Николай Ярославцев - Преднозначение

-Да, не трещи ты, сорока. Дай подумать ему. Оглушила чисто всех.

На бэра можно не смотреть. Воля вольная. Пропадает в лесу день деньской. А то и ночь прихватит. Муравейники… ягодники. Все его. Заявится, морда покусанная, но в меду.

-Ты зачем, охальник такой, пчелок зоришь?

Копытиха пальцем грозит, а он башку ей под руку сует, ластится и молока выпрашивает. А потом снова в лес…

-Мы еще и про хозяина меча не говорили… - Глазки хитрые, но правильно Копытиха сказала, вся хитрость на виду. – И Ратимира еще нет, Радо.

-А я вам баньку истоплю. Вместе то, поди. И не мывались еще? – Прищурилась, и княжне глазом подмигнула молодо. И долго потом хохотала, глядя на их сконфуженные лица. И решив, что все уже ясно, спросила. – Ну ка, показывай, как это на слепо ходить можно? С батожком? Или как? Ничего не утаивай, все показывай. Что ни покажешь, все здесь останется. Знать должна я с кем девка пойдет, которую прежде матери на руки взяла.

Не отвязаться Радогору. Махнул рукой.

-Вяжите глаза платом на глухо, чтобы свет не пробивался в глаза. – Попросил он, и наклонился, подставляя голову под повязку.

Вышел на крыльцо, прошел несколько шагов, приучая себя к потемкам перешел на быстрый и ровный бег, ловко огибая деревья.

-Тут не глазами надо смотреть, чем – то другим. Дедко мне говорил, но так мудрено, что я и не понял А сколько я синюх набил себе, пока гонял он меня. И лицо в кровь разбивал. И колени, и руки обдирал и резал…

-А ножи зачем на шее носишь?

-Для боя. – Пожал плечами Радогор.

Один за другим ножи взлетели над головой. Последний без замаха отправил в толстый расщепленный пень в десятке саженей от них. А он, не глядя, выхватывал, падающие сверху на его голову, ножи и отправлял их туда же молниеносными бросками.

-Баловство, не больше…

Старуха промолчала и заковыляла ко крыльцу.

-И с мечом так же можешь? – Копытиха уже не смеялась.

-С мечом проще…

Поправил повязку на глазах и меч сам выпрыгнул на ладонь. И будто ветер закрутился, завыл перед крыльцом. И только по огненным всполохам можно было угадать, где сейчас сам Радогор и кого он разил, кромсая плоть и кости, своим древним и полным мрачных тайн, мечом.

-Зверовато! – Копытиха мрачно посмотрела на меч и покачала уже не в первый раз, головой, когда ветер стих и Радогор появился перед ними.

И до ночи не сказала больше ни слова. А вечером запалила лучина, выставила перед ними молоко и хлеб, села напротив и чуть слышно проговорила, глядя с жалостью на него.

-Страшную силу ты в себе носишь, витязь. А что еще насовал в тебя твой волхв и зачем ему это было надо, я так и не разглядела. И не дай бог, вырвется она наружу. Не совладать тебе с ней. Берегись ее, Радогор. И без нужды не показывай. Лучше пусть внутри тебя сидит. И поглубже.

Радогор ее выслушал молча, с каменным лицом. Так же молча допил молоко, встал из – за стола и вышел на крыльцо.

-А ты что сидишь? Беги за ним, успокой. Страшные я слова сказала. Не каждый спокойно вынесет. А я со стола уберу.

А немного погодя и сама появилась.

Толкнула руки под старенький передник. И села рядом.

-Солнышко садится. Опять ночь скоро… - Помолчала. – Вот так и жизнь проходит в один день. Была или нет, пойми попробуй.

Поймала на себе вопрошающий взгляд Радогора. Заговорила, будто сама с собой, глядя под ноги.

-Род, он один на всех, как бы не звался. Как красно солнышко. Пращура его, как тебя звали. Радо, Радость…

-Ты к чему это, матушка.

Словно не слышит его, и не видит.

-Слово то какое. Радо! Само с языка катится колесом.

Влада бросила из – под ресниц на него лукавый взгляд. Обхватила за руку и прижалась к нему.

-Так и Род. Как бы не сказал, а все равно Род. А тот у него из первых был И тоже по разному звался.

-И как же, матушка?

-Не к ночи звать его. Его не зови, так сам явится. И во все то он лез, во все совался. Впереди Рода быть хотел. Род, де, стар стал, немощен. И дела больше не делает. Умом, де, оскудел. А народ без руки со стороны на сторону шатается, другим богам кланяется. Из молодых. И восхотел сам богом стать. Разразилась тогда между великая пря. Горы тряслись и в мелкие камешки рассыпались. А там, где они стояли, вода разлилась без края. Смотри, не смотри, а берега глазом не достанешь. А горы уж в другом месте вылезли. Земля огнем плескалась, на того и на другого ярилась. А куда ей деваться было, когда сама волей Рода появилась? Люди же и твари разные гибли без числа. Каменьями их давило, водой топило и огнем жгло.

Бабка замолчала, чтобы перевести дух и тоской проводила закатившееся солнце.

-Так ли было или нет, не знаю. Привиделось мне так…

И снова замолчала.

Владе от нетерпения на месте не сиделось. Вертится, крутится, толкает того и другого.

-Тише ты, егоза, все бока отхлестала локтями.

-А дальше, что было, бабушка? – Спросила она, еще теснее прижимаясь к Радогору.

-Дальше же было, как и должно было быть. Кому же с Родом тягаться? Хоть и стар стал, а все равно Род. Где хитростью взял, где силой сломил, но поле за ним осталось. А тот, которого лучше, от греха, не поминать, среди людей скрылся. Затих, на глаза не лез. Но препоны Роду ставил. Род же, поначалу, от огорчения лик свой от людей спрятал. И солнце – Радо уже не радовало глаз человеческий. Тьма непроглядная и хлад опустился на землю на многие годы. Вечной ночью отгородился он от людей. Взмолились тогда люди и упали на колени в мольбах, неся ему многие жертвы, хотя давно уж Род не требовал крови. Ни человеческой, ни какой другой.

-Вымолили? – С надеждой в голове, спросила Влада.

-Ну, если ты живешь, сорока болтливая, значит вымолили. – Ворчливо отозвалась Копытиха. – И Радо с тобой.

-Значит, это он ко мне приходил? От него прячу я этот меч? – Тихо спросил Радогор. – Отнести бы его в кузню, и дело с концом! Кусок железа и все тут. Может на лопату сгодится.

-Не сгорит он, Радо, в огне. И в море – океане не утопить. Проклятие на нем лежит. Даже из рук своих выпустить не сможешь, если вдруг бросить захочешь. Словом своим его Род пометил. А хозяина его и вовсе во чрево матери – земли ринул. Где меч этот, там и горе великое. Вран твой хранил, пока не остарел, теперь тебе беречь, не смыкая глаза. А как вырвется из рук, так и схватятся они снова с Родом. А чем дело кончится, ни кто из них не скажет. Может так, а может и этак. И не рассечет ли меч тогда землю на полы, не захлестнет ли ее великая злоба?

-Значит…

-Значит, Радогор, не ждать, самому навстречу ему идти надо, чтобы в люди его далеко не выпускать. – Согласилась, не дослушав его, старуха. – Пока не увидела всего, уразуметь не могла. Зачем в тебе сила такая накапливалась. А как поняла, в пятках засвербило. И в пот кинуло. Не скоро остановишься ты, Радогор. Долог путь будет. Не по одной земле пройдешь, не на одну гору поднимешься, не по одной воде проплывешь.