Виталий Башун - Барс - троглодит

Может то, что я чувствую по отношению к Мирасель - не любовь? Во всяком случае, ничего похожего на измышления поэтов и рассказы женатиков. То есть похожего много, а вот главного - сжигающего жара страсти, слиянья душ и упоенья чувств - сколь ни искал, не нашел в себе. Может быть я и правда - дикарь неотесанный, троглодит пещерный? Чурбан бесчувственный?

Нет. Не так. Я скучаю по Мирасель, когда долго ее не вижу. Она главная героиня моих снов и мыслей. И жар страсти мне не чужд, но... как бы это сказать... разжигает его, в основном, она. Я - ведомый в нашей паре, за исключением постели, но и там я все равно ведомый, поскольку не могу получить удовольствие, если моя партнерша не отвечает взаимностью. Бывало несколько раз так, что у сеньориты случались (и не раз, следует признать) трудные дни, когда она прямо засыпала на ходу, устало отворачивалась к стенке, но всегда предлагала мне: "сбросить напряжение, пока она немножечко поспит". Пару раз я воспользовался женской добротой, однако... очень это было похоже на поход в туалет - кончил дело, дыши свободно.

Душа ныла, как больной зуб, на сердце было тяжело и тоскливо, но за все это время я так и не смог придумать ничего приемлемого. Ходил на берег океана, где под его мерные, успокаивающие вздохи и ритмичные прыжки солнечных или лунных зайчиков медитировал часами. Заливал тоску в кабаках хорошим пивом, предпочитая это делать в компании Кребино, подгадывая время его полуденного отдыха. Я не убегал от проблемы - сам себе я мог признаться, что все уже давно решено.

За время знакомства Кребино и его артель совместными усилиями помогли мне избавиться от аталийского акцента, поставив вместо него местный непередаваемый говор: "Таки не скажю за всюю Лису (Лиссаго), но не стоит размазывать манную кашю по чистому столу" - где-то так. Говор был причудливой смесью многих языков и наполнен настоящим, искренним и разудалым юмором. Привыкнув видеть меня в компании портовой аристократии (кто бы мог подумать, что простой грузчик может быть аристократом... хотя бы в этом небольшом мирке), местные воры и налетчики весело кланялись мне и не пытались обидеть. Правда, один раз небольшая банда, всего-то человек пять, попыталась это сделать, когда я поздно ночью возвращался домой. Они заступили мне дорогу в узком переулке и я даже успел обрадоваться предстоящему развлечению, как главарь, приглядевшись ко мне, вдруг спросил:

- Ты таки Дит? Кореш нашего Кребино?

- Он самый. Это что-то меняет?

- Таки да... Мы не трогаем корешей хороших людей. Их таки мало осталось, а кореш может быть тоже хорошим человеком. Вы со мной согласны?

Какое ему дело, согласен я или нет? Но, тем не менее, эта философия была мне отчасти близка.

- Согласен. Что ли, я не понимаю?

- О! Семиотис, глянь. Наш человек. Прости, братан, мы отваливаем.

Ну вот. Разминки не получилось. А так хотелось кого-нибудь прибить - может, удалось бы хоть чуть-чуть приглушить тоску.

Как говорил классик философского реализма: "Слова, слова, слова".

Другой изрекал: "Дела, дела, дела!".

А мне впору взвыть на луну: "Мысли, мысли, мысли!".

Утром меня предупредили, чтобы к полудню я был на месте. Ожидалась делегация от герцога Васкоза. На месте, так на месте. Настроение чем дальше, тем больше становилось мрачно-меланхоличным. Я пока не набрасывался на трактирных слуг с намерением покусать за косой взгляд или медленно выполненное распоряжение, но был на грани. Они это чувствовали и старались не попадаться на глаза.

К полудню объявили о прибытии послов. Мы с Мирасель и братом Зорвесом - в этот раз он обязательно хотел присутствовать - прошли в приемную комнату. Девушка села в кресло рядом с окном, служитель Создателя встал слева от нее, а я занял позицию справа и ближе к двери. Старик, представитель герцога, вошел один, покосился на меня, помедлил и решительно направился к Мирасель, остановившись в двух шагах от кресла.

- Сеньорита, - вежливо поклонился он. - Как видишь, я один и не вооружен. Твой охранник может убедиться в этом. Далее я желал бы, чтобы нас оставили одних. Клянусь, против тебя я ничего не злоумышляю. У меня есть послание от моего сеньора, которое предназначено только для твоих ушей.

- Брат Зорвес - мой ближайший советник. Телохранитель не понимает конкистос и не отличается умом. Ты можешь смело говорить здесь, не беспокоясь о соблюдении тайны.

- Если ты столь уверена, то-о-о... Речь пойдет отчасти о твоем телохранителе.

- Чем не устроил твоего сеньора мой телохранитель? - съязвила Мирасель.

- Первым делом ты должна его убрать, - совершенно серьезно произнес посол.

- Убрать?! С чего бы это? Или он мешает убийцам герцога добраться до меня? В любом случае я сама решаю, что мне делать первым делом, что вторым, а что не делать вовсе.

Пару секунд они поборолись взглядами, и первым сдался посол.

- Мой сеньор не имел в виду убийц, - напряженно начал вельможа. - Мой сеньор имеет к тебе предложение, которое предполагает это.

- Может, есть смысл начать именно с предложения твоего сеньора, а не с моего, признаю, очень хорошего охранника? А?.. Я жду, - угрожающе сказала Мирасель, не отводя взгляда от старика.

- Хорошо. Предлагаю сначала выслушать предложение герцога, - гордо вскинув голову, всем своим видом показывая, что он-то как раз против, старик, наконец, озвучил то, зачем его послали. - Мой герцог предлагает руку и сердце своего среднего сына, каковой будет принимать участие в управлении Конкистой на правах принца-консорта там, где сочтет нужным, государыня. По условиям соглашения, буде таковое принято, вся власть в государстве незамедлительно перейдет первому же ребенку, родившемуся в результате этого брака, независимо от пола, по достижении им совершеннолетия. В этом случае герцог Васкоза отказывается от борьбы за трон, что позволит избежать кровопролития и существенного ослабления страны. В случае отказа он готов бороться до конца и поднять все силы, подвластные ему. И еще... моего сеньора тревожит твой телохранитель. Он осведомлен - о, не переживай, только он и я знаем истину - о несколько... чересчур близких ваших отношениях. Так вот. Герцог забудет, что было и не расскажет сыну, если означенный телохранитель исчезнет. Навсегда. Согласитесь, это очень либеральные условия.

Глаза Мирасель гневно сверкнули и яростный отказ (мне так показалось, во всяком случае) готов был сорваться с ее языка, как холодным душем пролились слова брата Зорвеса:

- Я просил бы сеньориту не принимать решения скоропалительно.

- Я уже все решила! - запальчиво вскрикнула Мирасель и гневно, словно двумя острыми шпагами, вонзилась взглядом в глаза служителя.

- Я попрошу сеньора посла позволить переговорить нам наедине.