Алексей Чернов - Темный рыцарь Алкмаара

Дарган попробовал похлебку. Как же странно: иногда он чувствовал вкус и запах, иногда – нет. А этих несчастных наверняка ждет впереди голодный год – пшеница лишь начала колоситься, а теперь все вокруг увянет и засохнет, полягут хлеба, невызревший хлеб осыплется на землю и не даст всходов. На следующий год они будут печь хлеб из соломы и отрубей, а кто совсем одуреет от голода, примется за человечину. Но пока они даже боятся думать – страх парализовал их, как яд виверны.

Мальчишка принес колбасы и хлеба.

Дарган помедлил, опустил руку в кошелек и извлек серебряную монету. Монет было когда-то ровно сто. Сто монет новобрачный должен был разбросать вокруг себя на счастье, сидя за свадебным столом. Дарган знал, что армия Мортис никогда и ни за что не платит. Но сейчас подумал про грядущий голод и достал монету.

– Не надо, господин… – в ужасе отшатнулся мальчишка.

– Бери! – ответил Дарган глухим голосом.

Мальчишка быстренько сунул монету в карман передника.

– Теперь исчезни.

Парень побелел как мел, попятился. Если честно, Дарган не собирался его пугать. Просто двое за соседним столом шептались, а мальчишка своими дурацкими замечаниями заглушал их голоса. Разговор же этих двоих заинтересовал Даргана чрезвычайно. Говорили они о том, о чем всегда говорят в армии Мортис,– о жизни и смерти. Больше о смерти. Или – о посмертии, если быть точнее.

– Для тех, кто служит Мортис, смерти нет,– шептал один из них, высокий широкоплечий человек в кожаном плаще, отороченном давным-давно облезшим мехом. Слово «смерть» верзила произносил с каким-то особым значением, так в Алкмааре говорили о добрых духах предков.

– Ну, я же вижу… – отвечал второй, явно моложе, с длинными сальными волосами и двухдневной щетиной на нелепо пухлых щеках.– Но только безмозглой нежитью не очень-то охота продолжать путь. Ходить зомбаком со свесившейся набок головой и орать одно слово: «Мозги!» мне как-то не улыбается.

– Дурак,– с чувством превосходства произнес старший.– Все зависит от тебя. Если есть в жизни страсть, если ты ненавидишь или любишь, то перед смертью ты можешь воззвать к Мортис, и она сохранит твою ненависть и твою любовь и поднимет тебя после обращения рыцарем смерти. К чему стремился при жизни, того и после смерти будешь жаждать. Вот как становятся рыцарем смерти…

– Да уж… рыцарем… – недоверчиво фыркнул молодой.– Я и на самой обычной кляче толком-то сидеть не умею, не то что управлять этой жуткой скотиной, на которой разъезжает рыцарь смерти. Думаю, все это байки, для того чтобы мы не боялись умирать.

– Вовсе не байки,– строго сказал старший.– Я знаю, есть чудаки, что не хотят служить Мортис после смерти. Но все это ерунда. Смерть нас от всего освобождает. От всего, кроме того, что воистину ценно. Когда я это понял, все сделалось проще простого.

– Я бы предпочел остаться в живых,– пробормотал толстощекий. Он еще больше понизил голос.– А куда мы идем, скажи?

– В земли Горных Кланов, бить гномов, мстить за смерть Галлеана.

– А что нам Галлеан… мы же вроде…

– Тсс… – оборвал шепот товарища тощий.– Так хочет Мортис. Она ненавидит гномов. Из-за них Вотан убил Галлеана. Пока она не насытится гномьей кровью, ее сердце не успокоится.

– У безмясой есть сердце?

– Тсс…

– Носферату! – прошептал кто-то.

– Лан-дуул…

Все обернулись.

Вампир снова стоял в дверях таверны.

– Неужели не насытился? – дрожа, прошептал кто-то.

Но Носферату, ни на кого не обращая внимания, прямиком направился к хозяйской дочке. Подошел, ухватил за шею и повел. Вздох облегчения разом вырвался из грудей всех сидевших. Кажется, даже сам хозяин перевел дух. С места не двинулся. Девушка шла покорно, склонив голову. Носферату пинком распахнул дверь в кладовую, та осталась открытой, застряв в мешках с мукой, сложенных в углу. Вампир задрал на девчонке юбки, оголил молочно-белые бедра, привалил добычу спиной к стене. Она тихо взвыла – от ужаса или от отвращения – не понять. Вой перешел в скулеж и смолк. На ее лице, обращенном к обеденной зале, застыло бессмысленное отсутствующее выражение. В следующий миг голова ее стала мотаться из стороны в сторону в такт движениями Носферату. Он отпустил одну руку, нога девушки в деревянном башмаке сползла вниз и стала отбивать некое подобие такта по каменному полу кладовки, поднимая при этом облачка белой мучной пыли.

В зале кто-то плотоядно вздохнул, кто-то глупо хихикнул. Остальные молчали, боялись пошевелиться. Даже ложками забыли работать. И в этой наступившей тишине послышался странный звук – то ли хрип, то ли рычание. Не сразу Дарган догадался, что девушка стонет от наслаждения.

Насытившись ее плотью, Носферату толкнул девчонку на мешки и вышел из кладовки.

Верзила, возмечтавший о карьере рыцаря смерти, тут же вскочил, облизнулся и зарысил в кладовую. Ландуул ухватил его на ходу, сгреб за грудки рукой в зеленой перчатке и поднес к своему лицу, как будто парень был жалкой козявкой, а не плечистым здоровяком.

– Не порти семя… – проговорил Носферату тихо.– Понял? Или выпить твою душу?

Лан-дуул слегка повернулся и обвел сидевших в зале взглядом белых глаз… Все не просто замерли, а вмерзли – в стулья, табуреты, каменный пол.

Таверна была забита битком. И все – или почти все – живые. Слишком много пищи – не обожраться бы вампиру…

– Я-я… – На пол меж повисших в воздухе ног верзилы потекла желтая струйка.

– Не порти семя,– повторил Носферату, отшвырнул здоровяка и вышел.

Все долго молчали. Еще дольше не двигались. И даже дышали через раз, прикрывая рты и носы ладонями и тряпьем.

Потом кто-то довольно громко спросил:

– И что… кого она теперь родит-то? А-а?

– Дхампира, конечно. Этакий прислужник вампира,– отозвался другой.

Трактирщик сидел в углу за стойкой и плакал.

Дарган положил в сумку колбасу и хлеб, поднялся и направился к выходу.

– А этот, он кто? – услышал за спиной голос толстощекого.– На живого вроде не похож. Но и не мертвяк.

– Вот я и говорю – Мортис может человека сохранить как живого – надо только суметь к ней воззвать. Я заплатил два золотых… у меня тут текст нужных заклинаний… – Верзила уже пришел в себя и вновь просвещал товарища.

– Да ну… хочешь заколдовать Мортис…

За спиной раздался мокрый шлепок пощечины – старший явно не терпел насмешек над богиней смерти.

А ведь когда-то Мортис была богиней жизни Солониэль.

Они всегда играли со смертью, жители Алкмаара. Имперской церкви их обряды казались нечестивыми, эльфы отгораживались от соседей с юга рядами смертоносных деревьев. Имперцы, попадая в земли Алкмаара, непременно надевали одежду с вышитыми восьмиконечными крестами. А стоило им увидеть, как духи умерших садятся за стол, чтобы пировать вместе с живыми потомками, чужеземцы тут же брезгливо отворачивались и шептали молитвы, а то и вовсе покидали застолье.