Арт Потар - Заклятие целомудрия

Но куда им, детям изнеженного полдня, до сына диких киммерийских гор, где новорожденному мальчику в колыбель кладут меч. Они умели пользоваться своим оружием, а клинок Конана был продолжением его самого. Плоть от плоти его правой руки…

… Он даже не понял, как это произошло. Только что дико орущий гигант был перед ним, а теперь пропал! Удар по спине! Он еще пытался повернуться, на тело уже налилось свинцом, не слушалось, оседало…

За спиной киммерийца упал в чахлую траву первый поверженный враг.

… Конан поднырнул под свистнувший меч. Ударить лезвием он не успевал, пришлось навершием, вышибая зубы, ломая нос, отбрасывая противника на землю. Варвар на ходу метко ударил в горло, пока не опомнился. Второй остался лежать, хрипя и булькая в агонии. Третий попытался достать киммерийца сбоку, но он играючи увернулся. Пнул врага в колено и, когда тот невольно просел, косо ударил в незащищенную грудь. И сразу же молниеносным обратным движением снес голову…

Битва закончилась…

— Как детей… — буркнул Конан себе под нос.

К нему подошел Улеф, на ходу вытирая саблю:

— Это кровь и дерьмо Шакала! Я выпустил ему кишки. Он и его бойцы стали падалью, а мы никого не потеряли! Слышишь, киммериец? Никого! Пошли, сегодня в моем доме праздник! Вина, баранины, женщин — ничего не пожалею!

— Эх, Кривоногий, на мне ж заклятие это проклятое! Отдай мне девчонку, и мы в расчете.

— Забирай, как договаривались! Пойдем!

Девушка долго не могла поверить, что снова свободна. Она, похоже, уже свыклась с тяжкой долью рабыни и, скорее всего, наложницы.

И вот неожиданное спасение. Всю дорогу она рыдала и благодарила киммерийца. И так этим его достала, что у него даже мелькнула шальная мысль проверить и эту сторону заклятия тоже, но он все-таки решил этого не делать. Незачем искушать судьбу, да и колдун, еще гляди, расстроится…

Собственно, Корвус не шибко обрадовался явлению варвара с девушкой в ночи. Он был хмурый и заспанный. Пустив бывшую рабыню в дом, аквилонец загородил проход двинувшемуся следом Конану.

— А вы, милостивый государь, идите! Рубин ищите. Видеть вас без него не желаю!

С этими словами он ушел, а слуга сноровисто захлопнул дверь, едва не заехав слегка оторопевшему киммерийцу по носу.

Для Конана наступили трудные времена. Целыми днями он бродил по Асгалуну, злой, как сотня демонов, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть маленький след, чтобы выяснить судьбу потерянного камня. Он терся на рынках, пугая торговцев сурово-мрачной рожей. Болтался в гавани. Дважды сходился там в рукопашной с ершистыми грузчиками и один раз с пьяными корсарами с Барахских островов. По несколько раз посетил каждое из многочисленных питейных заведений. Бил морду двум трактирщикам — бедняги осмелились выразить неудовольствие слишком частыми визитами варвара…

И все без толку. Никаких, даже малейших, намеков или слухов. Проклятый рубин словно растворился в воздухе! Исчез, как его и не было.

Каждый вечер Конан заходил к аквилонцу, но и колдун терялся в догадках. Но заклятие снять отказывался, как варвар его и не упрашивал.

Так прошло десять мучительных дней. Проклятое целомудрие совершенно измучило киммерийца. Лишенный привычного рациона и удовольствий, он похудел и осунулся. Что не удивительно, ведь питаться приходилось капустой, репой и другими бананами, запивая все это простой водичкой.

Даже молоко желудок принимал с трудом. Несколько раз варвар пытался хлебнуть вина, а потом долго мучился животом. Это он-то, никогда ничем не болевший! А уж о женщинах, даже думать было больно…

На одиннадцатый день Конан, все больше и больше напоминавший злобного духа, чем самого себя, бесцельно бродил по городу. Прохожие расступались перед ним и старались не смотреть в глаза.

Уже ближе к вечеру киммериец увидел маленький храм Бела и решил зайти. В конце концов, от Крома помощи ждать не приходится, да и в друг жрецы покровителя воров чего-нибудь да слышали.

Внутри храм был на удивление аскетичен: грубый каменный алтарь, за ним статуя. Свечи вдоль стен и все. Конан повертел головой, но не увидел ни одного служителя. Тогда он несмело подошел к алтарю, для того, чтобы получше рассмотреть статую. Она изображала одноглазого старика в традиционной шемитской одежде.

Киммериец громко откашлялся. В тишине звук был особенно громкий. Никто не появился. И здесь пустота, — горестно подумал варвар, — где же этот ублюдочный булыжник?

— Дурак, ты дурак! — насмешливый голос звучал прямо в голове ошеломленного Конана. — Сам даже не представляешь, чего просишь… Ну да дело твое… Вот тебе совет: чаще смотри под ноги!

Киммериец каким-то образом оказался на улице. Он попробовал вернуться, но двери храма были плотно закрыты, а на стук никто не отозвался. Варвар побрел дальше, размышляя, о том, что, похоже, он начинает сходить с ума. Уже видения начались! А что будет через месяц?

Конан и сам не заметил, как забрел в самый бедный квартал Асгалуна. Здесь, в убогих глиняных хибарах селились мелкие ремесленники, еле сводившие концы с концами, нищие и прочий сброд. Киммериец с отвращением разглядывал груды мусора и реки нечистот. Тут же, в грязи и падали играли голозадые, тощие дети. Им было весело. Варвар увидел, как мальчик лет шести поймал огромную крысу, придушил и тут же стал рвать зубами прямо сырую, жадно чавкая и озираясь. А ведь они считают нас варварами, — Конан невесело усмехнулся.

Вдруг он заметил что-то прямо возле своих ног. Маленькая девчушка, закутанная в непонятную рванину смотрела ему в глаза и протягивала какой-то грязный ком. Киммериец присел на корточки:

— Что там у тебя?

Девочка молчала.

— Это мне? — спросил варвар и попытался улыбнуться.

Надо сказать, получилось плохо. Глаза ребенка в ужасе расширились. Девочка сделала шаг назад, уронила то, что держала в ручонках и, со всех ног, бросилась наутек. Правда, молча.

Конан посмотрел ей вслед и тяжело вздохнул.

— Ладно, — сказал он вслух, — посмотрим, что там у тебя.

Киммериец подобрал предмет. Оказалось, что это что-то тяжелое, завернутое в грязнущую мешковину. Конан развернул тряпку и застыл, не в силах даже пошевелиться. Варвар держал в руках тот самый рубин, за которым уже столько времени безуспешно охотился. Уму непостижимо, как он здесь очутился?

— А какое мне, собственно, дело? — спросил Конан и сам же и ответил: — Да никакого!

Он сунул камень под рубашку и, не в силах сдерживаться, побежал, нет, понесся к Корвусу Септимию Ювикусу.

— Конечно, — размышлял он по дороге, — в голове плохо укладывается, что рубином, которому нет цены, играют дети самых бедных обитателей этого гнусного городишки… Напьюсь, напьюсь. Ох, как напьюсь! И к бабам!