Наталья Игнатова - Змея в тени орла

– Последняя, – промурлыкала Тресса, сладко потягиваясь на мягких шкурах, – совсем последняя ночь. И первая. Забавно.

Йорик ничего забавного в этом не видел. Машинально попытался удержать девушку, но та выскользнула и подошла к окну:

– Луна почти полная. О чем думаешь, командор?

– О тебе.

– Почему не «о нас»?

– Не знаю.

– Рассказывай. – Она вернулась обратно и снова улеглась рядышком. – Рассказывай, что ты думаешь. – И добавила, улыбнувшись: Люблю, когда меня хвалят.

– Моя любовь к тебе достигла совершенства… – вспомнил Йорик древние строчки.

Трудно сказать лучше. А мне самому никогда не уложить мысли не то что в стихи, хотя бы в слова…

– Этот поэт жил не в нашем мире, – заметила Тресса.

– Не в нашем, – кивнул Йорик.

– Вообще-то, – промурлыкала шефанго, – стихи принято читать до того, как…

– А знакомиться – после, – с готовностью согласился орк.

– Еще! – потребовала Тресса, умащиваясь на плече сотника. – Читай еще!

– Ах так! – острыми зубами шефанго тяпнула его за ухо. – Хочешь дырок сразу под четыре серьги? Могу устроить.

И как-то сразу стало совсем не до стихов. Вообще не до чего стало. Только где-то на самом краю мыслей, как на самом краю жизни, мерцало тускло: «Последняя ночь… совсем последняя ночь».

А потом он лежал и думал. Думал, что, наверное, нужно чувствовать себя должником, но никак не получалось. Была чуть горькая радость от осознания жертвы, принесенной ради его «никчемной жизни». И только усмешку вызывал собственный ужас, когда рассказала Легенда о цене, затребованной богиней. Сорхе могла убить… должна была убить. И не убила. Не получилось что-то у Дарующей Жизнь. Дождь и гроза вчера разразились страшные, как и положено, однако Тресса – вот она, спит, уткнувшись носом ему в плечо. А ребенок… Что ж, шефанго чтят традиции, но даже они, если погибает последний в роду, не оставив наследника, вспоминают о медицине. Хвала богам, врачи там, дома, творят воистину чудеса. Будет ребенок у Трессы. Будет он и у нее-Эльрика. Все будет так, как должно и должно.

Только… «последняя ночь… совсем последняя ночь».

Шафут в человеческом облике явиться не пожелал. Просто тень сгустилась под потолочными балками, и прозвучал густой, томный голос:

– Взошедший на Цошэн, ты готов отправиться со мной, дабы воевать за мое могущество?

– Кажись, тебя, – буркнул Гоблин Эльрику и сгреб кости в стаканчик. – Потом доиграем.

– И проигрыш потом отдашь?

– Какой проигрыш? Я еще, может, отыграюсь. Или в картишки перекинемся.

– Ну-ну. Готов, – кинул Эльрик в пустоту, почувствовав некое нехорошее напряжение. – Только нас двое.

– Не важно. Идите в круг света и не бойтесь, что бы ни случилось.

– Ясно. – Шефанго снял со стены свой меч.

… Легенда, просидевшая все утро в обиде на белый свет, бросила в петлю саблю. Затянула рюкзак. С подозрением оглядела упомянутый круг света, что возник тут же, в доме, на дощатом полу. Поморщилась:

– Вечно ты меня куда-нибудь впутываешь.

– Лучше со мной, чем с Йориком, – резонно возразил Эльрик.

Впрочем, это эльфийка и без него понимала. В световое пятно они шагнули вместе.

Тряхнуло. Закружилась голова, верх и низ поменялись местами, а после и вовсе перепутались. Мир крутнулся сразу по нескольким осям. Потом полыхнуло белым до яркой синевы и больно стукнуло в пятки.

– Опаньки! – Эльрик поймал Легенду. Поставил на ноги. – У Финроя это лучше получалось.

– Так он и постарше. – Эльфийка огляделась. – Мы опять в горах?

Вопрос ответа не требовал.

А лагерь Шафута совсем не походил на лагерь Сорхе. Начать с того, что дома здесь были каменные. Маленькие, круглые, белесые, чем-то они напоминали домики эннэмских пастухов. Точно так же лепились к монолитным скальным стенам. Точно так же выкраивали каждый относительно ровный кусочек земли в крохотной долине, чтобы укрепиться на нем и застыть, по самые глаза надвинув низкую крышу.

И люди здесь были другие. Точнее, здесь были Люди.

– Человек, – пробормотала Легенда, глядя на того, кто шел к ним со стороны поселка.

– Это местный. – Эльрик кивнул, изображая поклон.

Ему в ответ поклонились низко, но с достоинством:

– Светлых вам мыслей, воины.

– Э-э… и вам… – Таких приветствий слышать еще не доводилось.

– Светлых вам мыслей, – с легкостью ответила Легенда. – Он не очень разговорчив, – ухмыльнулась она в сторону Эльрика. – И довольно косноязычен.

– Великим воинам не нужен длинный язык, – сообщил эльфийке невысокий, смуглый красавец, вооруженный кривущим мечом. – Это вы взошли на Цошэн и привели Финроя?

– Мы.

– Что ж, милости просим к нашему огню. Мне приятно познакомиться с людьми, служившими в лучшем из отрядов.

Эльрик смотрел по сторонам, следуя за Легендой. А эльфийка говорила за двоих. Блестела глазами, сверкала улыбкой, золотые волосы сияли под солнцем. Красивая женщина. Очень. А этих здесь, надо полагать, осаждают оборотни-барсы, или ящерки, или еще какая мразь подобного же рода. Подобраться к поселку в человеческом обличье трудно, а вот в зверином – с нашим удовольствием.

Шафут. Властитель дум. Или душ? Он собрал к себе остатки местных, преданных своим богам, как собаки, а может, и сильнее. Вот, значит, как выглядели те, кто жил на Острове до войны. Не отличить от эннэмцев. Даже одежда похожа на горскую. Тоже ведь, надо думать, не всегда они здесь обитали. Потому и поселились в горах, а не в джунглях. Выбрали климат попривычнее. И осталось их всего полсотни. Остальных извели на жертвоприношения.

А женщин их разбросали по другим лагерям. Солдатиков ублажать да жратву готовить. Ну, это еще по-доброму. Только непонятно, куда детей девали. Непонятно. И даже думать не хочется, если вспомнить, что владыка вод, Дунноу, имеет привычку принимать облик огромного аллигатора.

– Вы можете разместиться здесь, – сказал их провожатый, показывая на выглядевшую нежилой хижину. – Сожалею, воин, – он снова поклонился Эльрику, – но у нас нет ни одного дома, в котором тебе было бы удобно. Ты высок, как настоящий житель равнин. Отдыхайте, если нуждаетесь в отдыхе. А потом идите к храму, там мы скажем вам свои имена и узнаем ваши.