Журнал «Если» - «Если», 2004 № 9

— Все ведь хуже, чем наркотики. За одни наркотики вы бы за мной с драконом не гонялись. Секретные… э-э… службы? Будут держать, прикованной к койке, исколют и изрежут на лабораторные образцы. Принудят размножаться в «интересах государства», если придумают способ контроля. Отработанный материал уничтожат. Такие ходят сказки среди тех, кто с даром. Убеди меня, что это не так. Я тебе поверю.

— Значит, — подытожил я, убедившись, что больше он ничего рассказывать не намерен, — она на свободе?

Дерек кивнул.

— Должностное преступление, — сказал я.

— Я уволился.

Я отметил, как быстро и напористо это было произнесено.

— И куда ты намерен податься?

— Да хотя бы и в детский отдел. Тамошние пожилые дамы, думаю, мне обрадуются. Или вот еще… — он помялся, потом закончил, — государственная служба аудита детских заведений. Сердцем чую: там весело.

Я долго мялся, собираясь с духом, но все-таки предупредил:

— Если ты решил, что в твои руки попало чудесное орудие… или оружие, с помощью которого можно смеяться над вещами, которые прежде казались незыблемыми или непреодолимыми…

— Не будь дураком, Рен, — вспылил мой бывший шеф. — Не прикидывайся, будто не понял природу ее дара? Это физиологическая реакция на страх. Как, скажем, мурашки по коже. Чем меньше она боится, тем труднее ей исчезать. Научи ее не бояться, не вздрагивать в темноте, не кидаться сломя голову прочь, и дар исчезнет. И никаким спецслужбам она на фиг не будет нужна… Она спросила, есть ли у меня честь. Я пытаюсь ответить на этот вопрос.

— Знаешь, мой мальчик, что в этом деле самое ужасное? — серьезно сказал я ему. — В твоей каморке и кошке-то негде прилечь, а ты привел туда юную леди. Не бросать же ей старое пальто в угол?

— Ну… пивные жестянки я уже выкинул! — приосанился он.

Я — человек рациональный. И совсем не религиозный. Более того, как всякий порядочный ученый, верю своим глазам: если что-то вижу, то считаю увиденное реальным, а не плодом воображения. Даже если объект сей — за тридцать пять лет, которые я прожил на белом свете — не попадался мне ни разу.

Так что, увидев голую девицу ростом двадцать сантиметров, я не счел ее ни галлюцинацией, ни мистификацией. Девица стояла на песке посреди пустынного пляжа и ежилась от ветра. Было поздно — и, соответственно, уже темно, — однако я видел ее вполне отчетливо в свете расположенного рядом фонаря.

— Помогите, пожалуйста! — девица говорила по-английски с очаровательным, но лишенным географической привязки акцентом.

— Как? — спросил я, присаживаясь на корточки.

— Мне холодно, я голодна и хочу спать, — она помолчала, а потом добавила: — Мне некуда пойти, ибо я потерялась.

— Это не ответ на мой вопрос, — сказал я, маскируя растерянность логикой. — Я спросил, как именно вам помочь.

На лице моей собеседницы появилось раздражение.

— Вы должны согреть меня, накормить и отнести в такое место, где я могла бы поспать, — сказала она, надменно сморщив нос.

Несколько секунд я размышлял: у меня в номере есть мини-бар, а в мини-баре — какие-то пакетики… орешки или, может, чипсы. Для такой малышки хватит за глаза.

— Мне придется посадить вас в карман, — сказал я, протягивая руку и складывая ладонь стульчиком.

— В карман я не сяду, — рассердилась девица. — Я вам не кошелек.

Она сложила руки за спиной и отвернулась. Груди ее — кстати сказать, довольно большие — колыхнулись вверх-вниз.

— Но как же я пронесу вас в гостиницу?

— Я готова ехать, — она так и выразилась: «ехать», — у вас за пазухой.

Не дожидаясь согласия, девица села в мою (все еще протянутую) ладонь и для равновесия уцепилась за большой палец. От ее попки исходило ровное, приятное тепло.

Я расстегнул пиджак, затем рубашку и осторожно подсадил девицу в образовавшееся отверстие.

— Не застегивайте пуговицу, — приказала она, высунув на мгновение голову. — А то я задохнусь.

Я почувствовал, как она устраивается у меня за пазухой… стало щекотно. Наконец возня под рубашкой прекратилась.

— Я готова, — девица хлопнула меня по животу.

Увязая в песке, я доковылял до лестницы и поднялся на набережную.

— Ступайте плавно, а то меня укачает, — услышал я тонкий, капризный голосок.

Я не фаталист. Скорее, наоборот — считаю, что судьба соткана из случайностей. Взять хоть сегодняшнее приключение: приехал человек на конференцию в Ниццу, пошел с друзьями в ресторан, потом решил прогуляться по набережной… Интересно, что бы это создание делало, не пожелай я узнать, теплая ли вода? Так бы и тряслось от холода на пляже до утра?…

Моя гостиница располагалась неподалеку; через десять минут я уже входил в номер.

Первым делом я отыскал табличку «Не беспокоить» и повесил на дверную ручку с внешней стороны двери. Затем встал на колени перед журнальным столиком (так, чтобы столешница оказалась на уровне пояса) и отодвинул в сторону галстук.

— Выходите, мисс…

Теплый клубок у меня за пазухой не шевельнулся. Я заглянул внутрь рубашки: свернувшись калачиком, девица спала.

— Просыпайтесь, пожалуйста! — сказал я, осторожно касаясь ее плеча.

Она вздрогнула и села, чуть не вывалившись наружу. Вид у нее был всклокоченный и недовольный.

— Сейчас… — пробурчала она, потягиваясь.

Она неловко выползла и встала на столе. Тут я разглядел ее получше: пышные формы, смуглая кожа, буйная черная шевелюра. Сквозь пряди волос торчат розовые ушки — не круглые, как у человека, а заостренные. Черты лица не вполне пропорциональные, но очень привлекательные… можно сказать, красивые: огромные, как у куклы, голубые глаза, ярко-красные губы. Для оголодавшей, охолодавшей сиротки она была на удивление упитанной и гладкой.

— Меня зовут Алексей… Алекс, — представился я. — А вас?

— Мари.

— Кто вы?… Вы ведь не homo sapience, верно?

— Я фея, — Мари подбоченилась и высокомерно вздернула голову.

— Фея?… — удивился я. — А вы умеете исполнять желания?

— Исполнять желания мужчины умеет любая женщина, — Мари загадочно улыбнулась.

— А крылья у вас, извините, есть? — я заглянул ей за спину, но увидел лишь волосы до попы.

Мари раздраженно фыркнула.

— Я хочу есть, — объявила она, оставив вопрос без ответа.

— Да-да, конечно. Простите!.. — смутился я.

В мини-баре обнаружился пакетик соленых орешков — я разорвал упаковку и положил на стол. Присев на корточки, Мари заглянула внутрь.

— Я такое есть не могу, — пренебрежительно сказала она, вставая.

— Я ем только свежие овощи и фрукты.