Анна Аршинова - Девочка по имени Аме

— Видел когда-нибудь спутник вблизи, брат? — усмехнулся тот, что с палкой.

— Я уверен, мне понравится, — гнусно улыбнулись в ответ.

Амэ поморщился во внезапном понимании. Он слышал о таких людях, которые обыскивали трупы или грабили могилы. Скверные люди, в которых не было ничего святого. И, когда запах жареного немного выветривался, они вылезали наружу, чтобы поживиться самым вкусным, самым горячим и ценным.

— Смотри, это же Аши! — тот, кого назвали "братом", остановился, указывая на одно из тел, которое лежало неподалеку от огромной черной машины. — Какая удача! У них не только можно меч взять, но и украшения. Говорят, одно из них управляет спутниками.

— Мы с тобой такие удачливые, брат! — заржал тот, что был с палкой.

Амэ не мог этого видеть. Не мог смотреть, как они обыскивают того, кто когда-то был гордым Воином Аши, командиром Кимуро. Как их грязные руки лапают его меч, как эти подонки ржут, пиная ногами его тело со словами: "Что ж ты так мало с собой взял?"

— Отойдите от него! — Амэ вышел из своего укрытия, из-за огромных земельных глыб, которые образовались в результате падения спутника.

Люди напряглись, со страхом косясь в сторону Сарумэ. Небось, решили, что кто-то из Аши или ками заметил их, но почти сразу же расслабились, опознав в говорившем Амэ. Даже сейчас, а может сейчас более всего, Сарумэ походил на хрупкую девушку в дорогом перепачканном кимоно.

— Сморите-ка, девочка! — гнусаво усмехнулся тот, что шел с огромным тюком за спиной. Он был маленький и даже без своей ноши горбатый. Такой неприятный, что хотелось скривиться.

— Принцесса… — с выражением голодного волка протянул тот, что с палкой. Подойдя ближе, Амэ смог различить, что у него неправильной формы нос — наверное, ломали не раз, и срастался он правильно далеко не всегда, подбитый глаз и короткий ежик волос. В целом он выглядел настолько неопрятно, что сразу внушал отвращение.

— Красивая, — голос последнего из мародеров прозвучал мечтательно, но взгляд его горел так же. И этот огонь очень не нравился Амэ, он предупреждал об опасности.

Сарумэ решил не пасовать и не показывать своего замешательства. Да, он грязный, растрепанный, но по-прежнему аристократ, и подчинять себе простых смертных было его святым правом. Амэ вздернул подбородок, упирая руки в бока.

— Отойдите от него немедленно! — потребовал он, полыхая праведным гневом. Это должно поставить на место этих людей. Или хотя бы поколебать их решимость.

С мгновение ничего не происходило, а потом тройка гнусно расхохоталась. Тот, что с палкой противно гоготал, его "брат" вторил ему, а последний мерзко хихикал. Амэ от такого поворота на миг растерялся — они его за дурака держат что ли? А потом почувствовал, что ярость поднимается в нем, точно огромный шквал, и топнул ножкой.

— А ну молчать! — заорал он. — Перед вами принцесса рода Сарумэ, и вы обязаны мне подчиняться!

— Мы никому ничего не должны, крошка. Тем более кому-то вроде вас, аристократов! — горбоносый смачно сплюнул под ноги, и Амэ пережил острый приступ отвращения к этим людям.

Его "брат" сделал шаг вперед.

— Здесь нет никого, кто мог бы помочь тебе, — и его голос прозвучал зловеще. — Даже на твои крики некому откликнуться…

— Здесь сажаются с йокаями, — закивал карлик. — Ни один человек не сунется сюда…

И Амэ вдруг осознал, в каком положении оказался. Ситуация давно вышла из-под контроля, и все это время он обманывался иллюзией. Эти люди не станут его слушать. Их злит происхождение Амэ. И то, что он никогда не голодал, одевался в шелка и спал в удобной постели.

— Почему бы тебе не развлечь нас, красотка? — Сарумэ знал этот взгляд. Это похоть…

И что делать? Бежать?

Амэ так и сделал, но не успел он сделать и пять шагов, как его нагнали и повалили на землю. Руки зашарили по телу, стараясь сорвать одежду, но все же не сильно усердствовали — кимоно Амэ было очень дорогим, и они знали об этом. Одно платье порой стоило целого дома и хозяйства в придачу. Амэ отбивался, как только мог. Он брыкался и кусался, ведь никто его никогда не учил драться, как мужчину, из него воспитывали девушку, которая умеет хорошо вышивать и музицировать. Но их было трое, а Амэ — один, силы слишком неравные, поэтому его скоро обездвижили, держали по рукам и ногам, снимая дорогостоящее алое кимоно…

— Йокай подери! — выругался один из мародеров. Следом послышались и другие, менее пристойные слова. Амэ лежал на земле, его руки и ноги были надежно зафиксированы, грудь бешено вздымалась, сейчас обнаженная, гладкая мальчишеская грудь с выступающими ребрами.

— Это не девка! — и в голосе злоумышленника — Амэ честно не знал, какого из них, не мог определить, ведь мысли путались, — прозвучала злоба, такая сильная и такая черная, что Сарумэ содрогнулся. — Маленький сученыш! Нарядился в бабские шмотки!

Амэ вначале схватили за волосы и дернули так сильно, что тот вскрикнул. Казалось, ему вырвали клок волос.

— Отпустите!.. — всхлипнул он. — Не трогайте…

— Не трогать?! — Амэ ударили по лицу. — Не трогать?!

Второй удар пришелся под ребра. Ногой.

— Отпустите его! — приказал горбоносый, и руки и ноги Амэ вновь могли двигаться, но на этом все хорошее заканчивалось, потому что когда Сарумэ решил подняться, его вновь ударили в живот. Это вышибло воздух из легких, заставило захрипеть и вновь свалиться на землю. И сразу же сверху посыпался град сильных ударов. Амэ обступили, и теперь пинали ногами. Он кричал, он молил его пощадить, кажется, даже пытался угрожать — Амэ не помнил, боль застилала его сознание, мешала связно мыслить и осознавать происходящее. Весь мир сжался, превратился в одну бесконечно-длинную полосу болезненных мучений. Амэ скулил, точно побитый пес, он плакал, не в силах справиться со слезами, брызнувшими из глаз, он задыхался, ведь боль не давала вздохнуть… Он уже не мог пошевелиться, безвольной куклой лежал на земле, когда как жестокие пинки сотрясали его тело, причиняли еще большие повреждения. Амэ знал, что такое быть битым — Амако практиковала порку регулярно, но наказания матери сейчас казались просто лаской.

— Я убью этого ублюдка! Убью! — Амэ слышал, как ругались его мучители, как оскорбляли, втаптывая в грязь в буквальном смысле этого слова. Боль, их злость, запах горелой земли, отдаленные звуки боя с йокаями смешались в сознании Амэ, бились в голове сумасшедшей какофонией. И где-то на заднем плане, далеко-далеко, и не услышать почти, и не различить, появился гул. Гул этот нарастал, и казалось, что тысячи злых насекомых летят навстречу. Ту-дум! Ту-дум! — билось сердце.

Которое однажды остановилось…

"Жаль, у Жертвы оно не бьется долго…" — еще одна вспышка-воспоминание, и на этот раз такое четкое, что даже боль померкла.