Анна Аршинова - Девочка по имени Аме

— Уходи… — произнес он. В его глазах светлого, кремового цвета был стыд.

— Но… давай я тебе помогу, — он сделал несколько шагов к нему, но Иллия в ужасе отшатнулся.

— Не смей прикасаться ко мне! Или сдохнуть хочешь? — как-то не особо вежливо для представителя нежной школы Мино выкрикнул он. Данте остановился, хмурясь так напряженно, что заболел лоб и снова от усталости затряслись ноги.

— Прости… — произнес он неуверенно и смущенно. — Может, позвать кого-нибудь? Кимэя?

Да у него же лихорадка! С него пот градом! Его трясет всего, а дыхание поверхностное, частое и… нездоровое. Ему точно нужна помощь!

— Думаешь, мне может кто-то помочь? — Иллия сел, прислонившись виском к прохладной стене. На мгновение на его лице отразилось облегчение, но после он сразу скривился, будто у него заболела голова. — Скоро пройдет…

— Я… — Данте не знал, что сказать по этому поводу. Очень хотелось верить — вот так нелогично и совершенно иррационально, верить в то, что да, оно пройдет.

Иллия затих и как будто бы перестал дышать, прикрыл глаза, но светлые ресницы беспокойно дрожали. Кожа его была такой белой, как снег, а на щеках горел нездоровый, некрасивый румянец. Прошло еще несколько мгновений. Ками откинул голову, глядя в потолок с таким выражением, что Данте показалось, что он начал молиться. А потом его губы беззвучно зашевелились, произнося что-то для Удзумэ недоступное, глаза остекленели, стали невидящими и пугающими. Данте сделал шаг вперед, чтобы тронуть за плечо — ведь ненормально все это, но в это время силы оставили его, и он упал на колени. Да что же это такое?!

Иллия моргнул. Один раз, другой, потом призрачно, совсем слабо улыбнулся, и расслабился. Каким-то необъяснимым чувством Данте понял, что все закончилось, все прошло. Вот так быстро — будто пришел прилив и все забрал.

— Забудь о том, что видел сегодня.

Данте переполз к стене и прислонился к ней спиной. Теперь они были друг напротив друга, присматриваясь. И хотя оба находились не в лучшем состоянии, они все же оставались молодыми Хищниками, поэтому вели себя осторожно, будто шли по тонкому льду.

— Я никому не скажу, — все, что мог обещать Данте сейчас. Иллию это удовлетворило, поэтому он кивнул и устало прикрыл глаза. — Но ты болен! Я уверен, этому можно помочь. Или хотя бы… попробовать облегчить. Это ведь был приступ? — Данте знал, что такое приступы, не понаслышке. Правда, имел он дело с приступами сумасшествия своей матери.

Ками попытался рассмеяться непонятно отчего, но кашель ему помешал. Стерев с лица выступившие слезы ладонью, он скривил губы в улыбке, которая стала компенсацией за неудавшийся смех.

— Это не болезнь. Это покаяние за грехи, совершенные, когда я был человеком, — он взглянул на недоуменного Данте, который от холода пытался обнять колени, с горькой насмешкой и необъяснимой гордостью, словно не хотел бы он для себя другой судьбы. Что за глупость? — Тебе не понять этого.

— Почему же? — Да за кого его, Данте, здесь принимают?

— Потому что… — но дверь открылась, и на пороге вырос Кимэй. Данте встрепенулся, застигнутый на месте преступления, но медик на него даже внимания не обратил. Будто его здесь и не было.

— Ты закончил, Иллия? — спросил ками, подходя к нему и помогая подняться. От Данте не укрылось, что на его руках были перчатки.

— Да, уже все. Можете брать, только выгоните этого… — он кивнул в сторону Удзумэ.

— Эй! Я тебе мебель что ли? — возмутился уязвленный в лучших чувствах Данте. Он же не кот нашкодивший, чтобы его выгонять. Ладно бы по делу, а тут из лучших побуждений!

— А я решил, что вы друзья, — Кимэй усадил Иллию на кушетку.

— Вы ошиблись. Не хочу иметь с ним ничего общего, — в голосе прозвучало пренебрежение, которое заставило Кимэя покачать головой. Он видел в них еще совсем детей с глупыми, надуманными проблемами и ссорами. С детской вредностью: с этим буду дружить, а с этим — нет, он мне не понравился.

Медик повернулся к Данте, как ни в чем не бывало. Только капля пота, которая упала на шелковую одежду ками, теперь жадно прожигала дыру. Удзумэ смотрел на это с ужасом. Как хорошо, что он не коснулся Иллии, когда хотел помочь!

— Извини, Данте. Ты знаешь, где выход.

Ками кивнул и поднялся. Его распирало от вопросов, но он молчал, понимая, что на них ему сейчас не ответят. А Иллия отворачивался и прятал глаза, стесняясь еще сильнее, чем когда Данте нашел его на полу.

— Кимэй… у вас дырка в кимоно… растет… — произнес Данте, поднимаясь на ноги.

— О, спасибо! — ответил он взял со столика подле кушетки флакончик, из которого себя тотчас обрызгал.

Данте потоптался на месте. Вот так взять и уйти, было выше его сил! Слишком много осталось вопросов, на которые никто не хотел отвечать!

— С ним же все в порядке будет?

— Да ты что обо мне так волнуешься? Я тебе что родной? — выпалил Иллия. Данте обиженно нахмурился, чувствуя раздражение, и пренебрежительно фыркнул.

— Обещаю, что все образуется, — подтвердил Кимэй, поворачиваясь к Данте спиной. Разговор был окончен, к тому же Иллия прожигал взглядом не в меру любопытного ками, так что пришлось перебазироваться за дверь. Оттуда, если не получится подсматривать, то можно хоть подслушивать. Такой шанс было грех упускать.

Преувеличенно громко хлопнув дверью и протопав, имитируя свой уход, Удзумэ на цыпочках вернулся и остановился у двери. Он весь превратился в слух. Ох, если бы еще ноги не тряслись от слабости! Некоторое время никто ничего не говорил, только неприятно звенели какие-то металлические инструменты, от одних звуков которых начинали бегать мурашки по коже. Кимэй заговорил первым:

— Ну вот и все. Посиди немного, силы к тебе скоро вернутся.

— Хорошо.

Теперь звенело стекло. Будто склянки друг о друга ударялись. Что же там делал Кимэй?

— Отличное качество, уже сейчас вижу. Ты молодец. Сегодня ты справился быстро и хорошо.

— Я рад, — ответил Иллия сухо и как-то безжизненно. Вымотано.

— Ты ведь его приближение почувствовал, да? Поэтому все так и вышло.

Установилась мертвая, ничем не нарушаемая тишина. Данте так напряженно вслушивался, что вскоре мог различить, как в ушах шумит собственная кровь.

— Это мой грех и мое искупление. Мне не нужна ничья помощь.

Кимэй устало вздохнул.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть сильнее. А он дает эту силу, любому из ками. У вас будет сильный отряд, я это предвижу.

— Я знаю, чем это заканчивалось. Читал об этом.

— И что же? — кажется, Кимэя забавлял этот максимализм.

Данте нахмурился, думая о том, что бы все это могло значить. Слишком много вопросов, которых меньше никак не становилось. Ах, любопытство-любопытство! Оно — просто рассадник для новых вопросов, только с ответами никак не спешит…