Анна Этери - Похищение зеленой хризантемы

Теряясь в золотисто-зеленом тумане его взгляда, Тея послушно положила руку на чистую часть листа, рядом с элегантным вензелем, и краем глаза заметила, что на кухне находится еще и Торми. Облокотившись на стол, одной рукой он поддерживал растрепанную рыжую шевелюру, и с любопытством наблюдал, как на плотной гербовой бумаге под ладошкой домоуправа расцветает еще один вензель. Когда он успел придти? Мальчишка нашел где-то вчерашнюю корочку хлеба и с удовольствием вгрызся в сухарь — создаваемый им хруст нарушил воцарившуюся гармонию. Тея вдруг осознала, что делает что-то не то, но не поняла в чем же суть неправильности происходящего. Она с непониманием смотрела, как Анемон ловко выдергивает лист из-под ее руки, и протягивает Торми, с готовностью заглатывающему сухарик и достающему из кармана еще одну ручку.

— Распишись как свидетель, — деловой тон отрезвил как ушат холодной воды, и Тея с запозданием сообразила, что только что подписала не пойми что.

— Ладно, но я все равно не понимаю зачем вам это нужно, учитель, — мальчишка пожал плечами и стремительно вывел размашистую подпись в уголке. — Где оно?

— В чайном шкафчике, нижняя полка, — Анемон деловито скатал заверенный подписями листок в трубочку.

Торми же быстренько устремился к шкафу и достал оттуда тарелку с пирожными: тонкие бисквитные коржики венчали пышные облака взбитых сливок и дольки политых медом персиков. Глаза ребенка сияли.

— Если вдруг еще понадоблюсь, обращайтесь в любое время! — вдохновенно осведомил он и торжественным шагом вышел из кухни, с величайшим почтением неся перед собой драгоценную ношу, словно ему, по меньшей мере, доверили нести Маску Императора.

Тея сидела ни жива, ни мертва соображая, во что же это она сейчас ввязалась и что это вообще было. Анемон же как-то подрастеряв своего ошеломляющего обаяния, проводил ученика ироничным взглядом:

— Всенепременно, милое дитя, — и обратился к девушке, — Не желаете ли поближе познакомиться с полем деятельности для реализации ваших обязанностей?

Она постаралась вложить множество эмоций в свой взгляд, слишком противоречивых друг другу, но Анемона это не смутило.

— Ах да! поздравляю Вас с официальным трудоустройством семьей Арахуэнте! Позже я отдам вам вашу копию контракта.

Тея попыталась вспомнить поставила ли она в подписи свое настоящее имя или расписалась как Мазахака Бильбергия, а потому несколько отрешенно кивнула на радостный и довольный тон работодателя. Но в голове лишь мелькал изумрудно сверкающий туман и обволакивающий голос. Как же это бесило! Одновременно хотелось растерзать человека, настолько сбившего ее с толку, и посмотреть еще на его завораживающе совершенство. Девушка хмуро посмотрела на хозяина дома, тихо ворковавшего с зачарованным чайником. " Зараза!"

— Госпожа Мазахака!

— Что?! — у Теи возникло неприятное чувство, что он прочитал ее мысли.

— Пожалуйста, не отлучайтесь сегодня никуда. После завтрака я все же хотел бы устроить экскурсию по дому. Кстати, а что планируете подать к завтраку?

Девушка неприязненно посмотрела на раздражающе благодушного Анемона и нехотя выдала:

— Что-нибудь легкое, сладкое и ароматное…

"Стоп, а как же встреча с Драценой?!". Оставалось надеяться, что обзор местных достопримечательностей закончится к полудню, и она успеет на кладбище.

Ветер коснулся его губ шаловливым поцелуем, прогоняя нежную дрему, овладевшую им в ожидании таинственной встречи. Лель сладко и с удовольствием потянулся, мышцы томительно заныли, выражая протест против неудобной позы в которой он позволил себе уснуть. Герцог открыл глаза навстречу новому дню и с удивлением вспомнил, что прикорнул на скамье увитой диким ползуном в предчувствии скорой встречи с загадочной незнакомкой. Стоило Лелю о ней подумать, как щеки полыхнули мягким жаром, и взор затуманила легкая дымка мечтаний. Чем больше времени проходило с той первой встречи, тем красивее становился мысленный портрет девушки, назвавшейся Драценой. Бархатная тьма глаз манила соблазняющим очарованием. Стройная гибкая фигура искушала заключить ее в жаркие объятия. Алые губы влекли слиться с ними в страстном поцелуе. Герцог неизменно краснел от собственных мыслей, смущение перехватывало дыхание, и сердце колотилось как безумное, не зная покоя.

Он почти не спал этой ночью, предвкушая свидание со своей феей. И едва развеялся утренний туман, улетая белыми хлопьями с ветром, как он решил немедля проследовать по указанному в случайно оброненной записке адресу.

Огненный шар, плавающий в яркой синеве небес, катился к зениту, приближая назначенное время. И Лель почувствовал в груди сладостное волнение и нетерпение. Мыслями, с кем именно она должна здесь встретиться и почему записка подписанная ее именем оказалась у нее же, он решил себя не утруждать. Да это, собственно, и не имело значения. Ему хотелось увидеть Драцену при свете дня и познакомиться с ней поближе. Ночью он не особенно отчетливо ее разглядел, и все что не увидел, ему дорисовало бурное воображение, недостаток в котором он не испытывал. Получилась привлекательная и весьма достойная его картина. Тайна, обволакивающая весь образ девушки, притягивала и манила. Незнакомка стала для него приятным наваждением, от которого избавиться он не желал.

Перебраться поближе к месту встречи было прекрасной мыслью, но вот засыпать все же не стоило — что если бы он проспал назначенное время? Но все обошлось и Лель, прищурился на солнце, достал записку и вчитался в несколько строк написанных аккуратным мелким подчерком. Он с сомнением огляделся — местное кладбище было определенно очень ухоженным и любопытном местом, но вряд ли кому кроме его прекрасной феи пришло в голову назначать встречу в столь неоднозначной обстановке. Даже более того, он был бы разочарован, если бы столь таинственная особа выбрала менее подходящее ее образу окружение. Единственное, что несколько выбивалось из складывающегося впечатления о ней, так это время — полдень, когда свет солнца столь безжалостен к тайнам ночи.

Но атмосфера, царившая вокруг, умаляла этот недостаток. Ярко-изумрудная трава аккуратных газонов нарядной бахромой обрамляла холодный серый камень склепов и белый мрамор надгробных плит. Солнечный свет казался особенно беспристрастным и отстраненным, словно нехотя являя миру лики недвижных статуй щедро украшенных свежими и увядающими цветами. Аккуратные клумбы с ярко алыми мелкими гвоздиками, расползшиеся плети азарины и плюща, словно в ласке прильнувшие к постаментам и декоративным колоннам, поддерживающим миниатюрные портики, едва уловимый запах пряных специй смешанный с тонким ароматом храмовых благовоний и горечью травы… Строгие очертания букв выбитых на мраморе, четкие линии эпитафий с редкими элегантными завитками вензелей, удивительная тишина, нарушаемая лишь шелестом травы и маленьких изящных декоративных кустиков за коваными оградками под порывами ветра… Старое кладбище Феланды, красивое, ухоженное, пустынное — невольно навевало ощущение покоя и замершего времени.