Джеймс Клеменс - Дар сгоревшего бога

— Значит, существует способ вернуть совершенство…

— А об изъяне — ни слова? — перебил Креван.

— Найди ты Кеорна раньше… до того, как от него остался лишь череп… — Беннифрен вновь пожал плечами.

Креван нахмурился, стиснул зубы.

— Флаггеры потратили столько времени и денег, чтобы приобрести бесполезные знания…

— Достойная плата за обломок черепа, — сказал, краснея, Беннифрен. — Слово наше верно — на чем сторговались, то и получаешь.

Креван начал подниматься, но вир поднял ручонку, призывая сесть.

— Ладно… чтобы завершить сделку, добавлю кое-что, столь же весомое, как камень. Это можно потрогать — но смотрите не обожгитесь.

Тилар тоже махнул Кревану, прося потерпеть.

— И что это?

Беннифрен вновь уставился на Дарт.

— Меч богов был создан под влиянием обоих родителей. Хотите разузнать больше — начните с этого. Готов поспорить, потому-то Кеорн и сбежал отсюда после рождения дочери.

— Почему? — спросила Дарт.

— Хотел посоветоваться с матерью, — ответил Беннифрен и показал на юг.

Там, заслоняя звезды, высилась над лесными кронами гора, по склонам которой текли, сияя в темноте, потоки расплавленного камня. Огненные слезы по дочери. А может быть, и по сыну.

— С Такаминарой.

Тилар, изумленный, поднялся на ноги. Устремил взгляд на далекий вулкан. Опустил руку на плечо Дарт и почувствовал, что девочка, тоже приковавшаяся глазами к огненному пику, дрожит.

Ему понятно было ее смятение. Там, в глубинах горы, скрывалась не просто богиня. Но та, кого девочке так хотелось когда-нибудь отыскать.

Ее родня.

Бабушка.

— Выходит, Охотница… Мийана… была сестрой Кеорна, — сказал Брант.

Лорр пробормотал:

— Наверное, он пытался добраться до нее.

Дарт поежилась. За несколько дней она обрела семью, в истории которой хватало крови и ужасов. И в далеком прошлом, и ныне…

Но дальнейшее воссоединение родственников подождет.

Прежде нужно найти бродяг.

Тилар повернулся к Беннифрену и, споткнувшись из-за больного колена, чуть не рухнул в костер. Слишком долго сидел, нога затекла.

Вир заметил его неуклюжесть.

— Полагаю, я со своим долгом расплатился, и даже с лихвой. А вот кой-какой другой остается неоплаченным. Ты был весьма осмотрителен в прошлом, заключая договор, но он не может длиться вечно. — Беннифрен смерил Тилара взглядом. — Особенно учитывая, как дерьмово ты нынче выглядишь. И куда при этом собираешься. Не хотелось бы потерять обещанное. Думаю, настало время и тебе сдержать слово.

Тилар мысленно застонал, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Шагнул прочь, жестом пригласил вира следовать. Роггер и Креван поднялись было тоже, но их он попросил остаться. Сей вопрос хотелось решить без лишних ушей.

Выйдя из освещенного круга во тьму, он повернулся к Беннифрену, сидевшему на руках своей ездовой кормилицы. И, не имея намерения сдаться добровольно, заявил об этом прямо:

— Если помнишь, время было одним из условий сделки. Время и место выбираю я. И отказываться от своего права не собираюсь.

— Справедливо и хорошо сказано. — Беннифрен сощурил глаза. За мягкими ресничками сверкнул коварный огонек. — Я бы в тебе разочаровался, расплатись ты, не попытавшись сторговаться заново. Что ж, выслушай меня в таком случае. Мы тут без дела не сидели, пока тебя носило по свету. В окраинных землях виров уважают и высоко ценят, и за кошелек наш, и за знания. И недавно мы потратили время и деньги с пользой, отыскав кое-что такое, что заставит, надеюсь, твое упрямое семя расстаться с чреслами.

Тилар промолчал. При любых переговорах с вирами это было лучшей защитой.

— За последний гумор, который ты нам должен, — продолжал Беннифрен, — мы предлагаем особое вознаграждение. Карты окраинных земель.

— У нас есть карты, — сухо ответил Тилар.

— Вот как? А на них указано место, где держат в плену бродяг?

Тилар приложил все усилия, чтобы не показать своего жгучего интереса.

— На наших картах отмечена еще и дорога, ведущая туда, — добавил Беннифрен. — Все это — за несколько мгновений, которые тебе придется потратить…

Он впился в Тилара взглядом.

Тот понял, что отказаться не сможет. С такими картами на поиски уйдут колоколы, а не дни. От решения его зависит судьба Ташижана…

И все-таки он еще колебался. Отвел глаза, увидел Мейлан, которая, прислонясь к утесу, укрытая его тенью, покуривала трубку. Сестры ее расположились неподалеку.

Беннифрен истолковал его взгляд по-своему.

— Выбирай любую… я слышал, все они весьма искусны в этом деле.

Тилара пробил озноб. Но решение тем не менее было принято. Договоры нужно исполнять, к тому же место пленения богов — плата, которую невозможно не принять.

Он посмотрел на Беннифрена.

— Мое предложение — по одному образцу всех ваших карт. И сделка завершена.

— Слово сказано, и мы им связаны. — Беннифрен важно взмахнул ручонкой. — Итак, любая женщина на твой выбор, чтобы помочь высвободить семя. Мужчина, коль тебе угодно… или ребенок.

— Не нужно никого, — холодно сказал Тилар. — Достаточно уединения.

— Тогда, — Беннифрен развернулся на руках кормилицы и показал в обратную сторону, — тебе туда. Можешь воспользоваться моим шатром. Он самый большой и стоит в стороне, не ошибешься.

Они вернулись к костру, и Тилар, велев Кревану и Роггеру оставаться на местах, направился вместе с Беннифреном к его шатру.

Роггер крикнул вслед:

— Смотри не перестарайся! — И добавил: — Впрочем, нет, о чем это я? В таком деле…

Тилар покачал головой и, не дослушав, завернул за утес. Отдать сей долг и без шуток Роггера будет нелегко.

— Велю принести репистолу для гумора, — сказал Беннифрен и направил кормилицу в другую сторону. — И не беспокойся, тебе никто не помешает.

Тилар же пошел дальше, не сводя глаз с шатра. Никогда еще он не проливал свое семя ради Милости. Даже в Чризмферри. И другие-то гуморы отдавал без особой охоты. А этот, самый могущественный после крови, необходимый для великого множества алхимических составов, и вовсе давать отказывался. Сокровищницы гуморов пополняли боги. Будучи регентом, он не видел нужды вносить свой вклад.

До этой поры.

Ради Ташижана он вынужден уступить. Какую бы извращенную алхимию ни создали из его гумора, долги платить надо… Тилару вспомнилось вдруг единственное дитя, зародившееся от его семени. Давно умершее, убитое страданиями матери еще в утробе. Может, его семя и вовсе проклято?

Затем он вспомнил Катрин, светлые времена, когда они еще были вместе и жизнь казалась прекрасной, а череда предстоявших лет — бесконечной. Теперь-то он стал куда умнее. И понимал, что согласился на черную сделку. Но сделка эта сулила надежду на возвращение миру светлых времен.