Кайрин Дэлки - Война самураев

— Ан-тян, будь с ним очень осторожен. Это вещь большой святости.

— Знаю, — спокойно ответил Антоку. — Обаасан мне часто про него рассказывала.

— Ну конечно, — сказала Кэнрэймон-ин, гадая, какими сказками кормила ее мать маленького государя.

— Нынче ночью мне приснился сон, — продолжил мальчик. — И как раз о мече. Мне снилось, будто я машу им, как стражник, — вжик-вжик! — Антоку рассек воздух ладошкой. — Вот так и скосил всех Минамото до одного, словно траву. А потом, во сне, я велел Кусанаги поднять сильнющий ветер и унести их прочь, но тут они обернулись шершнями и снова полетели на меня. Пришлось прыгнуть в воду, чтобы от них спастись.

— Понятно, — промолвила Кэнрэймон-ин. — Очень… интересный сон, Ан-тян.

«А что, если он сумеет? — подумала вдруг она, и в сердце появилась смутная надежда. — В конце концов, меч должен покоряться императорам. Вдруг мой сынок еще сможет нас спасти?»

— Только обаасан говорит, что мне нельзя его трогать, — сказал Антоку. — Она говорит, что меч этот — моего дедушки, Царя-Дракона. Слишком долго он был у людей. Вот почему, если взмахнуть им сейчас, случатся одни беды. Так она сказала.

Кэнрэймон-ин вздохнула со смешанным чувством разочарования и облегчения. Ей стало любопытно, все ли Антоку запомнил так, как учила Нии-но-Ама. Если да, значит, мать слукавила, когда она, Кэнрэймон-ин, поведала ей свою тайну. «В эти неспокойные времена ни на кого нельзя целиком положиться, даже на самых близких».

Носильщики подошли к паланкину и расположились у шестов, по трое на каждый. Затем, хором крякнув «хэй-я!», они вскинули шесты на плечо. Кэнрэймон-ин и Антоку только слегка тряхнуло, и паланкин тронулся, тихо покачиваясь в такт шагам носильщиков.

Когда они вышли за ворота, прочь от факелов и светильников усадьбы, в паланкине стало темно. Антоку повалился на подушки, засыпая с Кусанаги в обнимку. Кэнрэймон-ин выглянула сквозь щель в занавесях. Небо на востоке слегка посветлело, но Небесная река еще сияла, хотя и тусклее. Холодная луна под ней клонилась к закату. Вдалеке запели первые петухи, приветствуя солнце. Рядом, на улицах Хэйан-Кё, слышался плач простых горожан, наблюдающих скорбный отьезд императорского поезда.

«Не тот сегодня день, чтобы приветствовать солнце, — подумала Кэнрэймон-ин. — Отныне все должно погрузиться во тьму. Пусть Аматэрасу вернется в свой грот, пока Антоку не позволят выманить ее оттуда священным зерцалом».

В этот миг в ноздри ударил запах горящего дерева, и Кэнрэймон-ин резко села, потревожив Антоку.

— Что там, мама-тян?

Она высунулась за занавеси и увидела, как кровлю только что покинутой ими усадьбы лижет пламя.

— Они жгут Рокухару, — печально произнесла Кэнрэймон-ин. — Они решили сжечь все особняки Тайра — Нисихатидзё, Икэ, Комацу, — чтобы Минамото было нечего грабить и осквернять, заняв город.

Кэнрэймон-ин еще ненадолго задержалась снаружи, глядя, как дом, где прошли ее счастливые детские годы, сад, где она играла, покои, где училась музыке и письму, комната, где она появилась на свет и сама дала жизнь, — все исчезало, объятое дымом, растворяясь в стылой заре.

Слезы застилали глаза, и Кэнрэймон-ин втянула голову назад в паланкин.

— Почему ты плачешь, мама-тян? — Антоку подполз к ней и обнял ручонками за шею.

Кэнрэймон-ин не могла ответить. Она уткнулась в широкие отвороты рукавов и долго сидела так, пока они совсем не вымокли.

— Ты думаешь, мы сможем начать здесь все заново? — спросил Корэмори. Его глаза были еще красны от слез по семье, которую пришлось оставить в Хэйан-Кё.

— Едва ли, — ответил Мунэмори, оглядывая то, что осталось от некогда столичной Фукухары. Они прибыли сюда ближе к вечеру двадцать пятого дня седьмой луны. Нынешняя Фукухара была даже унылее той, что Тайра покинули почти три года назад. Чертог звенящих ручьев, павильон Любования снегом, дворец Тростниковая кровля — все поросло быльем и вьюнками да вдобавок было разграблено местными жителями.

Новый императорский дворец был в еще худшем состоянии — над ним определенно поглумились тэнгу.

— У Тайра больше нет средств восстановить все, что разрушено, — сказал Мунэмори. — Вдобавок мы все еще близко к столице. Минамото настигнут нас в какой-нибудь день-два. Где нам собрать людей за такой срок?

С ними из столицы выехало верных семь тысяч войска. Не обошлось и без горьких потерь — Ёримори, один из младших братьев Киёмори, решил остаться в столице и драться на стороне Минамото. Регент Фудзивара Мотомити покинул императорский поезд и бежал неизвестно куда. Мунэмори не сомневался, что за ними последуют и другие.

— Так что же нам делать? — спросил Корэмори.

— Собери все суда, какие сможешь найти. Прочеши берег и вымоли, купи или захвати все до последней лодчонки. В море Тайра всегда чувствовали себя как дома — укроет оно нас и в этот раз. Завтра отправимся на Кюсю, как можно дальше от Минамото.

Корэмори вытаращил глаза:

— И впрямь дальнее изгнание.

— Надеюсь, вскоре судьба нас помилует. Ступай.

Корэмори поклонился и выбежал прочь. Его дядя развернулся и отправился по разбитой брусчатке к вершине холма, где стоял новый императорский дворец — точнее, его развалины. Оставшись один, Мунэмори брел по заросшей сорной травой земле, замечая то тут, то там упавшую с крыш черепицу с узором в виде уток мандаринок. «Видно, утки все же не были для Тайра добрым знаком», — подумалось ему. К югу с вершины холма открывался вид на Кёносиму — рукотворный остров, где покоились кости и пепел Киёмори.

— Прости меня, отец, — прошептал Мунэмори. — Дела обернулись совсем не так, как ты рассчитывал. Надеюсь, ты понимаешь, что я сделал все от меня зависящее.

В этот миг у него за спиной раздался не то смех, не то клекот. Мунэмори резко обернулся, выхватывая короткий меч.

— Ха-ха! — прокаркал сидевший в траве тэнгу. Ростом он был почти с Мунэмори, только на спине росли два черных крыла, а вместо носа — длинный желтый клюв. — Спрячь-ка свой клинок, сын грешника Киёмори. Даже кроха тэнгу превзойдет тебя в схватке, и ты это знаешь.

Мунэмори устало заправил меч в ножны.

— Что тебе надо?

— Я пришел не отнимать, а делиться. Поделиться с тобой советом.

— Нам не нужны советы демонов.

— Еще как нужны. Я даю тебе последнюю возможность спастись, Мунэмори из рода Тайра. Киёмори больше нет, а на тебя Царь-Дракон не в обиде. Посему он предлагает следующее: отправляйся к святилищу Ицукусимы. Сделай так, чтобы маленький император бросил Кусанаги в море. Сделай так, и оставшихся Тайра пощадят. Если же ты откажешься, Рюдзин больше ничем вам не поможет. Зато врагам вашим помочь сумеет.