Оля Виноградова - Здесь эльфов нет! или Другой мир для чайников

На середине оставшегося пути я снова засомневалась. Дурная голова — рукам покоя не дает. Поэтому тело и предпочло повиснуть, пока извилины промеж себя не договорятся, кому конечностями рулить. Классический пример действия совершаемого без определенной цели, а только потому, что "хочется". Причем абсолютно неизвестно чего. В очередной раз зубами поскрипеть? Так уже до десен сточила! Одни пломбы целыми остались. Хороший у меня в Москве стоматолог был, качественно зубы лечил. А какой красивый… Эх, долго я к нему ходила. Год почти. Помниться, пломбы специально свежепоставленые расковыривала, чтобы еще раз увидеть парня. Предложить встретиться вне рабочей обстановке не решилась. Как-то неправильно это — встречаться с человеком, который у тебя во рту археологические раскопки проводил.

Клиника на моей гарантии едва не разорилась, а сам врач при виде меня обзаводился дрожащими руками, нервным тиком, а его туалетная вода приобретала стойкий аромат валерианы. В последнее мое посещение он грозился сменить профессию, но я так и не узнала, сделал он это или нет, так как зубы внезапно болеть перестали. Зато уставать стала сильно, и мне не менее десяти раз в день требовался кофе. В нашем офисном кафе бармена сменили: прыщавого подростка на брутального мужчину в татуировках и кожаных штанах. Вот такая я ветреная натура.

Здравствуй площадка. Здравствуй бывший милый дом. Сейчас полежу немного, отдохну и поползу к наблюдательному посту. Тихо и осторожно. Желательно не касаясь площадки, не дыша, даже ресницами не моргая! У отори очень хороший слух. Если Ксан меня тут застукает, я много чего узнаю: и где у раков зимовье и почем фунт лиха. Никакого желания расширять кругозор по этим темам не испытываю. Жаль путь отступления только один и в обратном порядке, противоположном тому, как я сюда забралась. Придется уходить по-английски, то есть тихо, как мышка. Вот и окошко. Одним глазком. Раз и все, а потом уйду. Даже подлянку устраивать не буду. Честно-честно, но пальцы за спиной все-таки сложить надо. Ну, с Богом. Вот только с каким? Я под чьей юрисдикцией сейчас нахожусь? Ай, неважно, без меня разберутся.

О… А… У… Э… Да у меня сейчас гласные закончатся! Я думала — они спят, как все нормальные отори в это время, а они!!! Обалдеть! Мозг, прекрати по тридцатому разу одно и то же крутить! Я понимаю, что такого ты никогда не видел, даже в немецком кино восемнадцать плюс. У них позвоночника совсем нет? Или он размягчился от такого жара? Я аж за окном вспотела. О… Это же надо… Так… И так можно?! Не знала, не знала… Я удрученно сползла по стеночке. Дайте мне сюда автора Камасутры. Пусть он публично сознается в своей профнепригодности и бедноте фантазии! Зато теперь точно понятно — люди и отори в этом плане абсолютно несовместимы. Специально для тебя мозг повторяю — несовместимы. И не надо пытаться на место блондиночки меня подставить! Да ты издеваешься что ли — я в такую загогулину ни при каких условиях не закручусь!

Ой, а что это такое липкое на руках и по левой ноге стекает? Твою ж ты мать!!! Я огурцы раздавила, а их сок не только отори последние умные мысли вычихивать заставляет, но и меня тоже! Не чихать, не чихать… А для верности зажмем нос руками, испачканными в огуречном соке, ага. Аа… аааа… аааа…. АПЧХИ!!! Точно такой же, но сдвоенный звук раздался с другой стороны стены. У отори не только слух хороший, нюх тоже. Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? Что же ты молчишь, зараза такая?!

Всем кожным покровом я ощутила приближение милого хвостатого монстра. А дальше… Медленно и осторожно, стараясь не делать резких движений, подняв руки вверх, показывая свои мирные намерения… с дикими криком "банзай", перебудившем половину цвета*, я сиганула с разбега с площадки…. НУ, НЕ ДУРА ЛИ?!

Примечания:

Киннари — отори, давшая обещание в Ночь свободного Выбора выбрать определенного мужчину.

Ночь Свободного Выбора — два раза в коралунский год наступает ночь, когда любая отори может выбрать любого мужчину.

Цвет — общество отори одного цвета волос. Община, стая.

Право — закон, правило.

Шинка — многоножка, которую едят отори.

Чихательный огурец — несъедобный плод, который вызывает неудержимое чихание.

Время темноты — ночь плюс сумерки, причем понятие ночь существует отдельно.

Время дня — день, светлое время суток. Сутки обозначаются отдельным словом.

Я летела, и делать это, по моим скромным подсчетам, мне оставалось еще секунд десять. Уйма времени! За одну шестую минуты столько всего сделать можно! Вспомнить свою жизнь, например. Вспомнила. Коротенькая она оказалась и ничем не выдающаяся, такая же, как у миллионов счастливо проживающих на Земле девушек. Интересно, а с чего тогда я всю жизнь считала себя особенной, уникальной? Должно же быть хоть что-то? Совсем ничего? Досадно.

Еще девять секунд осталось. Чем бы заняться? О, можно инвентаризацию своей головы провести, там целый склад полезных вещей, авось ценную идейку по спасению себя любимой найду. Что там у нас: глупость, хлам, ерунда, снова глупость. Бочки с ядом. Пусто. А кто все ценности украл? Что значит их там изначально не было! Помню, я лично их туда складывала! Взять хотя бы набор ледяных убийственных взглядов, комплект саркастичных улыбок на все случаи жизни или энциклопедия начинающего пакостника, раритетное издание двадцать томов! Хотя, ничто из вышеперечисленного меня сейчас не спасет.

Лететь еще восемь секунд. Мда, нелепая какая-то смерть получается. На Земле в какой-нибудь желтой газетенке точно написали бы, как о самом идиотском поступке в мире! Прославилась бы. Посмертно, но это уже мелочи. Можно попробовать разобраться в причинах, толкнувших мои ноги на безумный прыжок, поискать виноватых, но зачем?! На последствиях несанкционированного старта с аэродрома беспилотного воздушного судна имени меня это никоим образом не скажется.

Три секунды прошло — все еще лечу! Скоро начнет просыпаться надежда на чудесное спасение, вдвоем все веселее умирать будет, чем в одиночестве. Семь секунд, и на безымянной площадке распластается некрасивый трупик. Меня никто не найдет, не похоронит по-человечески. А к утру и вовсе одни белеющие косточки останутся, дочиста обгрызенные светлячками-утилизаторами. Хоть кому-то моя смерть принесет радость. Чтоб они от обжорства лопнули, шредеры летающие!

Четыре секунды — полет нормальный. Я подозревала, что в опасной ситуации организм начинает использовать скрытые до поры до времени резервы, но первая космическая скорость, с которой голова обработала терабайты информации за такое малое количество времени, впечатляла. Просто таки заставляла проникнуться уважением ко всему человечеству и к себе в частности. Жаль поздно организм спохватился. Размышлять надо было до прыжка, а никак не во время!