Илона Романова - Иллюзия обмана

Он ещё не привык воспринимать друзей как подданных. Да и они продолжали обращаться с ним как прежде. Все, кроме Отэпа, который смотрел на него с тем сочетанием печали и надежды, с каким может смотреть старый преданный вассал на молодого сюзерена, который ещё только примеряет корону и мечтает стать самым лучшим, справедливым и мудрым из правителей, когда-либо сидевшим на престоле.

— Ну-у! Юный господин, для Наследника вы слишком неосведомлены, а для простого мальчишки — слишком самоуверены, — пытался отшутиться воин. — Мне приходится покидать гостеприимные стены вашего дома исключительно по делам службы.

— Скажи, а в Мэниге ты бываешь?

— В любом месте Сударба, где необходимо, — покровительственным тоном отвечал Отэп.

— А… этого, — у парня пересохло во рту, — часто видишь?

— Императора Арнита? Пока стараюсь вовсе не пересекаться. Не время ещё…

Опять это проклятое не время!

— Слушай, а как тебе удаётся так быстро перемещаться по Империи? Караван в столицу идёт много недель. Экипаж — несколько часов. Ты же за день можешь несколько раз пересечь Сударб из конца в конец? — спросил он как бы между прочим.

— У нас… Ну, в смысле, у Квадры есть особые перемещающие коврики, — Отэп порылся в своих вещах и достал оттуда нечто вроде потёртого половичка. — Расстилаешь. Становишься на него. Называешь место назначения. И идёшь в заданном направлении.

— Он всегда доставляет куда надо? — разочарованно скользнув взглядом по неказистой вещи, спросил Кайниол и пульнул огрызком в приоткрытое окно.

— Всегда, — кивнул воин.

— А как долго надо идти?

— Ну, это смотря куда надо попасть: до Ванирны — семь с половиной мужских шагов, до Стевоса — двенадцать, до Кридона — двадцать три…

— А до Мэниги? — не унимался мальчик.

— До Императорских апартаментов шестнадцать шагов, — усмехнулся Отэп, снова убирая коврик в сумку. — Но полагаю, что Ваше Высочество будет избавлено от головокружения, связанного со столь быстрым способом передвижения. Вас, сир, — вассал поклонился, — в своё время неспешно доставят во дворец целым кортежем экипажей. С почестями и в сопровождении ликующих подданных.

Представив эту сцену, Кайниол весело рассмеялся. Он сделал вид, что не заметил полушутливого обращения, радостно кольнувшего сердце. Достал из кармана ещё одно яблоко. Спрыгнул со стола и направился к двери.

— Хочешь? — спросил он, показывая спелый фрукт Отэпу.

Тот кивнул и еле успел поймать брошенный в него плод.

Когда Кайниол вышел, Отэп задумался… Слишком уж беспечным и весёлым выглядел сегодня юный Наследник.

Впрочем, на серьёзные размышления у воина не хватило времени — он услышал зов Цервемзы. Повелитель немедленно требовал Квадру к себе. В полном составе. Причём звал он их так срочно и настойчиво, что Четвёрка не успела достать свои коврики, а, пробежав по Отэпову, предстала перед Наместником.

V

"Значит, этот старый гаер, корчащий из себя вельможу, смеет угрожать?.. И кому… Мне — Римэ Вокаявре, чьими устами говорит сама древность, изволят намекать на Квадру. О-о! Я слишком хорошо помню, что значит это слово, чтобы хоть на минуту позволить себе расслабиться в присутствии их Командира. Сердце знает, что есть какое-то средство защититься от их злых чар. Правда, для этого нужны двое… Для чего и почему? Может быть, на самом деле эта работа по силам и одному. Просто когда-то рядом был Кинранст…

Ну, что ж… Тогда нас обоих защитила любовь. Теперь же я одна. Совсем… Значит, защитой мне станут память да острая и прекрасная, как сталь, ненависть!"

Когда бедная душа Римэ вконец изнемогла от одиночества, а тело — от разрушительного воздействия зелий, женщина вспомнила, что она не только Прорицательница, но и просто волшебница. Причём сильная и умелая. Когда-то, кажется, добрая… Теперь же она чувствовала себя грозной мстительницей. Единственное, от чего она последнее время получала удовольствие, было уничтожение. Всего и вся вокруг себя. Как огонь по бумаге, стали расползаться от неё круги злобы и опасности. Слуги в страхе разбегались от разбушевавшейся госпожи, предпочитая приносить еду и убирать в комнатах в те немногие счастливые часы, когда она изволила почивать.

Скромные по мэнигским меркам покои Императорского Советника начали рушиться в одночасье. В одном крыле здания разгорался огонь. В другом буквально отовсюду: с потолка, из стен, даже с пола — хлестала вода. Где-то трещали перекрытия. Слуги падали со стремянок, ломали руки и ноги, обжигались, калечились осколками стекла, зеркал и ваз. То, что исправлялось в одном, оборачивалась ещё большими разрушениями в другом.

Поначалу Цервемза пытался обойтись, домашними методами. Он не придумал ничего лучшего, чем снова обратиться за помощью к племяннице. Ревидан, понимавшая, что ослушание для неё равносильно смертному приговору, из кожи вон лезла, пытаясь исправить собственное волшебство. Но всё было напрасно — похоже, чары стали необратимы.

Тогда Советник, давно и накрепко забывший о любовных мечтаниях, решился на крайнюю меру — призвал на помощь Квадру. Когда Мэнигцы явились, он отдал приказ не сразу. Цервемза не то чтобы жалел виновницу своих треволнений, просто признавать неправоту было не в его правилах. Потом сделал знак Командиру. Тот приблизился и застыл в почтительном полупоклоне.

— Помнишь ли даму, о причинах болезни и возможности выздоровления которой я недавно справлялся?

— Да, почтеннейший господин Наместник. У меня отличная память.

— Ты оказался прав, говоря о её безумии… — Цервемза приоткрыл дверь в одну из разгромленных комнат. — Вот, что она натворила…

— Вижу… — Алчап бесстрастно взглянул прямо в глаза Советнику. — Однако считаю необходимым напомнить, что госпожа Вокаявра уже однажды была подвергнута экзекуции. Она не перенесёт второго нашего вмешательства. Так вот, я подумал, раз эта женщина всё равно должна умереть, может быть, не стоит тратить на неё отбирающее зелье. Мне всё равно, но не проще ли облегчить её страдания при помощи яда?

— С каких это пор солдаты Квадры стали задумываться о милосердии к жертвам, а не об исполнении приговора? Насколько я знаю, далеко не всякие чары рассеиваются со смертью их носителя, — увидев, что Командир Квадры, наконец, утвердительно опустил веки, Цервемза помедлил ещё секунду, а потом с явным облегчением выдохнул: — Римэ Вокаявра в вашей власти!

— Позвольте нам самим позаботиться о том, что останется от нашей подопечной после свершения приговора! Осмелюсь предположить, почтеннейший господин Наместник, что означенная дама, точнее говоря, её тело — должно исчезнуть. В никуда и навсегда?

— Я же сказал — она ваша!