Линн Абби - Взлет и Падение Короля-Дракона

— О Могучий Король, мой муж Урикит, он родился и вырос в Урике.

Хаману кивнул. Его эдикт, который ограждал Урик от анархии, распространившейся по Атхасу после падения дракона, разделил семьи, особенно большие торговые династии, раскинувшие свои крылья по всем Пустым Землям, но не он один выпустил такие эдикты: Тир, Галг и сам Нибенай поступили точно также.

Да, но купцы не могут не торговать, торговля их жизнь, их плоть и кровь. А торговля и риск неразделимы, и женщина, стоявшая перед ним, конечно знает это.

— Это ничего не меняет, дорогая леди. Я запретил любую торговлю. Ты подверла опасносности свою собственную жизнь, выполняя просьбу своего мужа. Твою жизнь, дорогая леди, не его. И ради чего? Какая сделка может оправдать такой риск? — Хаману мог представить себе несколько, но Эден придется удивить его, так как, несмотря на содержание послания, которое она принесла ему, что само по себе заслуживало награды, Хаману обожал сюрпризы.

Беспокойство заморозило язык Эден во рту; Хаману уже потерял надежду на сюрприз, когда она наконец сказал:

— О Могучий Король, мой муж и я, мы оба считаем, что король Нибенай вооружает врагов Урика.

— И? — спросил Хаману. Ее мысль, хотя и совпала с его собственным мнением, еще не удивила его.

— Мой муж очень стар, о Могучий Король. Он взял меня в свой дом, когда умерла моя мать, ради ее отца, который был его другом в юности. Чорлас заботился обо мне как о собственной внучке, а потом, когда я подросла, он сделал меня своей женой. — Ее голос прервался, но не от горечи, а от редчайшей из всех земных страстей: любви длиной в жизнь. — Сердце моего мужа слабо, о Могучий Король, а его чувства уже не так остры, как когда-то. Нибенай не его дом, о Могучий Король. Он не хочет умереть, не увидев как солнце садится за желтыми стенами Урика и не увидев в последний раз фонтан Льва.

— Ага, поэтому он и послал тебя рассказать мне, что Нибенай вооружает моих врагов? И что Дом Верлизаен предоставил для этого караван? И за этот намек на хорошие вести он просит, чтобы ворота Урика раскрылись перед ним и он мог бы вернуться?

— Да, о Могучий Король. Мой муж знает точное расположение этого пустынного оазиса; он не был отмечен ни на каких картах — раньше.

— Неужели один из владельцев Торгового Дома Верлизаен думает, что если он не знал об этом оазисе, тогда и никто другой не знал о нем?

— Да, о Могучий Король, — ответила Эден. Похоже Чорлас из Дома Верлизаен воспитал себе хорошую жену. Она боялась его; это мудро, но ею руководил не только страх. Она продолжала, — Он лежит за предалами владений как Урика, так и Нибеная. Это оазис смерти под Джиустеналем.

Ого, он хотел сюрприза и получил, но крайне неприятный. Хаману опять пробежался пальцами по строчкам послания. Пять дней, сказала она, с тех пор как она обратилась к его темпларам. Десять дней, возможно, с тех пор, как были написаны слова, которые он чувствовал под пальцами. А сколько дней прошло с того момента, как Чорлас оставил эти шесты из дерева агафари для завывающей армии Джиустеналя, и тем, когда Чорлас написал письмо своей дорогой жене? Три, в самом лучшем случае, не меньше, чтобы старик сумел преодолеть свои эльфийские предрассудки, добыть себе быстрого канка и ускакать на жуке в пустыню.

У Хаману были свои собственные шпионы, и те из них, которые ездили на канках, то есть почти все, постоянно испытывали нужду в новых жуках. Он должен был услышать о шестах, оазисе и амбициях Джиустеналя, и тем не менее не слышал. Он коснулся ее сознания, почти незаметным отеческим касанием, не пробудив ни ее страхов и ее защиты. Она не ела три дня, но не из-за бедности, а потому что ее муж вернулся в Урик. Чорлас прятался в помещениях рабов их уютного дома. Между двумя ударами сердца Эден Хаману нашел ее дом в Урике и Чорласа в нем. Эльф был стар и честен, насколько может быть честен эльф-купец. У него было слабое сердце и он действительно хотел умереть внутри могучих стен Урика.

— А как насчет тебя, Эден из Дома Верлизаен? Ты тоже хочешь умереть в Урике, как и твой муж?

— О Могучий Король, мне совершенно все равно, где я умру, — спокойно сказала она. — Но пока я жива, мне хочется видеть врагов моего города под ногами моего короля.

Хаману засмеялся — а что еще может сделать мужчина, оказавшись лицом к лицу с такой кровожадной женщиной? Он взял немного желтой смолы из маленького ящика и стал разминать ее пальцами, пока она не стала гибкой и податливой. — Я сочту изменой, если мои темплары не доложат мне, что видели тебя и твоего заслуженного мужа около Фонтана Льва до захода солнца. — Он сделал из смолы кольцо, которое затвердело под его ледяным выдохом, и протянул Эден. — На память.

Ее лицо разгладилось и даже стало красивым, когда она улыбнулась.

Всегда тщательно выполняющий полученные поручения, Энвер завершил дела на Площади Столяров и вернулся во дворец прежде, чем Эден ушла, по-прежнему улыбаясь. Возможно она прошла мимо него, когда он шел на крышу с обычной толпой рабов, на этот раз вооруженных корзинами и швабрами. Хаману не спросил, однако, и даже не полюбопытствовал, тем более, что Энвер не спросил про труп Солеюза.

Энвер, кстати, совершенно не заинтересовался имением Солеюза.

— Ваше Всеведение, — сказал дварф с настолько низким поклоном, что коснулся лбом коленей, — Неужели я или мои наследники чем-то обидели вас?

— Конечно нет, дорогой Энвер. — Вопрос заслуживал не такого ответа, но Энвер никак не мог увидеть выражение лица короля. — Но что будет после? Между тобой и твоим отцом почти три сотни лет, разве не так? Возможно ты хочешь перемен.

— Забота о Вас — это цель и жизнь моей семьи, Ваше Всеведение. Даже больше чем жизнь — вечная честь.

— Я мог бы стереть мешающий тебе фокус-

Энвер внезапно выпрямился с такой яростью на лице, что Хаману даже отшатнулся на своем стуле, на ширину волоса.

— Я скорее умру.

— Тогда попозже, дорогой Энвер. А кстати, кто отвечал за лестницу этим утром? Этот дурак-, — Хаману показал на мокрое пятно, оставшееся на том месте, где умер Ренади и которое теперь ожесточенно терли рабы, — стоял передо мной вместе с заклинанием, которое маг-шарлатан спрятал в шкуре ящерицы и дал ему, и это заклинание не конфисковали. А позже здесь была женщина, она стояла там, где ты стоишь сейчас, и вынула сообщение из бусины, размером с твой большой палец. Полезное сообщение, будь уверен — Нибенай послал шесты из агафари в Джиустеналь — но кто-то на лестнице оказался более, чем беспечен, и я хочу, чтобы этот кто-то оказался в обсидиановых ямах.

Энвер знал, кто именно из исследователей проверял тех, кто находился в приемной: лицо мгновенно всплыло на поверхность сознания дварфа, вместе с многочисленными подробностями бурной жизни темплара — его мать умерла, отец был болен, жена беременна, геморроидальные шишки болезненно раздулись — ничто из этого не имело значения дла Хаману.