Николай Ярославцев - Меч Шеола

Неожиданно резко выпрямилась, отстранилась от него и смахнула слезы. Наклонилась над лоханью, чтобы смочить лицо водой и приложила к нему рукатерник, чтобы высушить воду.

— Пойдем, Радо. В трапезной уже столы накрыли. А вечером пир княжеский. Набольшие люди придут, старосты и старшины со всех концов. Сотские, десятские. Некогда слезы лить.

И взяв его за руку, потащила к дверям. Радогор нехотя, опять взглядами жечь будут, поплелся за ней, закидывая за плечи перевязь меча.

За дверями девок орава поджидает. Востроглазые, смешливые и на глаза проказливые. Глаз не пряча, на Радогора пялятся и на княжну искоса поглядывают.

— У дверей стояли, подслушивали? — Влада нахмурила брови, окидывая их неприязненным взглядом.

— Как можно, княжна!

И глаз не отводят, не покраснеют под ее взглядом.

— Мы же только в трапезную свести.

— Дорогу и сама помню.

Бог росту не дал, а то бы собой закрыла своим телом от их похотливых глаз.

В трапезной прежде, при батюшке, от народа было тесно, а от голосов уши закладывало. А теперь только их двое.

Стол снежно белой скатертью укрыт. А на нем от закусок и разносолов места живого не видно. Радогор окинул его взглядом и поднял растерянные глаза на княжну.

— А ты не смотри по сторонам Радогор. — Успокоила она его. Бери все, до чего рука дотянется. И при батюшке не съеденное возами свозили. Нам же двоим и за двое суток не управиться.

И придвинула к нему блюдо с запеченной птичьей тушкой.

— А нет, так начни с кабаньего окорока, а там и до рыбки доберешься.

Заметила улыбки на лицах девок и нахмурилась.

— Мы в дороге попросту обходились. Окорок, подсвинок с огня, заяц с того же места… Не до разносолов было. А то и травкой брюхо набивали. Идите, сама потчевать буду витязя Радогора.

И посмотрела так, что окаянных будто ветром выдуло из трапезной.

Казалось, только и успел от каждого блюда отщипнуть, а желудок уже до краев. Еще немного и через верх пойдет. В лесу же коня вместе с подковами или кабана целиком со щетиной готов был проглотить. Здесь же, сколько душе угодно, ан нет. Не принимает душа.

Княжна насытилась еще быстрее.

— Отдохнешь?

В синих глазах лукавинка.

— Сначала терем посмотрим, Лада. Нам жить здесь. Затем по городу пройдемся. — Мотнул головой Радогор и первым поднялся из — за стола.

— А я хотела тебя в думную палату свести.

Радогор удивленно поднял брови.

— Батюшка там с людьми ближними сидел и думы разные думал.

Брови вернулись на прежнее место, а на губах появилась еле заметная улыбка.

— Скоро Ратимир придет, лада, тогда и думать будем. А пока пусть одни сидят.

— А придет ли? — Недоверчиво спросила княжна и подняла на него своих пронзительно синих глаз.

Как же ему не прийти, когда я его просил?

По тому, как он сказал это, поняла, что для Радогора с этим вопроса не было и нет. И впредь не будет.

По терему ходили долго. Влада и сама не думала, что он окажется таким большим и просторным. А Радогор открывал каждую дверь, и ловя на себе удивленные взгляды, лез в каждую щель. Обходил не по разу каждое жилье. И снова возвращался, чернея лицом, и бормоча себе что — то под нос. И снова лез, и снова заглядывал…

— Без опаски жил князь, батюшка твой. — Проворчал он, встретившись взглядом с глазами княжны. — Долго жил…

После чего сам расставил воев, из числа тех немногих, которые остались верны покойному князю, по терему. А под конец распорядился, да так, что оспорить приказ было невозможно.

— Рубить всякого, кто появится на поверхе княжны без ее или моего слова. — Подумал, недоверчиво глядя на воинов, и добавил. — И имени не спрашивать.

Поймал на себе растерянные взгляды воев и нахмурился еще больше.

— Двух дней не прошло, как пытались ее убить. Ныне там, в лесу те подсылы валяются, если звери и птицы не растащили. На вас вины нет. Вся вина на меня ляжет. А пропустите, сам вас в куски порублю.

И не слушая их, даже не оборачиваясь, вышел на крыльце, где его уже ждала Влада и бэр. По довольной морде бэра и его глазам понял, что тот сыт. И даже очень сыт. Повеселела и бэриха. При появлении Радогора, подняла голову, посмотрела задумчиво и поднялась на ноги. Но Радогор движением руки вернул ее на место и не громко, но властно коротко рыкнул. Бэриха задумалась еще глубже, постояла, раскачиваясь из стороны в сторону и замотала головой, открывая пасть с желтыми жуткими зубами.

— Что ты ей сказал, Радо? — Шепотом спросила княжна и, не обращая внимания на множество людей, что толпились вблизи терема, взяла его за руку.

— Она знает…

Поманил взглядом врана и тот, дремал старик, устроившись на кровле терема, нехотя опустился на его плечо.

— Куда сейчас, Радо?

— К воротам.

Пристально посмотрел на разомлевшую стражу, и без замаха, неуловимо быстрым движением, ударил по ратовищу копья. Копье вырвалось из руки и отлетело далеко в сторону, а стражник, который дремал, опираясь двумя руками на копье, мешком повалился на землю.

— Убит! — Беззлобно процедил сквозь зубы.

Подождал, когда стражник поднимется и спросил, не замечая угрюмого взгляда.

— Семья есть?

— Как не быть. — Стражник косился глазом на смеющуюся толпу, которая, можно было подумать, только и ожидала его позора.

— В куски пойдет твоя семья, воин, с таким кормильцем.

Необычный скоромный наряд княжны привлекал взгляды горожан больше, чем позор стражника. Уж слишком вызывающе она смотрелась в мужской, ладно подогнанной, одежде. И с длинными, распушенными по плечам волосами, забранными узким ремешком. Высокая грудь распирала подкольчужник. Широкий ремень с боевым ножом делал ее тонкий стан еще тоньше. А упругие ягодицы и крутые бедра, туго обтянутые кожей портков невольно привлекали мужские, да и женские взгляды тоже. Но боевой, как раз по руке, нож и хмурый взгляд Радогора заставляли всякого отвести глаза в сторону.

Но особенно тянулись взгляды к Радогору. А он словно и не замечал их. Поговорил со стражником и перешел к воротам. Тщательно, не пропустив и малого гвоздя, осмотрел и ощупал каждую плаху на створках. Рукоятью ножа простучал массивный дубовый закладень. И так и не сказав ни слова, поднялся на крепостную стену. Заглянул в бойницы, забрался в надворотную башню. И пошел по стене, бросая быстрые взгляды по сторонам. Ворон как сел на плечо, так и лапами не переступил, дремотно хлопая глазами.

Молча прошел мимо шевелящегося куска окровавленной, изуродованной до неузнаваемости, плоти.

— Радогор….

— Я ничего не могу сделать для него, княжна. Он сам, а не я, увидел ее такой.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что каждый волен выбирать для себя жизнь и смерть. Он их выбрал такими, какими… выбрал.