Александра Лёвина - Силмирал. Измерение

— Нейра, нам надо спешить. Идём. — Лок за плечи развернул меня к выходу.

У самой двери я вновь обернулась, неестественно вывернув голову, но она так и не произнесла больше ни слова.

Внизу нас уже ждали Дар и Эсприт. Оба встревоженные, напряжённые, на лучших родронах. Тут был и Родя, хитро вывернувший шею и сейчас размеренно, с блаженным выражением морды, чешущий задней лапой за тем местом, где по плану должны были располагаться уши.

— Ну что, едем? — напряжённо спросил Раудког, пока я одёргивала своего летучего коня.

Я кивнула и обернулась на Ворлока.

Тот понял мой смешанный взгляд и покачал головой.

— Всё, что должно было быть сказано, я уже сказал. Удачи тебе.

Когда мы выходили на взлёт, я не удержалась и обернулась. Успела заметить Ворлока, нахохлившегося и сложившего руки-лапы на груди…

Когда мы чуть поднялись, мой взгляд с удивлением обнаружил множество морд, мордочек, клювов и рыл высунувшихся из окон. Гораздо меньше, конечно, чем когда мы с Шелескенами ехали на переговоры, но всё же…

Но среди всех их я всё же смогла выделить одну серую напряжённую фигурку, вскочившую на подоконник и отчаянно машущую нам рукой.

И именно тогда у меня мелькнула грустная мысль: а ведь я так и не нарисовала тебе портретик, Лента…

Подстёгиваемые родроны гнали изо всех сил, и часам к двум пополудни следующего дня мы оказались на окраине Каурула, напротив того места, где открылся портал. Здесь нам пришлось проститься с Эспритом.

— Дальш-ше вам идти вдвоём. Мне грус-стно оттого, что вы приняли такое реш-шение, С-сиурбланка, но изменить его я не вправе. Удачи вам… обоим.

— Эсприт… — я крепко сжала его ладонь в мелких чешуйках. — Я… не говорю прощай. До встречи.

На миг в глазах змея мелькнуло удивление, а в следующую минуту мы с Раудкогом скрылись под пологом леса.

…Портал сиял так же ярко, но… он определённо стал меньше. Если раньше он был почти в полтора человеческих роста, то теперь Дар едва ли мог войти в него, не пригибаясь.

Словно по команде, мы оба остановились. Предстоящее расставание должно было стать самым болезненным…

Неожиданно я поймала себя на мысли, что в голове настойчиво вертится имя… моё имя…

Настоящее. Или… тогда я уже не могла с точностью сказать, кто я. В голове всё перепуталось, сказывалось волнение, тревога, слабость после ранения…

Но я помнила, имя практически висело у меня перед глазами.

— Дар, — негромко проговорила я, — а знаешь… я вспомнила, как меня звали… там.

Сокол чуть повернул голову.

— Правда? И… как же?

Я глубоко вздохнула. Имя, словно живое существо, стремилось выпорхнуть на свободу.

— Александра.

Уголки губ Мрадразза дрогнули.

— Знаешь… а я тоже кое-что вспомнил… — он на секунду замолчал. — «Александра, Александра, это город наш с тобою…»

Я чуть не задохнулась от удивления.

— Ты… ты знаешь эту песню?!

Он кажется задумался, поэтому ответ прозвучал несколько отстранённо.

— Конечно. Я же сам из Москвы…

Он вздрогнул от неожиданности, когда я взвизгнула и повисла у него на шее.

— Ней… точнее, Александра… ты чего?!

— Дарвэл, я ж тоже оттуда! — я с сияющими глазами наблюдала за тем, как у него поднимаются брови и расползается широкая улыбка.

Он осторожно снял меня и легонько сжал мне плечи.

— А… а откуда? Ну… в смысле… с какой улицы?

Я задумалась, смешно сморщив нос.

— Сейчас… подожди, дай вспомнить… а! Точно! Героев Панфиловцев, тридцать три.

— Героев Панфиловцев? Хм… не слышал о такой. Но, похоже, её назвали так после ВОВ, ну, с которой только десять лет назад покончили.

— Подожди-ка, — в голове у меня что-то предупреждающе щёлкнуло и я отстранилась. — Ты что… из пятьдесят пятого?

— Ну конечно! — он вдруг насторожился. — А… ты?

Я закусила губу. В один момент на сердце стало противно-противно.

— Дар…

— Меня Михаил зовут. — Прервал меня он. — Ну… Мишка. Мишка Птицын

— Миш… — я отвела взгляд. — А ведь я родилась в девяносто втором… а забросило меня сюда аж в две тысячи десятом…

Раудког на минуту словно окаменел. Потом неуверенно, даже чуть боязливо провёл ладонью над моими волосами, не касаясь их.

В мгновение ока нас разделило несколько десятилетий.

— Но ты… ты же не забудешь меня? Даже… даже через полвека?

Я замотала головой, а потом легонько сердито стукнула его в грудь.

— Да как ты только посмел предположить! Вот возьму и… и оскорблюсь…

— Саш… Нейра, что с тобой? — Дарвэл-Михаил попытался поймать мой взгляд, но я отвернулась и замотала головой.

— Да нет, всё… нормально.

На самом деле ничего нормальным не было. Пятьдесят пять лет… так долго… Но почему же тогда я не видела его раньше?

Так долго… а вдруг… с ним что-нибудь случилось? Или он… забыл?

Больше полувека…

Я часто заморгала и подняла лицо к небу. Говорят, так слёзы могут закатиться обратно…

С погодой не очень повезло. Противные, низкие облака сплошным покрывалом как будто обесцветили сверкающий небосклон. Может быть, было бы даже лучше, если бы они были серыми, рваными, но не такими равнодушно-белыми…

Я не обратила внимания, как озвучила свои мысли:

— Жаль, что небо закрыто… Хотелось бы в последний раз полюбоваться…

Я полностью погрузилась в свои мысли, поэтому даже вскрикнула от неожиданности, когда у меня вдруг подкосились колени, а потом я взмыла над землёй. Удивлённо обернулась…

Дар ободряюще улыбнулся, продолжая подниматься выше и выше. Я крепко обхватила его за шею…

Лес исчез внизу, мы буквально врезались в навес облаков, кажущийся таким прочным, что на минуту стало даже страшно: сейчас ударимся и… упадём…

Но нет. Я сжалась, когда Раудког взрезал белое покрывало плотного, влажного воздуха. Там оказалось очень холодно, холодно и неприятно. Я сильнее прижалась к соколу и чувствовала, с каким усилием хлопают крылья, почти увязая в этом облачном киселе.

Ещё один рывок — и в глаза ударил солнечный свет. Я зажмурилась и отвернулась, а Дар резко затормозил и гулко захлопал огромными крыльями. Но потом выровнялся и тихонько, спокойно полетел над облачной пустыней, под куполом из звёзд.

Потихоньку я открыла глаза и стала озираться. Сверху облака были совсем иными, нежели нижняя их часть. Клубящиеся, похожие на снежные сугробы, они нежно розовели в свете солнца, наполовину скрывшегося за их горизонтом.

Температура воздуха была явно приближена к нулю, поэтому не то что говорить, шевелиться не хотелось, чтобы не дай бог спугнуть накопленное тепло. Но всё равно я спросила, может, пустой, ненужный вопрос… Ну, не знаю. Захотелось спросить, благо, память услужливо возвращала всё новые и новые осколки памяти.