Баркер Клайв - Пятый доминион

- Как хорошо, что ты вернулся, - бормотал Флоккус. - Какая радость, Маэстро, какая радость.

Это обращение навело Милягу на догадку.

- Флоккус? Ты что, боишься меня? - спросил он. - Ведь я же вижу, что боишься.

- Боюсь? Ну, как сказать, ну, в общем-то. Да. В некотором роде. Да. То, что там случилось: ты подошел так близко к Просвету, и тебя не затянуло туда, а потом - ты так изменился ... - Тут только Миляга обратил внимание, что черное облако до сих пор облепляло его. - ... Так вот, все это представляет дело совсем в другом свете. Я не понимал, прости меня, это было очень глупо с моей стороны, но, понимаешь, я не понимал, что нахожусь в обществе, ну, как это сказать, такой силы. Если я, понимаешь, там, что ли, чем-то, так сказать, обидел или оскорбил...

- Нет, что ты.

- Ну, я мог вести себя слишком вольно.

- Мне было приятно быть в твоем обществе, Флоккус.

- Спасибо, Маэстро. Спасибо. Спасибо.

- Пожалуйста, перестань меня благодарить.

- Хорошо. Непременно. Спасибо.

- Ты говорил, что должен мне что-то передать.

- Я должен? Да, я должен.

- От кого?

- От Афанасия. Ему очень хотелось бы вас увидеть.

Вот и третий человек, с которым он должен попрощаться, подумал Миляга.

- Только отведи меня к нему, если можешь, - сказал он, и Флоккус, безмерно счастливый, что остался в живых после этого разговора, повел его прочь от пустой постели.

За те несколько минут, которые отняло у них путешествие по телу полотняного зверя, ветер, почти неощутимый в сумерках, стал подниматься с новой яростью. К тому времени, когда Флоккус провел его в комнату, где ждал его отец Афанасий, стены лагеря бешено сотрясались. Пламя расположенных на полу светильников трепетало при каждом порыве ветра, и в его отблесках Миляга увидел, какое скорбное место Афанасий избрал для их расставания. Комната служила моргом: весь пол ее был завален трупами, закутанными в самые разнообразные тряпки и покрывала. Некоторые были аккуратно завернуты, большинство - едва прикрыты. Еще одно доказательство того, что и так уже было ясно: никакими целительными свойствами это место не обладало. Но ни время, ни место не располагали к тому, чтобы вести этот спор. Не стоило оскорблять чужую веру, когда ночной ветер сотрясал стены, а под ногами валялись мертвецы.

- Хотите, чтобы я остался? - спросил Флоккус у Афанасия, уже перестав надеяться на освобождение.

- Нет, нет. Идите, разумеется, - ответил Афанасий.

Флоккус повернулся к Миляге и отвесил ему небольшой поклон.

- Для меня это было большой честью, сэр, - сказал он и поспешно удалился.

Когда Миляга вновь обернулся к Афанасию, тот уже стоял в дальнем конце морга, пристально глядя на одно из завернутых в саван тел. Перед приходом в это мрачное место он переоделся, сменив свой свободный яркий плащ на синие одеяния такого темного оттенка, что они казались почти черными.

- Итак, Маэстро... - сказал он. - Я искал Иуду в нашем стане и пропустил тебя. Весьма неосторожно с моей стороны, не так ли?

Все это было произнесено доброжелательным светским тоном, что сделало и без того туманное заявление вдвойне загадочным для Миляги.

- Что ты хочешь сказать? - спросил он.

- Я хочу сказать, что ты обманом проник в наш лагерь, а теперь собираешься удалиться, не заплатив цену за осквернение святыни.

- О каком обмане идет речь? - сказал Миляга. - Мистиф был болен, и я думал, что здесь он может поправиться. А если я не сумел соблюсти какие-то формальности там у Просвета, то, надеюсь, вы простите меня. У меня не было времени пройти курс теологии.

- Мистиф не был болен. А если и был, то ты сам сделал его больным, чтобы втереться в наши ряды. Даже не пытайся возражать. Я видел, что ты там делал. Что собирается сделать мистиф? Доложить о нас Незримому?

- Ты не мог бы сказать поточнее, в чем конкретно ты меня обвиняешь?

- Я даже задумывался, действительно ли ты пришел из Пятого Доминиона, или это тоже часть заговора?

- Нет никакого заговора.

- Но я слышал слова о том, что революция и теология - две несовместимые вещи, что, разумеется, кажется нам очень странным. Как вообще одно можно отделить от другого? Если ты собираешься изменить хотя бы крошечную деталь в своей жизни, ты должен отдавать себе отчет в том, что рано или поздно последствия этого изменения достигнут божественных ушей, и тогда тебе надо держать ответы наготове.

Миляга выслушал всю эту тираду, думая, не проще ли уйти отсюда и оставить Афанасия бредить в одиночку. Было совершенно очевидно, что ни в одном его слове нет ни капли смысла. Но он чувствовал себя обязанным проявить немного терпения, хотя бы в благодарность за те мудрые слова, которые он произнес над ними во время венчания.

- Так ты думаешь, что я являюсь участником какого-то заговора? - спросил Миляга. - Я правильно понял?

- Я думаю, что ты - убийца, лжец и агент Автарха, - сказал Афанасий.

- И это ты меня называешь лжецом? Интересно, кто внушил этим бедным мудакам, что они могут получить здесь исцеление, я или ты? Ты только посмотри на них! - Он повел рукой вдоль рядов. - Ты называешь это исцелением? Что-то не похоже. И если бы они могли набрать в грудь воздуха...

Он наклонился и сдернул саван с ближайшего трупа. Перед ним оказалось лицо хорошенькой женщины. Глаза ее остекленели. Собственно говоря, они и были из стекла. Само же лицо было вырезано из дерева и раскрашено. Он потянул простыню дальше, слыша грубый, суровый смех Афанасия. На руках женщина держала ребенка. Голову его окружал позолоченный нимб, а его крошечная ручка была поднята в благословляющем жесте.

- Она лежит очень неподвижно, - сказал Афанасий. - Но пусть это тебя не введет в заблуждение. Она не мертва.

Миляга подошел к другому телу и сдернул с него покрывало. Под ним оказалась вторая Мадонна, выдержанная в более барочной манере, чем первая. Глаза ее закатились в блаженном обмороке. Он выпустил покрывало из рук.

- Ну что, ослаб, Маэстро? - сказал Афанасий. - Ты очень хорошо скрываешь свой страх, но меня тебе не обмануть.

Миляга вновь оглядел комнату. На полу лежало по меньшей мере тридцать тел.

- Это что, все Мадонны? - спросил он.

Приняв изумление Миляги за проявление тревоги, Афанасий сказал:

- Теперь я вижу твой страх. Эта земля посвящена Богине.

- Почему?

- Потому что предание учит, что на этом месте тягчайшее преступление было совершено против Ее пола. Здесь неподалеку была изнасилована женщина из Пятого Доминиона, а дух Пресвятой Богородицы почиет всюду, где бы ни случилась такая гнусность. - Он опустился на корточки и почтительно снял покрывало еще с одной статуи. - Она с нами, - сказал он. - В каждой статуе. В каждом камне. В каждом порыве ветра. Она благословляет нас, потому что мы осмелились приблизиться к Доминиону Ее врага.