на самом деле ты далеко не трус, – отводил он душу. – Ты и над разбойниками верховодил, и на Ульрику наезжал, и в бою отличался, и демонов Астора наглостью доставал, и из папочки своего чокнутого дух вышиб. Так чего же ты сейчас ломаешься перед нами, как девка, и сопли пускаешь? Да подумаешь – зуб! Ну хочешь – я себе для примера его вырву?

Ланс флегматично шмыгнул распухшим носом:

– Все равно – боюсь!

– Ну знаешь… – Генрих с размаху опустил его обратно на табуретку, – это уже попахивает паранойей!

В холле воцарилась драматическая пауза, напоминающая затишье перед грозой. Огвур нежно гладил Ланса по волосам, Генрих продолжал недовольно бухтеть, маги – думали. Ситуацию спас Марвин.

– Послушайте, – вкрадчиво предложил он, – давайте не станем рвать зуб специально. Я предлагаю положиться на благой промысел судьбы. Вот, – он вытащил из кармана прочную шелковую нитку, – чем вам не нить фортуны? Привяжем один ее конец к дверной ручке, а второй – к зубу. И первый же, кто зайдет во дворец, неминуемо избавит Ланса от мучений. А исходя из того, что дуракам везет, – тут маг весело подмигнул радостно осклабившемуся Генриху, – я уверен: нас посетит хороший человек, а больной – не почувствует боли!

На том и порешили.

Минут десять ничего не происходило. Лансанариэль нервно поерзывал на табуретке, остальные дружно переживали за него. Вдруг из-за двери донеслось быстрое постукивание каблуков, сопровождаемое звоном оружия…

– О, – торжественно расправил плечи некромант, – а что я вам пророчил? Сюда идет отважный воин!

Все выжидательно затаили дыхание. Ланс напрягся…

Во входную дверь вежливо постучали, но столпившиеся в холле и не намеревались отвечать. Стоявший на крыльце посетитель нерешительно потоптался, гневно выругался и… резко потянул дверь на себя…

– А-а-а! – пронзительно взвыл Ланс, потому что больной зуб птичкой вылетел у него изо рта и повис на ниточке.

– А-а-а! – еще громче заорали все остальные, ибо в дверном проеме стояла Сумасшедшая принцесса, с озадаченным прищуром разглядывающая собравшееся в холле общество.

– Ну и как прикажете это понимать? – требовательно вопросила она, приподнимая брови и указывая на стоматологический трофей. – Окончательно без меня сбрендили?

Саймонариэль заливисто расхохотался, становясь похожим на расшалившегося мальчишку и начисто забывая о своем важном статусе.

– Девочка, ты, как всегда, вовремя! – справедливо признал он.

Генрих смотрел на Ульрику восхищенно вытаращенными глазами, подмечая и отсутствие маски, и ее новое, безупречно прекрасное лицо.

– Мелеана, – выдохнул Огвур, – ты выздоровела!

– И я! – в унисон пискнул Ланс, ощупывая заметно опавшую опухоль. – Я тоже выздоровел!

– Добро пожаловать! – радушно развел руки Марвин. – С возвращением домой, повелительница сильфов!

– Чего? – оторопела принцесса. – Как ты меня назвал?

Но тут Генрих внезапно отмер, вспомнил все недавние поучительные разглагольствования некроманта и ломанулся навстречу любимой, призывно распахивая объятия.

– Родная моя, – изощрялся он в эпитетах, – ненаглядная, желанная. Ты вернулась! Причем – без него… Значит, теперь ты уже точно станешь моей…

Он не успел договорить. Принцесса побледнела, покраснела, гневно раздула ноздри, выдохнула излишки воздуха сквозь неплотно сжатые губы и приласкала влюбленного барона прямым, сильным ударом кулака в нижнюю челюсть…

Генрих застонал, осел на пол и схватился за левую щеку.

– Ты чего, – потянул его Ланс за рукав, – вставай!

Де Грей посмотрел на него с легкой обидой во взоре, а потом приоткрыл рот и выплюнул что-то маленькое, белое…

– Ты же сам хотел именно этого! – рассмеялся полукровка, поднимая с паркета выбитый сильфский зуб. – Уж не знаю, как тебе, а мне было совсем не больно! Ульрика и правда настоящий профи по удалению зубов! Не так ли?

– Зачем ты меня ударила? – Генрих стоял, небрежно привалившись спиной к стене и не отрывая от меня горящего желанием взгляда. – Заметь, я не спрашиваю – почему, я спрашиваю – зачем? – Он выглядел идеально спокойным, но напружиненные шейные мышцы и то, как побелели напряженно стиснутые пальцы его якобы безмятежно скрещенных на груди рук, говорило мне об обратном. Он боялся. Боялся, что у него опять ничего не выйдет… Но натужно перекатывающиеся желваки красноречиво намекали – отступать или уступать он не собирался. И, осознав весь ужас этой совершенно очевидной истины, я почуяла – холод в моем сердце крепнет и расширяется, затвердевая до состояния непробиваемого льда. Ведь именно в этот момент я потеряла Астора окончательно и безвозвратно, ибо теперь мне не остается ничего другого, как жить дальше. Жить без него… Жить для других…