Вольфганг Хольбайн - Возвращение колдуна

Теперь Рольф вообще перестал что-либо понимать. Но Говард явно не намеревался ничего объяснять. Вместо этого он глубоко вдохнул, протянул руку к дверной ручке и излишне сильно надавил на нее.

Внутри было темно и прохладно, в воздухе витал специфический запах старых книг. Само по себе помещение было довольно большим, но его настолько загромоздили книжными шкафами, столами и полками, на которых стояло и лежало множество книг всевозможных размеров, что у Рольфа чуть не началась боязнь замкнутого пространства. Небольшой колокольчик над дверью оповестил хозяина о том, что пришли покупатели, и через пару минут откуда-то из глубины дома послышались шаги. Говард невольно выпрямился и начал нервно теребить пальцами край своего сюртука.

Шаги приблизились, из-за стеллажа с книгами появилась тень, и Рольф увидел худого человека с седыми волосами, возраст которого трудно было определить. Лицо мужчины расплылось в приветливой улыбке. Его кожа была бледной и имела тот характерный нездоровый оттенок, который бывает у людей, если они очень редко бывают на свежем воздухе и не обласканы солнечными лучами.

— Месье, чем я могу вам… — начал он и тут же осекся. Улыбка на его лице потухла, лицо исказилось в гримасе, в глазах вспыхнул злой огонек. Рольф заметил, что его руки, резко сжавшись в кулаки, побелели.

— Здравствуй, Гаспар, — тихо произнес Говард.

Гаспар промолчал, сдерживая нервную дрожь. На его лице с удивительной скоростью сменяли друг друга ненависть, удивление, испуг и отчаяние, и Рольф даже не смог бы сказать наверняка, какое чувство возьмет верх.

— Ты… ты все-таки пришел, — выдавил из себя Гаспар. — Ты действительно осмелился… — Как он ни старался сдерживать себя, его голос дрожал.

Лицо Говарда помрачнело еще больше, и вместо грусти на нем появилась неизбывная тоска.

— Ты все еще ненавидишь меня, Гаспар, — еле слышно сказал он. — Я надеялся, что…

Гаспар прервал его резким взмахом руки.

— Ненавижу? — вызывающе воскликнул он. — Как тебе такое могло прийти в голову? Я тебя не ненавижу. Я презираю тебя! Я проклинаю тот день, когда мы с тобой познакомились. Ты не стоишь того, чтобы я тебя ненавидел.

Лавкрафту показалось, что ему залепили пощечину.

— Мне очень жаль, Гаспар, — прошептал он. — Я надеялся, что время хотя бы немного залечило раны, но вижу, что ты меня не простил.

— Что тебе от меня нужно? — выкрикнул Гаспар.

Его лицо застыло, превратившись в маску, а голос звучал настолько холодно и резко, как будто он принадлежал не человеку, а какой-то машине.

Говард тяжело вздохнул.

— Мне нужна твоя помощь, Гаспар.

— Моя помощь? — Гаспар улыбнулся, но в его голосе не было и намека на радость. — Чем же я могу помочь тебе, мой друг? — едко спросил он. — У меня только одна дочь. Если тебе хочется приключений, то ты обратился не по адресу. Однако Париж большой…

Говард снова вздрогнул, как будто его ударили.

— Прошу тебя, Гаспар, — сказал он. — Я не могу передать словами мое сожаление. Поверь, это никогда не было для меня приключением. Для меня это было очень серьезно.

Гаспар кивнул.

— Некоторое время я тоже так считал. И Офелия… До того самого утра, когда ты бесследно исчез.

Рольф удивленно посмотрел на Говарда и седовласого француза. « Офелия? — подумал он, — этого имени я ни разу не слышал».

— У меня не было другого выбора, — глухо ответил Говард. — Мне нужно было покинуть Париж, потому что я был в большой опасности. Ты и Офелия тоже могли бы пострадать, если бы я остался с вами.

— И что бы с ней случилось, если бы ты написал ей хотя бы пару слов? — холодно спросил Гаспар. — Или у тебя не было денег, чтобы купить почтовую марку?

Говард тяжело вздохнул.

— У меня не было выбора, — повторил он. — Ты даже не знаешь, что тогда произошло.

— Ну почему же, — спокойно возразил Гаспар. — Мне кажется, что ты принимаешь меня за дурака, Говард. Твои братья приходили ко мне. Помнится, и недели не прошло после того, как ты бросил Офелию.

Говард встрепенулся.

— Они были здесь? — выдохнул он. — Они… что-то сделали Офелии?

Гаспар сжал губы, отрицательно помотал головой и посмотрел на Говарда взглядом, полным ненависти.

— Нет, — ответил он. — Они ничего ей не сделали. Но это вряд ли была твоя заслуга. Что тебе нужно? Офелии здесь нет. Она вообще не в Париже. Если ты пришел, чтобы повидаться с ней, то хочу разочаровать тебя: она никогда не согласится встретиться с человеком, который предал ее.

— Я здесь не из-за нее, — пробормотал Говард. — Целую неделю я пытаюсь войти в контакт с орденом, но ничего не получается.

— А почему ты думаешь, что я готов помочь тебе? — сухо спросил Гаспар. — Хотя… Если это все, что тебе нужно, подожди.

Он развернулся, вышел из комнаты через дверь в боковой стене и через минуту вернулся, держа под мышкой небольшую коробочку, завернутую в коричневую бумагу.

— Что это? — удивленно спросил Говард, когда Гаспар протянул ему сверток.

— А мне почем знать? — вопросом на вопрос грубо ответил Гаспар. — Меня попросили тебе передать это. Пару дней назад.

Говард нерешительно взял маленький сверток.

— Передать? — повторил он. — От кого?

— Пришел незнакомый мне человек, — неохотно пояснил Гаспар. — Я никогда раньше не видел его. Он дал мне пятьсот франков и эту посылку.

Гаспар скривился, как будто рассказывал о чем-то очень мерзком, затем засунул руку во внутренний карман своего пиджака, вытащил оттуда деньги и швырнул их под ноги Говарду.

— Вот эти пятьсот франков, — сказал он. — Возьми их и отдай ему назад. Я не хочу иметь ничего, что хотя бы косвенно было связано с тобой. Он предупредил, что ты придешь за ней.

Он подождал, пока Говард рассматривал коробочку, а затем резким движением головы указал ему на дверь.

— Открыть ее ты можешь и на улице, — холодно заявил Гаспар. — Уходи и никогда больше не возвращайся сюда.

Бесконечно долгую секунду Говард смотрел на седовласого француза, затем развернулся и вылетел из магазинчика с такой скоростью, что Рольф с трудом догнал его.

От удара я, должно быть, потерял сознание, но вряд ли пребывал в этом состоянии больше минуты, потому что первое, что услышал, был резкий гудок локомотива, который помчался дальше. Еще секунду я лежал неподвижно, ожидая, когда утихнет боль в затылке, затем медленно открыл глаза, увидел кусок затянутого грозовыми облаками неба и понял, что я еще жив или как минимум относительно невредим.

Я с трудом приподнялся. Адская боль снова пронзила затылок, и я невольно застонал. Мне казалось, что на моем теле не осталось живого места. Все мышцы болели либо от ушибов, либо от растяжения. Когда я попытался подняться, опираясь на колени и локти, я еле удержался, чтобы снова не закричать от боли.