Баркер Клайв - Пятый доминион

- Оставь Ирландца в покое, - сказал ему маляр. - Собственно говоря... оставь в покое нас всех.

Толланд ничего не ответил на это. Он только посмотрел на руку, лежавшую у него на плече, и весь как-то съежился. Не рана заставила его замереть, и даже не страх того, что маляр атакует во второй раз. Ему приходилось получать куда более серьезные повреждения, чем рана у него в плече и они только вдохновляли его на новые зверства. Он сжался от прикосновения - от руки маляра, мягко легшей на его плечо. Он обернулся и стал пятиться, оглядываясь вокруг, в надежде, что его кто-то поддержит. Но все, включая Ирландца и Кэрол, шарахались от него, как от чумы.

- Ты не сможешь... кишка тонка... - сказал он, отойдя от маляра по крайней мере ярдов на пять. - У меня друзья повсюду! Я еще увижу твой труп, пидор. Я еще увижу твой труп!

Маляр просто повернулся к нему спиной и наклонился, чтобы подобрать с земли рассыпанные мелки Понедельника. В каком-то смысле этот небрежный жест был куда более красноречивым, чем любая ответная угроза или демонстрация силы, ибо он демонстрировал полное равнодушие маляра к присутствию Толланда. Толланд в течение нескольких секунд изучал склоненную спину маляра, словно высчитывая вероятность успеха нового нападения. Потом, окончив вычисления, он развернулся и убежал.

- Он ушел, - сказал Понедельник, который присел на корточки рядом с маляром и изучал обстановку из-за его плеча.

- У тебя есть еще такие? - спросил незнакомец, легонько подбросив мелки на ладони.

- Нет. Но я могу достать. А ты рисуешь?

Маляр поднялся на ноги. - Иногда, - сказал он.

- Ты тоже срисовываешь всякие штуки, как я?

- Не помню.

- Я могу научить тебя, если захочешь.

- Нет, - сказал маляр. - Я буду срисовывать из головы. - Он опустил взгляд на мелки у себя в руке. - Так я смогу ее освободить.

- А ты краской можешь? - спросил Ирландец, когда взгляд маляра стал блуждать по серым бетонным плитам вокруг.

- Ты можешь достать краску?

- Я и Кэрол, мы здесь можем достать все. Что твоей душе угодно, все получишь.

- Тогда... мне нужны все цвета, которые вы только сумеете найти.

- Это все? А выпить чего-нибудь ты не хочешь?

Но маляр не ответил. Он подошел к той самой стене, у которой его начал бить Толланд, и попробовал мелок. Мелок был желтым, и он начал рисовать круглое солнце.

Когда Юдит проснулась, был уже почти полдень. Одиннадцать часов или даже больше прошло с тех пор, как Миляга пришел домой, отобрал у нее яйцо, позволившее ей одним глазком увидеть Нирвану, а потом снова удалился в ночь. Даже когда она уменьшила горячую воду в кране до уровня струйки и открыла на полную мощь холодную, ей все равно не удалось окончательно проснуться. Она не до конца вытерлась полотенцем и голой прошлепала на кухню. Там было открыто окно, и легкий ветерок покрыл ее гусиной кожей. Во всяком случае, это хоть какой-то признак жизни, - подумала она. Она поставила кофе и включила телевизор, сначала принявшись переключать каналы с одной банальности на другую, а потом оставив его бормотать в унисон с кофеваркой, а сама тем временем принялась одеваться. Когда она разыскивала свою вторую туфлю, зазвонил телефон. На другой стороне линии слышался отдаленный шум уличного движения, но голоса не было, и через пару секунд линия отключилась. Она положила трубку и осталась у телефона, раздумывая, не Миляга ли это пытается прорваться к ней. Через тридцать секунд телефон зазвонил снова, и на этот раз в трубке раздался голос мужчины, говорившего прерывистым шепотом.

- Ради Бога...

- Кто это?

- ... о, Юдит... Боже, Боже... Юдит?... это Оскар...

- Где ты? - спросила она. Было ясно, что он покинул свое убежище.

- ... они мертвы, Юдит.

- Кто они?

- А теперь я. Теперь моя очередь.

- Я ничего не понимаю, Оскар. Кто мертв?

- ... помоги мне... ты должна мне помочь... Нигде нет безопасного места.

- Приезжай ко мне на квартиру.

- Нет... ты приезжай сюда...

- Куда?

- Я в Сент-Мартинзин-зе-Филд. Знаешь, где это? (Сент-Мартинзин-зе-Филд - церковь в Лондоне. Юмор заключается в том, что ее знает каждый ребенок, так как она расположена на Трафальгарской площади, в самом центре Лондона - прим. перев.)

- Какого черта ты там делаешь?

- Я буду ждать внутри. Но поторопись. Он скоро найдет меня. Он скоро найдет меня...

Как часто бывало в полдень, вокруг Площади образовалась гигантская пробка. Ветерок, час назад покрывший ее гусиной кожей, оказался слишком робким, чтобы разогнать бесчисленные выхлопы и сигаретные дымы множества раздраженных водителей. Да и воздух в церкви был не менее затхлым, хотя он и казался чистым озоном по сравнению с запахом страха, исходившим от человека, который сидел рядом с алтарем, так прочно сцепив свои толстые пальцы, что сквозь слой жира проступили костяшки.

- Мне казалось, что ты не собирался выходить из дома, - напомнила она ему.

- Кто-то приходил за мной, - сказал Оскар. Глаза его были широко раскрыты от ужаса. - Посреди ночи. Он пытался попасть в дом, но не смог. А потом этим утром - было уже совсем светло - я услышал, как попугаи подняли шум внизу, и заднюю дверь вышибли с петель.

- Ты видел, кто это был?

- Как ты думаешь, сидел бы я тогда здесь с тобой? Нет, я подготовился, еще с первого раза. Как только я услышал птичек, я ринулся к парадной двери. А потом этот ужасный шум, и электричество отключилось...

Он расплел свои пальцы и схватился за ее руку.

- Что мне делать? - сказал он. - Он найдет меня, рано или поздно. Он уже убил всех остальных.

- Кого?

- Ты что, не видела заголовков? Все мертвы. Лайонел, МакГанн, Блоксхэм. Даже женщины. Шейлс был дома в своей собственной кровати. Его нашли разрезанным на куски. Скажи... какая тварь способна на это?

- Хладнокровная.

- Как ты можешь шутить?

- Я шучу, ты потеешь. У каждого из нас свое отношение к жизни. - Она вздохнула. - Ты способен на большее, Оскар. Ты не должен прятаться. Есть дело, которое ждет нас.

- Только не говори мне о своей проклятой Богине, Юдит. Это дохлый номер. Башня наверняка уже стерта с лица земли.

- Если что-то и может нам помочь, - сказала она, - то помощь может придти только оттуда. Я знаю это. Пошли со мной, вместе, пойдешь? Я видела тебя храбрым. Что с тобой случилось?

- Я не знаю, - ответил он. - Хотел бы я знать. Все эти годы я мотался в Изорддеррекс, совал свой нос куда не попадя и никогда не обращал внимания на опасность, лишь бы была возможность увидеть что-то новенькое. Но это был другой мир. И может быть, другой я.

- А здесь?

Он озадаченно посмотрел на нее. - Это Англия, - сказал он. - Старая, добрая, дождливая, скучная Англия, где плохо играют в крикет и подают теплое пиво. Это место не может быть опасным.

- Но оно стало опасным, Оскар, нравится нам это или нет. Темнота сгустилась здесь куда сильнее, чем над Изорддеррексом. И она учуяла тебя. От нее не убежишь. Она идет по твоему следу. И по моему, насколько я знаю.