Баркер Клайв - Пятый доминион

- Ин Ово... - выдохнула она, - почти достало нас...

Голень ее была изранена и кровоточила.

- ... Какая-то тварь... ей удалось меня укусить...

- Все в порядке, - сказал Миляга. - Главное, обе ноги на месте. Клем! Клем!

Он был уже в дверях, из-за его плеча выглядывал Понедельник.

- У нас есть чем это перевязать?

- Конечно! Я сейчас...

- Нет, - сказала Юдит. - Отведите меня вниз. Этот пол не должен быть залит кровью.

Клем и Миляга понесли Юдит к двери, а Понедельник остался утешать Хои-Поллои.

- Никогда не видела Ин Ово таким, - сказала она. - Они неистовствуют...

- Сартори там побывал, - сказал Миляга. - Набирал себе армию.

- Он их здорово расшевелил.

- Мы уж было потеряли надежду тебя дождаться, - сказал Клем.

Юдит подняла голову. Лицо ее было восковым от пережитого потрясения, а улыбка выглядела слишком неуверенной, чтобы назвать ее радостной. Но все-таки она улыбалась.

- Никогда не теряй надежду на вестника, - сказала она. - В особенности, когда у него хорошие вести.

До полуночи оставалось три часа и четыре минуты, и времени на разговоры не было, но Миляга хотел услышать от нее хотя бы краткое объяснение того, что заставило ее отправиться в Изорддеррекс. Ее уложили в комнате напротив входа, которая, благодаря набегам Понедельника, была снабжена подушками, запасами еды и даже стопкой журналов, и там, пока Клем бинтовал ее ногу, она постаралась вкратце изложить события, произошедшие с того момента, как она покинула Убежище.

Рассказ дался ей не так легко, и пару раз, когда она описывала Изорддеррекс, ей пришлось просто махнуть рукой и заявить, что нет таких слов, которые могли бы описать то, что она увидела и почувствовала. Миляга слушал, не перебивая, хотя, когда она рассказывала о том, как Ума Умагаммаги посетила Доминионы, проверяя, чисты ли помыслы Синода, лицо ее помрачнело.

Когда ее рассказ был окончен, он сказал:

- Я тоже был в Изорддеррексе. Надо признать, он действительно изменился.

- К лучшему, - сказала Юдит.

- Я не люблю руин, какими бы живописными они ни были, - возразил Миляга.

Юдит ничего не ответила, но наградила его холодным взглядом.

- А мы здесь в безопасности? - спросила Хои-Поллои, ни к кому в частности не обращаясь. - Так темно.

- Ясное дело, в безопасности, - сказал Понедельник, обнимая девушку за плечи. - Весь дом закупорили. Он ведь к нам не заберется, верно, Босс?

- Кто? - спросила Юдит.

- Сартори, - сказал Понедельник.

- А он где-нибудь поблизости?

Молчание Миляги послужило достаточно красноречивым ответом.

- И вы думаете, что несколько замков его удержат?

- А что, нет? - сказала Хои-Поллои.

- Если он захочет войти, его не удержит ничто, - сказала Юдит.

- Он не захочет, - ответил Миляга. - Когда начнется Примирение, через дом будет проходить поток силы... силы моего Отца...

Мысль об этом показалась Юдит настолько же неприятной, насколько, как рассчитывал Миляга, будет она неприятной и для Сартори, но ответ ее был тоньше, чем простое выражение отвращения.

- Он твой брат, - напомнила она ему. - Не думай, что ему не придется по вкусу то, что здесь находится. Так что если он захочет, он придет и отнимет все, что ему нужно.

Он наградил ее суровым взглядом.

- Мы о чем говорим - о силе или о тебе?

Юдит помедлила, перед тем как ответить.

- О том и о другом, - сказала она наконец.

Миляга пожал плечами. - Если это случится, решение принимать тебе, - сказал он. - Тебе уже приходилось делать выбор, и ты ошиблась. Может быть, настало время обрести хоть чуточку веры, Юдит. - Он встал. - Приобщись к тому знанию, которым все остальные уже обладают.

- И что же это за знание?

- Это знание о том, что через несколько часов мы станем частью легенды.

- Даа, - тихо выдохнул Понедельник, и Миляга улыбнулся.

- Будьте осторожны здесь внизу, - сказал он и направился к двери.

Юдит оперлась на Клема и с его помощью встала на ноги. Когда она вышла из комнаты, Миляга уже шел по лестнице. Она не звала его - он сам остановился на мгновение и, не оборачиваясь, произнес:

- Я не хочу тебя слушать.

Потом он продолжил свой подъем, и по его опущенным плечам и тяжелой походке она поняла, что при всех его пророческих заявлениях в нем живет тот же червячок сомнения, что и в ней, и он боится, что стоит ему повернуться и посмотреть на нее, как червяк этот разжиреет и задушит его.

У порога его встретил запах листвы, который, как он и надеялся, заглушил доносящуюся с темных улиц вонь. В остальном же его комната, в которой он жил, смеялся и спорил о загадках вселенной, произвела на него угнетающее впечатление. Она неожиданно показалась ему косным, затхлым местом, в котором слишком часто звучали заговоры и заклинания, утрачивая постепенно значение и смысл. Менее подходящее место и представить себе трудно! Но разве не сам он бранил Юдит всего лишь минуту назад за недостаток веры? Сила мало зависит от места. Ее главный источник - вера Маэстро в сверхъестественное и та воля, которую она рождает.

Готовясь к предстоящему ритуалу, он разделся. Потом он двинулся к каминной полке, намереваясь снять с нее свечи и поставить их по границе круга. Однако вид трепещущих язычков пламени навел его на мысли о молитве, и он упал на колени перед пустым камином. Губы его сами зашептали Отче Наш, и он прочел молитву до конца. Никогда еще слова ее не звучали так уместно, как сегодня. Но после этой ночи она превратится в музейный экспонат, в осколок тех времен, когда Царствие Господа еще не пришло, а воля Его не исполнилась яко на небеси и на земли.

Чье-то внезапное прикосновение заставило его прерваться. Он открыл глаза, поднял голову, обернулся. Комната была пуста, но в задней части шеи до сих пор ощущалось легкое покалывание. Он знал, что дело не в очередном воскресшем воспоминании. Это нежное прикосновение было напоминанием о той награде, которая ждет его после окончания труда. Речь шла не о славе, нет, и не о благодарности Доминионов. Наградой этой был Пай-о-па. Он посмотрел на покрытую пятнами стену над каминной полкой, и на мгновение ему показалось, что он видит там лицо мистифа, непрерывно меняющееся в неверном свете мерцающих свечей. Афанасий назвал его любовь к мистифу нечестивой. Тогда он не поверил в это, не верил и сейчас. Миссия Примирителя и мечта о воссоединении с Паем были составными частями единого плана.

Молитвенное настроение пропало, но это не имело значения: ведь сейчас ему предстоит исполнить то, о чем просили миллионы губ, шептавших Отче Наш. Он поднялся, взял с каминной полки одну свечу и, улыбаясь, шагнул в круг, но уже не как простой путешественник, а как Маэстро, готовый привести Изорддеррекский Экспресс на конечную станцию чуда.

Лежа на подушках внизу в гостиной, Юдит почувствовала возникший поток энергий. Грудь и желудок ее побаливали, словно от легкого расстройства пищеварения. Она потерла живот в надежде успокоить боль, но особой пользы это не принесло. Тогда она встала и заковыляла к двери, оставив наедине Хои-Поллои и Понедельника, который развлекал девушку своей болтовней, а также новым видом живописи: держа в руке свечу, он покрывал стены разводами копоти, а потом дорисовывал свои композиции с помощью мелков. На Хои-Поллои его таланты произвели немалое впечатление, и ее радостный смех - впервые звучащий на памяти Юдит - еще звенел у нее в ушах, когда она вышла в коридор и увидела Клема, который стоял на страже у парадной двери. Несколько секунд они смотрели друг на друга в неверном свете свечей. Первой молчание нарушила Юдит.