Николай Ярославцев - Меч Шеола

— Дружина набольшая, и вы начальные люди Верховья. — Повернулась в сторону Ратимира и взглядом приказала выступить вперед. — Вот вам новый князь Верхних земель и всего порубежья, именем Ратимир.

Радогор бросил на нее удивленный взгляд.

— Охлябя, Неждан, гребенка! Покажитесь и вы…

И снова обратилась к людям, которых слова ее поразили на смерть. Или на столько, что от изумления слова сказать не могли.

— Это его начальные люди, сотники Охлябя, Неждан и Гребенка. Остальное же сам князь Ратимир приговорит.

Известие громом обрушилось на головы собравшихся. И, судя по всему, скользом задела и Ратимира с друзьями, который и думать не думал, что события развернутся именно так и не иначе. Чуть повернул взгляд к Радогору и натолкнулся на его улыбку. И подвинулся ближе к креслу княжны.

— А что себе оставляешь, Княжна?

— Много больше того, что было, Ратимир. Радогора. — Так же тихо, одними губами, ответила она. И заговорила в полный голос. — Ему на суд отдаю вас за то, что батюшку моего, с руки которого кормились, не уберегли, поддавшись на подлую измену. За то, что матушку Свищу и Клыку отдали и уморить не помешали. О себе и не говорю. Жива пока еще. Я же ухожу от вас!

Чуть слышный ропот долетел до них от дверей. Потом голоса стали громче, отчетливей. И Радогор повел взглядом вдоль лавок, пытаясь угадать зачинщика шума.

Оно и понятно. Как не шуметь?

Свищ хоть и подлая душа, но свой. Воеводский сын. И у князя покойного вместо сына жил. И Клык не один год меч у пояса протаскал, пока в воеводы выбрался. Но чтобы пришлец князем сел? Голосят даже те, кто руку княжны держал. По умишку дитя дитем. И пусть бы себе с молодцем этим тешилась, пока не прискучило, а думками бы их жила. А там, глядишь. И попривыкла бы.

Радогор улыбку с лица согнал. И рев разъяренного бэра взлетел, оглушив уши, под потолок. И почти сразу еще один рев ворвался в избу через открытые двери. Ягодка цапнул когтистой лапой по дверям, сунул голову в дверной проем и орал, почуяв неладное, во всю бэрью мощь.

Все сразу притихли. А ну, как начнут рвать и ломать всех, без разбору. Только и сказал Клыку…»Ну, и подавись!» И подавился Клык. Только ноги сбрякали с лавки.

Княжна с улыбкой смотрит на их, разопревшие от криков, лица. Но улыбка не добрая. Злая улыбка.

— Видишь, Ратимир? Мне ли, девке глупой, с ними управиться? А ты верить не хотел.

И слов таких не было. Но возражать не стал. Говорит, значит знает для чего. А она перевела строгий взгляд на сидящих перед ней.

— Или не согласен кто со мной? Тогда пусть меч рассудит. Витязь Радогор, постоишь ли за меня?

Радогор без слов шагнул вперед, спустился на ступеньку и потянулся рукой к рукояти меча. Но по глазам увидел, охотников нет. На памяти еще Свищева нелепая смерть И Клык перед глазами.

— А коли так, то и говорить не о чем. — Княжна поднялась с кресла. — Садись, князь Ратимир. Отныне это твое место. Одень венец и княжескую гривну. А вам всем к целованию меча идти.

Постояла, ощупывая каждого взглядом. Подумала, подумала и повернулась к Охлябе.

— Сотник Охлябя, тебе смотреть велю, кто мимо пройдет. Я же к дружине пойду.

Охлябя, как, впрочем, Неждан и Гребенка, были ошеломлены, если и не больше Ратимира, то уж, во всяком случае, ни как не моеньше. Из простых воев разом выскочили в немалые чины. Хлопал бездумно глазами и, даже, несколько раз хватался за меч, в ожидании, что бросятся все на них сейчас оружно и без, чтобы порубить, порезать на мелкие куски и разбросать по лесу бесславно. Но шло время и ни кто не бросался на них, и он стыдясь, убирал руку за спину. Приказ княжны привел его немного в чувство.

— Ягодку тебе оставляю. Он ничего не упустит. Все на память отложит. Еще и мать — бэриху пришлю, если этого мало будет. — На губах княжны появилась зловещая улыбка. — Она на них давно зуб отростила.

И первая вышла за порог, посмеиваясь и поигрывая глазами. Мол, как я управила, Радогор?

Перед теремом ровными рядами стояли вои в полном боевом доспехе. Радогор окинул ряды беглым взглядом. Не густо, так определил он. И наклонился к Владе.

— Не жаль тебе терема, моя княжна? — беззвучно спросил он. — Улеглось бы все. Не одни сейчас. Кого то бы в овраге рядом со свищом закопали. Места хватит. А кого то серебром бы приманили. И живи себе в сласть.

Влада шутки не приняла.

— Не могу я смотреть на них, Радо, больше. Гляжу. А вижу матушку с нянюшкой. Не смогу простить их смерти. И с камнем на душе жить не хочу. И не буду. Не все же они им смерти желали? А я на каждом вину вижу.

— И с этим свыкнуться можно.

— Или не хочешь?

Ее ответу помешал Ратимир, который появился у них за спиной. И уже с княжеской гривной на груди. И Влада, храня на лице значительность и строгость, направилась к воям. Радогор, Ратимир и трое новых сотников шли в том же порядке, что и стояли за ее креслом.

— Что набольшие? — Не оборачиваясь, спросила она.

— В себя до сих пор прийти не могут. — Хмуро отозвался Ратимир. — Обратала ты их, княжна. Как и нас всех, впрочем.

— Обвыкнут в новой упряжке. Ты только вожжи потуже не забывай натягивать. И кнут держи наготове. А управится Радогор с тем Упырем в дрягве — болоте, так легче будет.

Остановилась перед строем и обвела воев строгим взглядом, не пропустив ни одного. А потом ровным и спокойным голосом произнесла.

— Вот вам князь Ратимир, вои батюшки моего, коего не могли вы уберечь. — Сделала короткую паузу, чтобы перевести дыхание. — И ли не хотели.

Воины хранили молчание. И она облегченно вздохнула.

— Охлябя. — Повела рукой в его сторону.

— Неждан…

— Гребенка…

Подождала, пока Гребенка не встанет рядом с друзьями.

— Ваши начальные люди. Сотниками будут в дружине. — Как не пыталась оставаться спокойной, но комок подступил к горлу. Судорожно протолкнула его внутрь и севшим голосом закончила. — Не хотели служить мне, послужите им. Я неволить вас не хочу. Вам Верховье беречь. С остальным же как князь Ратимир приговорит.

Воины молчали, не зная, что сказать и как поступить. Княжна же отступила в сторону. Открывая им Ратимира и взяла Радогора за руку.

— Пойдем, Радо. Не будем мешать. Князь и без нас управит. А воеводы помогут. — И не весело улыбнулась. — А ловко я все упрапивала? И охнуть не успела.

Остановилась, повернулась к нему лицу и заглянула в глаза.

— Как тебе сейчас меня бросить, сироту? Бесприютную и бездомную горемыку? Ты же не захочешь, чтобы я в куски пошла, Радо?

— Хитра! — До последнего приберегала. И мне словечком не обмолвилась. — Согласился Радогор. — Вечером к матушке Копытихе едем, как обещали. А там и дальше пойдем, если новый князь позволит.

С бабкой Копытихой у княжны были связаны самые лучшие воспоминания и она не возражала. Тем более, что там ее ждала пахучая копна свежей травы и обещанная жаркая баня. Припомнив и это, она заулыбалась.