Наталья Игнатова - Змея в тени орла

Может быть, ради нее я до сих пор и живу? Зачем еще было идти на гору эту проклятую? Чтобы Финроя к Сорхе привести. И награду потребовать. А Эфу какие кракены на Цошэн понесли? Сдается мне, по здравом размышлении, что те же. Мотивы те же, хотя цель конечная иной была. И если взглянуть на все с точки зрения Легенды, с эльфийкой нельзя не согласиться: Йорик во всем виноват. Его была идея, а мы все стали исполнителями.

Только у Легенды не правильный взгляд. Слишком уж предвзятый. Йорик-то не для себя старался. Для себя, если уж на то пошло, как раз я трудилась. Ох и запутано все… Не разобраться. Да и надо ли?.. Стоп. Кое в чем действительно надо.

Вэйше сказала, что не властна возвращать жизнь. В это я верю. Действительно, не помню ни одной сказки, в которой Двуликая оживляла бы покойников. Добравшись до ее чертогов, можно было встретиться с умершим там. Встретиться и остаться. Валрейх. Залы завершения. Да. И точно так же можно было встретиться в Валрейхе с живым возлюбленным. Ну, всякое бывало. Перегибы случались. Мамы с папами противились. Мам с папами тоже понять можно, ежели дочка – наследница, а возлюбленный – менестрель, у которого в кармане вошь на аркане, а из титулов только «король пропойц…» или пропийцев? В общем, всех понять можно. Иные такие менестрели уходили искать Валхдэйлэ. И те, кто не забрасывал поисков или не погибал в пути, рано или поздно приходили к Двуликой. Богиня Любви и Смерти, она с легкостью способна убить тело, забрав душу в свои чертоги. А там – новое воплощение, молодые счастливы, жизнь продолжается. И какая жизнь! Как в сказке. Может, даже лучше.

Да. И праздник возвращается. Почему Вэйше не предложила Легенде остаться? Астандо-то живехонек, если я все правильно поняла. Ладно Йорик, с ним неясно, то ли жив он, то ли умер. Душа к телу привязана, сотто на страже – ни то ни се, в общем. Но у эльфийки у моей совсем другая беда. И возлюбленного ее вполне можно вытащить сюда. То есть если он и вправду любит. А если не любит – одарить. Это ж запросто. Или Вэйше этого сделать не может? Силенок не хватает. Потому и не заикается даже. Врет? Надо полагать, врет. Настоящая Двуликая властна во всех мирах, где есть любовь. Называют ее по-разному, однако чтят одинаково. А эта, значит, только здесь. Ну, тоже резонно. Если вспомнить предположения Йорика о том, что Остров – отдельный мир. Игрушечный мир. Игрушечные боги. Игрушечная война. И Вэйше – игрушечная. Я бы за такие игрушки головы отрывала… М-да. Опять занесло.

Легенда без стука распахнула дверь. И застыла на пороге, увидев свернувшуюся на подушках девушку.

– Эфа?

Шефанго молча помотала головой. Потянулась лениво:

– Тресса.

– Эльрик?

– Что-то вроде. Улучшенный вариант. Что случилось?

Эльфийка молчала. Смотрела озадаченно. Что-то себе думала. Потом вошла в комнату:

– Нужно какое-то время, чтобы привыкнуть. Ты… у тебя память сохраняется, да?

– У меня все сохраняется, – сообщила Тресса тоном уставшего ментора, – личность одна. Просто она становится то мужчиной, то женщиной. Я помню все вплоть до самых интимных подробностей. Так что случилось-то? Или мне в Эльрика перекинуться?

– Каких подробностей?

– Легенда, не бери в голову. Ты, по-моему, не в себе. Так мне стать мужчиной, или просто расскажешь?

Эльфийка села на широкое ложе. Обхватила руками колени. И глянула на Трессу.

– Она оказала, что Астандо может появиться здесь.

– Угу. – Шефанго кивнула. – И все будет так, как вы захотите, да?

– Да. Все, как в сказках о Двуликой. Раз я добралась сюда, она может исполнить мою мечту. Остаться здесь – то же самое, что попасть домой. Двуликая властна над всеми мирами…

– Где есть любовь. Так оставайся.

– Да, – вздохнула Легенда. – Чего уж проще? Я чуть было не согласилась. Сразу. Но…

Тресса смотрела с неподдельным интересом. Ждала продолжения.

– Она говорит правду, – задумчиво произнесла эльфийка. – Уж поверь мне, Вэйше не лгала нам. Она действительно воплощение Двуликой, богиня Любви и Смерти. И она в силах исполнить то, что обещает. Только я почему-то не могу так.

– Почему?

– Боюсь, это окажется иллюзией. Нет, я не думаю, что она зачарует меня и Астандо будет просто мороком. Вэйше может призвать его душу и дать ей здесь новое тело. Только… здесь – это здесь.

– А вернуть тебя домой она не может?

– Я спрашивала. Нет. Не может. Этот проклятый Остров – как зашитый наглухо карман. Не карман даже. Помнишь, ты… в смысле, Эльрик сравнивал магический полог с походной чернильницей. Ну так здесь то же самое. Боги способны уходить и приходить, а люди, пока они живы, вынуждены оставаться.

– А умереть?

– Не могу. Не хочу. Даже ради Астандо. Я слишком люблю жить, чтобы умирать добровольно. Может быть, это и не правильно.

– Это правильно, – покачала головой шефанго. – Только так и надо. Ты отказалась?

– Я обещала подумать. Соблазн велик.

– Значит, отказалась.

– Как у тебя все просто!

– Это ты уже говорила. Да. Я существо незамысловатое. Зато мне и жить легче.

– Конечно, – скептически пробормотала Легенда. – Можешь объяснить мне, о чем говорили Вэйше там, внизу? Когда встретила нас?

– А о чем она говорила?

– О тебе. Об… Эльрике.

– У нас принято говорить: ты-Эльрик или ты-Тресса, это если, скажем, ты мне – Эльрику будешь обо мне – Трессе рассказывать.

– Что? Ах да, понятно. Так о чем говорила Вэйше?

– Это я у тебя только что спросила.

– Эфа… тьфу! – Легенда поморщилась и с полминуты сидела молча, раздраженно постукивая пальцами по колену. – Запутаюсь я с тобой, – недовольно сказала она. – И все-таки что значит «тот, другой, который в тебе»?

– А… Ты вот о чем? Не знаю. Честно, не знаю. По-моему, она сумасшедшая.

– Богиня? Боги сумасшедшими не бывают. Даже такие. Хотя, конечно, у нее в сам образ заложена некая… нестабильность. Ты… ты-Эльрик любил когда-нибудь?

– Любил? Нет. Я хочу сказать, если я – Эльрик, та никогда. Не успел просто. Детских влюбленностей – выше мачты, но чтобы парус сорвало, такого не было. Легенда, мне тринадцать лет было, когда я здесь оказалась.

Глаза у эльфийки стали задумчивыми-задумчивыми.

– Так у… у тебя-Эльрика… то есть, говоришь, просто не успел?

– Влюбиться не успел – Шефанго сделала явственный акцент на первом слове. – Даже не влюбиться, а полюбить. А женщины, конечно, были. В тринадцать-то лет большой уж мальчик, не находишь.

– Не нахожу. – Легенда скрестила ноги и уперлась подбородком в кулаки. – Значит, не проверить, правду она сказала или нет.

– Вэйше? О чем?

– О том, что тебе любить не дано. Тебе-Эльрику. Ну, помнишь, тот, другой, которого она одарила столь щедро, что тебе уже просто не хватило?

– Помню, Ни словечка не поняла, честное слово. Я-Эльрик мог бы полюбить тебя. Правда. Ты очень красивая, а для нас зачастую это становится самым главным. Но… ты такая стерва, Легенда!