Виталий Башун - Барс - троглодит

Надо сказать, что по случаю жаркого дня мы с Ромисом были в одних штанах и босиком, только что после купания в ручье, протекавшем неподалеку. Пояса с оружием еще не успели прицепить, и они лежали на траве у наших ног. Если смотреть со стороны, то мы практически не отличались от крестьян-попутчиков, которых мало волновал этикет, но очень волновало собственное здоровье. Мужчины не обременяли себя одеждой, разгуливая в одних штанах, да и женщины были обряжены в короткие и тонкие льняные сарафаны.

В окне кареты Ромис заметил миловидное личико, и стоило экипажу остановиться, как он подскочил к дверце и настежь распахнул ее, в изящном поклоне предлагая даме руку. Спешившийся капитан отряда одарил его злым взглядом и в свою очередь предложил свою, прорычав:

- Что ты себе позволяешь, смерд?!

Ромис вспыхнул, метнулся к оружию и, на ходу опоясываясь, вернулся к карете. Девушка застыла на пороге, наблюдая за происходящим.

- Сэр! Я дворянин и, если у тебя есть сомнения, готов их развеять прямо здесь и сейчас! - яростно глядя в глаза капитану, крикнул Ромис.

- Я не дерусь с младенцами, - презрительно фыркнул тот.

- Тогда я тебя просто убью!

Ромис обнажил шпагу и встал в атакующую позицию. Капитан, красный от ярости, тоже выхватил свой клинок. Казалось, бой неминуем. Я уже опоясался, выхватил метательные ножи - саму перевязь, равно как и прочее облачение, надевать было некогда - и приготовился к бою. С двадцатью конными шансов справиться у нас не было, но подороже продать свои жизни мы могли. Минимум пятерых я готов был прихватить вместе с собой на тропу великой охоты.

- Господа! Господа! - ласковым колокольчиком прозвучал голосок девушки из кареты. - Прошу вас немедленно прекратить. Капитан! Я тебе приказываю! Немедленно извинитесь перед этим юношей. Вы его обидели незаслуженно... Ну же. Капитан?!

Задыхаясь от ярости, тот, тем не менее, подчинился: вложил шпагу в ножны и слегка поклонился.

- Я... прошу... извинить меня.

Ромис куртуазно поклонился даме и, также убрав шпагу, небрежно кивнул офицеру, от чего тот задышал вдвое чаще.

- Я принимаю твои извинения.

Затем он подал девушке руку, та приняла и грациозно сошла на землю. Ромис еще раз поклонился и, нежно глядя в ее глаза, спросил:

- Прекрасная сеньорита позволит нам одеться, как подобает? Мы только-только успели принять ванну и не успели привести себя в порядок.

- Разумеется, сэр...

- Позволь представить тебе. Сэр Ромис, - влез я в этот разговор.

- Позволь представить тебе. Сэр Дит, - друг не остался в долгу и представил меня.

- Капитан. Представь меня, пожалуйста.

- Сеньорита Виолика, старшая дочь графа Фарди.

- Благодарю, - сказала графиня капитану и, обращаясь к нам, разрешила. - Разумеется, сэр Ромис и сэр Дит, вы можете привести себя в порядок.

При этом ее любопытный взгляд, как бы рассеяно, скользнул по нашим полуобнаженным фигурам и несколько дольше задержался на моем друге.

Ромис, как ошпаренный, бросился одеваться. Лихорадочно поправляя воротник, он умоляюще посмотрел на меня.

- Дит.

Так. Ясно. Сейчас будет что-то просить. Если оружие, то не дам.

- Ди-и-и-ит...

- Не дам!

- Что не дашь? - он удивленно вытаращил глаза.

- Оружие не дам, - твердо и безапелляционно повторил я.

- Мне не надо твое оружие, - немного обиженно зашептал он. - У меня свое есть. Хорошее... Дит... А можно?.. Прости если что не так... Можно я тебя своим телохранителем представлю?

- Зачем тебе это?

- Я боюсь, на голодранца она даже не посмотрит.

- Так посмотрела уже. Тебе мало?

Он так умоляюще смотрел на меня - и оружие не попросил - что я согласно кивнул.

- Ладно. Телохранитель, так телохранитель.

- Спасибо. Ты меня прямо спасаешь! - обрадовался Ромис. - Это не надолго. Пока едем вместе...

В это время из повозки выбрались две девушки-служанки и трое мужчин, которые споро стали расставлять складные стол и стулья. Для сеньориты вытащили походное кресло и поставили его на самое почетное место во главе стола, который уставили приборами, разнообразной снедью и напитками.

Госпожа приказала принести еще два стула, и пригласила нас присоединиться к ней. Мы не стали ломаться и с удовольствием приняли приглашение.

К началу обеда из кареты вышли двое попутчиков молодой графини. Девушку лет восемнадцати - грудь и по... за... в общем, нижние округлости слюну вышибали на раз - глаза и волосы черные, как ночь, лицо немного смуглое, губы припухлые и алые, как маков цвет и такие же дурманящие - представили нам как сеньориту Мирасель. Широкие бедра, высокая грудь, цвет глаз и волос, все строение тела, когда девушка, не будучи на самом деле худощавой, таковой выглядит, непреложно указывало на ее происхождение из древних родов Конкисты.

Стройный пожилой мужчина в длинной мантии служителя Создателю с повадками отставного офицера пехоты оказался братом Зорвесом. На груди его покачивался, пуская солнечные зайчики, массивный и явно остро заточенный серп на крепкой серебряной цепи - символ братства жнецов. Взгляд его был суров и отрешен, словно служитель каждый свой шаг свершал только с одобрения Создателя и потому непрерывно держал связь с небесным начальством, не отвлекаясь на мелочи вроде людей на его пути. Рассеяно благословив присутствующих, трапезу и окрестности, он сел на свое место и энергично принялся за скромные дорожные закуски: маринованных миног, копченый свиной окорок, печеных фазанов, несколько видов овощных и фруктовых салатов, лепешки и пироги с разнообразной начинкой. Украшали застолье несколько бутылок превосходного вина.

Пока Ромис, распушив хвост, изливал на графиню, может, не очень утонченные, но пространные комплименты, я не терялся и, следуя живому примеру служителя, отдал должное искусству поваров. Я столь энергично работал челюстями, что служитель на секунду отвлекся от общения с начальством, и одобрительно посмотрел на меня. Однако, оглядев стол, удвоил скорость переработки продуктов. Утолив первый голод, сотрапезники активно переключились на застольную беседу - легкий треп о пустяках с осторожным прощупыванием друг друга. Беседовали, в основном, графиня и Ромис. Капитан основательно и сосредоточенно пополнял запасы внутренней базы снабжения. Зорвес, снизив темп потребления продуктов, пристально всматривался в небесные знаки. Мирасель сидела, словно оглушенная мировыми проблемами, свалившимися на ее бедную прекрасную головку, вяло клевала какой-то салатик и никак не показывала свою заинтересованность разговором. Меня изначально никто в расчет не принимал. Видимо, как обычно, моя физиономия каждому умному говорила о непроходимой тупости и дремучести ее носителя. Подозреваю, что начни я шумно сморкаться в салфетку и вытирать руки об волосы... свои... а, может, и чужие, все приняли бы это как должное.