Наталья Игнатова - Змея в тени орла

– Ладно. – Шефанго исчез за занавеской, отделявшей от комнаты крохотную спальню. Через минуту вышел…

– Опаньки, – сказал Финрой и поднял выпавшую трубку. – Ты и вправду девица! Я думал, врешь.

– И сейчас меня зовут Тресса. – Девушка повела плечами, встряхнулась, заново привыкая к одежде, ставшей слишком просторной. Придирчиво оглядела новые замшевые сапожки. Старые, разношенные, но, увы, слишком большие забросила в угол. – По-моему, так лучше, не находите?

– Лучше, чем что? – Бог войны понаблюдал, как прошлась шефанго из угла в угол.

– Лучше, чем мужчиной?

– Конечно, – с энтузиазмом подтвердил Финрой. – Девица вообще лучше, чем парень. Что, идем?

– Идем, – кивнула Тресса. – Вот только причешусь.

… Морок. Обман.

Тело само дергается назад. Жуткая, бесформенная тварь расплывается, сливаясь с туманом.

Что-то кричит за спиной Эфа. Настоящая. Живая.

Зеленая муть душит. Нечем дышать.

Йорик рванул из ножен мечи. Крутнулся, рассекая туман, как живую плоть. И взвыло вокруг. Заплясало. Шарахнулось. Легкие жадно глотнули воздух.

В бой, как в танец.

Мечи гудели, упруго подавалась под ногами земля, выгибались, отдергивали плети-щупальца зеленые, мутные твари. Расступались и тут же снова смыкались вокруг, сближались, затягивая редкие просветы. Все труднее становилось дышать. Бесплотные ленты сплетались, не пускали воздух. И клинки, казалось, тяжелели с каждым взмахом.

Удар. Еще. И еще. Не уйти уже от боя – мутная взвесь окружила со всех сторон. И надо драться. Чтобы те, кто остался, чтобы Эфа… Она жива еще. Глухо, издалека, как сквозь вату, но голос ее был слышен.

Вздох.

Последний?

Нет. И хватает сил, чтобы полоснуть клинка ми, вслепую, наугад. Полоснуть. Попасть. По вяз кому, податливому, как вата.

Воздух… как не хватает воздуха… Черные пятна перед глазами. Шумит в ушах кровь. И рукояти мечей выскальзывают, выпадают из ослабевших пальцев…

Все.

А со следующим вздохом воздух, чистый, показавшийся неожиданно холодным, хлынул в легкие. Йорик хватанул пальцами, нашаривая мечи, не нашел и инстинктивно дернулся в сторону – вырваться из проклятого тумана. Но на плечи и на ноги навалились. Он зарычал, выгнулся, пытаясь освободиться…

– Злой у тебя командир, – прокаркал где-то рядом неприятный голос. В глазах прояснялось медленно.

– Не злой он.

Эфа? Ну да. Эфа. Мутновато-расплывчатым пятном узкое лицо в обрамлении белых волос.

– Просто бой еще не закончен. Йорик вздохнул и закрыл глаза:

– Я не злой. Это точно. Эфа, ты мне не кажешься?

– Что?

Диковатые алые огни. Клыки скалятся в улыбке:

– Бредите, сэр Хасг?

Тяжесть на плечах исчезла, и в поле зрения рядом с Эфой появился мужчина. Громадный.

Черноусый. С короткими седоватыми волосами. Смотрел задумчиво и с любопытством. Словно оценивал.

– Давно ли я сэр? – Язык ворочался неохотно. Как будто отвык. – Я даже не дворянин, где уж в рыцари?

– Посмертно. – Эфа пожала плечами. – Ну, то есть вообще-то ты считаешься пропавшим без вести, но это так, из вежливости. Тебе дворянство дали и рыцарское звание за спасение «Гончей». Как бишь там… «Ценой своей жизни…» и все такое.

– Ты вспомнила, – констатировал Йорик и – сел. Голова закружилась. Орк снова прикрыл глаза. – Вспомнила.

– Ты как?

– В порядке. Но у меня масса вопросов.

– Это Финрой. – Эфа кивнула на своего спутника.

– Можно я лягу? – слабым голосом попросил Йорик. – Ты всегда так буднично сообщаешь такие новости?

– Твоя школа.

– Значит, вы уже побывали на Цошэн?

– Кто еще выжил?

– Легенда.

– А Тэмор?

– Нет.

– Ясно.

– Вот так и я однажды все испортил, – подал голос Финрой и поднялся на ноги. – Женщину нужно сперва целовать, а потом расспрашивать. А лучше всего вообще не расспрашивать. На то она и женщина, чтобы самой все рассказывать.

Ответом богу войны была неловкая, напряженная тишина.

Финрой вздохнул и поглядел на небо:

– Пойду я, прогуляюсь. Сотто поищу. А вы делайте что хотите, учить вас все равно без толку.

Он ушел совершенно бесшумно. Просто исчез в прозрачном подлеске. Йорик проводил бога взглядом. Покусал, задумавшись, губу.

– А ведь меня убили, – сказал он наконец. – Или что-то вроде.

– Что-то вроде.

– М-да. Спасибо.

– За что?

– За спасение.

– Можно подумать, ты не стал бы меня спасать.

– А ты не сказала бы спасибо? Как тебя зовут по-настоящему?

– Тресса Эльрик де Фокс.

– Принцесса! – Йорик присвистнул. – Я служил у твоего отца.

– Знаю. Он рассказывал. – Тресса поморщилась и сердито фыркнула. – Если тебя это так беспокоит, я была мужчиной все это время, ясно? И спасал тебя мужчина. И жизнью ты обязан, если непременно хочешь считать долги, тоже мужчине.

– А рычит на меня сейчас глупая девчонка, которой еще и шестнадцати не стукнуло.

– Стукнуло! – взвилась шефанго. Прищурилась, раздувая тонкие ноздри:

– Издеваешься?

– Просто странно себя чувствую. – Йорик взял ее руки, узкие ладони с твердыми мозолями. – И не в долгах дело. Я тебе и вправду благодарен. Согласись, это так естественно – быть благодарным за спасение собственной жизни. Или тем более за ее возвращение. Но как ты это сделала?

– Живая вода. На самом деле заслуга принадлежит сотто.

– Ясно. Хорошо, что мне дали дворянство.

– Почему?

– Терпеть не могу мезальянсы.

Алые глаза так близко, что можно разглядеть тонкие как волос вертикальные зрачки. Шефанго. Нелюди из нелюдей. Так ведь и орки нелюди. И, сбившись, зачастило сердце, когда почувствовал он клыки, длинные и твердые под обманчивой мягкостью ее губ.

– Прав Финрой. Начинать нужно было с этого. Эфа уткнулась головой в его плечо:

– По-моему, ты боялся.

– Еще бы. Прослыть растлителем малолетних. Это в мои-то годы!

– Я уже десять навигаций как взрослая.

– Девочка. – Йорик поцеловал ее снова. Провел губами по тонким дугам бровей. Коснулся резко очерченных скул и упрямого подбородка.

– Боги. – Она вдруг вывернулась и заглянула ему в глаза напряженно и недоверчиво. – Так это правда? Ты действительно живой? Живой.

– Да. – Он по-прежнему держал ее руки. – Более чем.

– Я не могла закрыть глаза… – Что-то в голосе Эфы (Трессы… ее имя теперь Тресса) сломалось, и орк притянул девушку к себе, обнял, перебирая пальцами ее волосы. – Не могла… тебе. У нас так не делают. У вас тоже… Ты был как живой… Все эти дни, вечность, Йорик. Мужчиной или женщиной, не важно. Совсем. Ты друг. И ты – любимый. Как ни прячься – не спрячешься. А нужно улыбаться. Нужно… потому что она боится еще больше, и кто-то должен быть смелым. А ты… Тебя убили. И я знала об этом, я помнила… каждый день, каждый миг помнила.

Плакать она не умела. Такие не плачут. Они либо смеются, либо злятся и убивают. Поэтому слова спотыкались и мешали друг другу. А он слушал молча. Говорить ничего не нужно было.